Через два дня мы впервые пришли на прием к гинекологу. Барбара, женщина лет пятидесяти, с короткими светлыми волосами, добрыми глазами и толстыми очками, провела УЗИ и показала нам малыша в моей утробе. Его маленькое сердечко отбивало барабанную дробь, как будто в рождественское утро по лестнице сбежали маленькие пяточки. Вулф держал меня за руку и смотрел на экран так, словно мы только что открыли новую планету. Потом мы сходили на ланч. Наш первый неформальный выход в свет как пары. Вулф пригласил меня в наш дом, и я вежливо отказалась, объяснив, что уже договорилась с Шэр и Тришей из моей учебной группы. Рассказывая ему эти новости, я пыталась спрятать улыбку, потому что с тех пор, как вернулась из Швейцарии, у меня не было друзей среди ровесников. – Немезида, – он выгнул бровь, пока вез меня обратно в мой дом, – не успеешь опомниться, как начнешь ходить на студенческие вечеринки. – Рано радуешься. Вечеринки не моя тема. К тому же я привыкла к роскошным торжествам, требующим определенного дресс-кода, которому моя беременная натура не жаждала следовать. Даже в первом триместре я отдавала предпочтение свободным, удобным нарядам. – Думаю, каждому надо хоть раз в жизни посетить студенческую вечеринку, чтобы понять, из-за чего весь сыр-бор. – Тебя это волнует? – спросила я. Хотелось прояснить, что у него больше нет надо мной власти. – Отнюдь. Если только твой спутник не Анджело. Справедливая просьба, отрицать не стану. Я вытащила телефон из сумки и передала ему: – Проверь. – Что именно я должен проверить? – Я удалила его номер. Вулф остановился перед моим домом и, выключив двигатель, отдал мне телефон. – Поверю тебе на слово. Почему ты передумала? Я закатила глаза: – Я влюблена в одного парня, а он вбил себе в голову, что я сбегу со своим другом детства. Вулф кинул на меня неодобрительный взгляд: – Он, к большому сожалению, тоже в тебя влюблен, и я понимаю его желание удержать тебя любой ценой. После этого дня у нас с Вулфом было много свиданий. Мы ходили в кино, в рестораны и даже в бары при отеле, но оба не пили: я из-за возраста и беременности, а он – из чувства солидарности. Мы ели картошку фри, играли в бильярд и спорили из-за книг. Я выяснила, что мой муж – поклонник Стивена Кинга. Я же, скорее, была фанаткой Норы Робертс. Мы также заглянули в книжный магазинчик и купили друг другу книги. Когда Вулф рассказал, как он чуть не выгнал пинками министра Хэтча, потому что у него была эрекция размером с бейсбольную биту во время моей игры на рояле, мы дико смеялись. Звонила моя кузина Андреа. Она сказала, что подумала и пришла к выводу, что больше не может игнорировать меня только потому, что мой отец не одобряет мужа, которого сам же мне и выбрал. Сестра попросила у меня прощения. – Куколка, я вела себя не как добропорядочная христианка. – Она щелкнула мне в ухо жвачкой. – Если так подумать, то и хорошей маникюршей я тоже не была. Зуб даю, ты зверски грызла ногти, потому что я не напоминала тебе перестать их кусать. Я рассказала ей правду: прощение далось мне легко и, мало того, обогатило мою душу. На следующий день мы встретились за чашкой капучино, и я завалила ее вопросами о всяких новомодных штучках, о которых не терпелось узнать. Еще через несколько дней Вулф объявил, что на выходные мы едем проведать Артемиду. Я была не в состоянии ездить верхом, но все равно получила удовольствие от ухода за ней, убедившись, что она жива и здорова. Прошел месяц. Месяц, когда муж будил меня звонком каждое утро и желал вечером спокойной ночи. Месяц, когда мы не ссорились, не бранились, не хлопали дверьми. Месяц, когда он ничего от меня не утаивал, да и я сама не отказывала ему в просьбах, потому что он справлялся с поставленной задачей. Я позволила агентам охраны провожать меня в колледж, не нарушала протокол и даже умудрилась завести несколько друзей. Вулф надрывался на работе, но все равно ставил меня на первое место. Я по-прежнему не носила свои кольца, потому что оставила их у него дома в ту ночь, когда он ушел на прием с Каролиной Ивановой. Но с кольцами или без них, сейчас я чувствовала себя настолько связанной с другим человеком, как никогда. Мы снова уступили похоти. Точно так же можно упасть с обрыва: быстро и безрассудно. Оказалось, что у Вулфа есть некая зависимость заниматься сексом в непривычных местах. Мы занимались любовью в его кабинете, в туалете на свадьбе, на кровати в моей спальне, пока родителей не было дома, и у окна его спальни, выходящего на улицу. Он ласкал меня пальцами под столом во время официального званого ужина и без предупреждения вошел в меня, когда после душа я наклонилась открыть нижний ящик, чтобы достать фен. Я обожала каждую проведенную в постели секунду, потому что никому не нужно было спрашивать, когда пора возвращаться на свое место, в свое крыло, в свой дом. Мы всегда засыпали вместе и вместе просыпались, изолировавшись в новом интересном мире под названием «мы». Однажды утром, когда я проснулась с еле заметной, упругой и волнующей выпуклостью внизу живота, в комнату вошла моя мать и села на край кровати. – Я развожусь с твоим отцом. Мне хотелось столько всего ей сказать. От «слава богу» до «почему так долго?». Но я лишь кивнула и, чтобы придать ей сил, крепко стиснула ее руку. Я не могла гордиться ею сильнее, даже если бы попыталась. Она многое теряла. Но мама все равно желала лишиться этого ради того, чтобы отвоевать право голоса и свободу. – Думаю, я достойна большего. И уже давно. Я просто не знала, что это возможно. Но теперь, благодаря тебе, vita mia, знаю. Твой счастливый финал вдохновил меня. – Мама утерла слезы, выдавив из себя улыбку. – Моя история еще не окончена, – засмеялась я. – Еще нет, – подмигнув, согласилась она. – Но я вижу, куда ведет сюжет. – Мама, – я сжала ее ладошку, и в глазах у меня застыли слезы, – лучшая часть твоей истории еще не написана. Ты все правильно делаешь. Мы с Кларой помогли маме собрать вещи, и Клара предложила ей забронировать номер в отеле, но я покачала головой. Пришла пора возвращаться в свой дом. Пришла пора Вулфу наладить отношения со своей матерью и с моей. Я взяла телефон и позвонила мужу. Он ответил после первого же гудка. – Я готова вернуться домой. – Слава богу, – выдохнул он. – Почему так долго? – Мне нужно было убедиться, что ты говорил всерьез. Что моя свобода действительно моя. – Она твоя, – хрипло проговорил он. – Она всегда была твоей. – Могут у нас пожить мама и Клара? – Ты можешь притащить в дом всю армию противника, и я поприветствую ее с распростертыми объятиями. В тот же вечер Вулф с помощью Смити погрузил все наши чемоданы в багажник. Отец стоял на пороге дома и наблюдал за нами, держа стакан с чем-то крепким, но не проронил ни слова. Неважно, что неделями ранее Вулф кланялся ему в ноги. Сенатор Китон все-таки стал победителем в этой истории. Отец проиграл, и игра подошла к концу. Как только мы вернулись домой, мисс Стерлинг повела обживаться мою мать и Клару в восточное крыло. Зная теперь, что она моя свекровь, я настойчиво называла ее Патрицией. Мы с Вулфом поднялись по лестнице вслед за ними, и на площадке между этажами я повернулась к своей комнате. – Все по-настоящему? – спросила я. – Все по-настоящему. И впервые именно так и казалось. Мы пошли рука об руку в западное крыло, миновали его спальню и вошли в соседнюю комнату, в которой я спала, когда мы принимали у себя чету Хэтчей. Вулф открыл дверь, и у меня перехватило дыхание, когда я поняла, что вижу перед собой. Детская. В бело-кремовых и бледно-желтых тонах. Светлая, большая и полностью меблированная. Я прижала ладонь ко рту, пытаясь удержаться от вопля. Вулф признал этого ребенка, и меня распирало от восторга. Он не просто принял свое дитя. Он принял и меня. – Все заменяемо, – сказал он. – Ну, кроме того, что у нас будет малыш. – Она идеальна, – выдохнула я. – Спасибо. – Ты была права. Ты моя жена. Мы будем спать вместе. Жить вместе. – Наступила тяжелая пауза. – Мы даже будем делить гардеробную. Я воспользовался свободным пространством, которое ты ранее так великодушно мне подарила, и разместил там твою одежду. Я рассмеялась сквозь слезы. Вот. Вот оно. Это все, что мне было нужно. Сбылись мои самые смелые фантазии. Мужчина, который любил меня, ничего не прося взамен. Который тихо страдал, пока я любила другого, и завоевывал мое сердце секунда за секундой, день за днем, чувство за чувством. Он был терпеливым и решительным. Бесчувственным и заносчивым. Он видел, как я целую и жмусь к Анджело с его кольцом на пальце. Умоляя вернуть меня, он встал на колени перед человеком, убившим его семью. Он сомневался, что станет хорошим отцом, но я знала, всем сердцем знала, что он будет самым лучшим папой на свете. Я встала на цыпочки и поцеловала мужа в его вкусные губы, а он потянул меня за распущенные волосы. – Только ты, – произнес он. – Только ты, – вторила я. Сенатор Китон встал на колено и достал обручальное кольцо, оставленное мной на подушке несколько недель назад. – Будь моей женой, Немезида. Но знай одно: если ты когда-нибудь пожелаешь уйти, я не стану подрезать тебе крылья. Это был самый легкий ответ на самый сложный вопрос, который мне задавали в жизни. Я заставила мужа встать, потянув его за воротник, прекрасно зная, как сильно он ненавидит позу, в которую ему пришлось встать. – Мои крылья предназначены не для полета, – прошептала я. – Они созданы, чтобы оберегать нашу семью. Эпилог