– Что ж, дед. Как ты скажешь – не судьба. А я стала верить в судьбу. Дед посмотрел на внучку пытливым взглядом. Прищурил глаза, ещё довольно зоркие, подумал: «Бедная моя кровинушка! И у неё здесь не всё гладко. А как я думал? Ничего, всё ж земля у нас есть. Остальное прикупится!» Вслух же заметил: – Ампарита, пока нет особых причин кручиниться. Время покажет. Если он по-настоящему полюбил тебя, то остепенится и вернётся. А ты не сильно переживай, моя пташка. Всё утрясётся. У вас не так глубоко проникли чувства, чтобы так убиваться. – Вы правы, дедушка, – улыбнулась она, показывая, что даже в таких случаях она вспомнила правильность обращения. – К тому же он слишком слащав, говорлив. Это кажется мне недостатком мужчины. – Я согласен с тобой, но это не всегда так. Однако, тебе виднее. Дни проходили, стало ясно, что Фермино не собирается возобновлять отношения. И Пере заявил со вздохом истинного огорчения: – Дети мои, завтра мы трогаемся в путь. – И посмотрел на Атигуасу, который с удивлёнными глазами слушал хозяина. – Ты что так уставился? Ты и есть моё дитя. Разве не так? Я о тебе забочусь, кормлю, значит и ты мой ребёнок. Индеец не ответил, но поклонился, стараясь сохранить достойный вид. Ампара тоже улыбнулась индейцу. Тот смутился и ушел по делам, посмотреть повозку и приготовиться к утреннему отъезду. Ампара часто оглядывалась назад. Вроде в такую рань её кто-то мог проводить. Ничего такого увидеть ей не удалось. И почти всю дорогу она мрачно молчала, вздыхала, а голову заволакивали думы, одна другой нерадостнее. Поздно вечером они въехали в ворота своей усадьбы. Дела шли не очень успешно. Алонсо явно не справлялся с ролью хозяина. Подходило время отправки урожая к морю, где лёгкие суда грузились продуктами усадеб, свозили всё в Санто-Доминго и оттуда в Испанию. – Алонсо, пора тебе собираться в дорогу, – объявил Пере за завтраком. – Пригонишь нашу лодку. Земля наша выходит к морю, берег на сто саженей наш. Будем сами перевозить продукты нашего хозяйства. Это должно быть выгоднее. Алонсо с охотой согласился. Жить на хозяйстве ему не очень нравилось, а побывать в большом городе хотелось. Молодость брала своё. – Дед, а можно мне с ним в город? – спросила Ампара и опустила голову. – Ещё чего выдумала! Обойдёшься! Это не для девушек, милая. Сиди дома и помогай деду. Он стар уже и силы покидают его. Ампара вздохнула, спорить не стала. И действительно, дел у неё хватало. Алонсо с одним индейцем ушли в город. Два мула под сёдлами бойко унесли молодых людей, а Ампара вдруг загрустила с новой силой. Всё валилось у неё из рук, работать не хотелось. Хотелось общества, подруг, внимания. Понимала, что это от неудовлетворённости её первым увлечением, поделать с собой ничего не могла и продолжала хандрить, печаля деда. На второй день по отъезду Алонсо, в усадьбу уже вечером прискакали два всадника, осадили усталых коней, и у ворот сошли на землю. Пере удивился столь позднему гостю, так как сразу понял, что второй просто слуга или охранник. – Что за люди? – спросил он, подходя ближе. – Дон Пере, это я, Фермино. Можно воспользоваться вашим гостеприимством? – Какая неожиданность! – воскликнул старик и в растерянности никак не находил больше слов. – Да вот, счёл необходимым навестить вашу усадьбу. Посмотреть, как вы в этом глухом месте поживаете. Не возражаете? – О чём речь, дон Фермино! Прошу во двор. Лошадей в конюшню или на пастбище, как пожелаете, дон Фермино. Проходите. Ампара сейчас распорядится накормить вас. – Она здорова? – поинтересовался Фермино. – А что ей сделается, сеньор? Бегает, трудится. Эй, Ампарита! – позвал дед, обернувшись к дому. – Встречай гостя! И распорядись с ужином! – Что за гости, дед? – послышался голос девушки, и её неясная фигура появилась в проёме двери на фоне слабого освещения изнутри. – Иди сама посмотри! А вы проходите же. Ампара легко сбежала вниз и остолбенела, узнав молодого кавалера. – Вы? – приглушенным голосом спросила она, неотрывно смотря на Фермино. – Вот, сеньорита, приехал посмотреть на вашу жизнь тут. Примете? Что-то вроде злости вспыхнуло внутри её. Она ответила с вызовом: – Что ж, сеньор, будем рады такому гостю. Прошу в дом. – И она гостеприимно повела рукой в сторону дома. – Только дом у нас не очень удобный, достался нам от прежнего хозяина. Мы еще не успели его подлатать. Фермино жадно оглядывал девушку. В густых сумерках её лицо показалось совсем не таким приветливым, каким он ожидал увидеть. Отметил только, что у неё вроде бы заострились черты, и она вся как-то похудела, утоньшилась. Он следовал за нею, впитывая её походку, движения рук. Признался себе, что она сильно его волнует. Служанка засуетилась, а Ампара строго приказала: – Всё, что осталось от ужина – принеси сюда. Разогрей только. И тарелки с мисками не вздумай грязные поставить! Всё это она говорила, не скрывая ничего, словно нарочно хотела смутить гостя. Он же, понимая её, улыбался, наблюдая. – Ампара, сеньорита, к чему столько беспокойства? – сказал он довольно тихо и значительно. – Мы тоже привезли с собой кое-что. Диего, принеси бочонок и окорок! Да побыстрее! Испанец лет за тридцать тут же выполнил приказ, и на стол грохнулись бочонок на два селемина[1], и окорок, распространивший приятный аромат копчёного мяса. – Вы предусмотрительны, дон Фермино, – с улыбкой заметила Ампара, поправила лучину, и зажгла ещё две. – Знали, наверное, что у нас тут с этим не так густо, – и она снова бросила мимолётный взгляд на молодого кавалера. – Руки помоете, сеньор? – С удовольствием, сеньорита, – строгим тоном ответил он. Она захватила большой кувшин с водой, приглашающе кивнула и направилась во двор. Фермино на ходу скидывал одежду и на крыльце оказался с оголённым торсом. Темнота почти полностью сгустилась, но Ампаре вдруг захотелось приложить ладонь к его спине, светлевшей совсем рядом. – На меня, чур, не брызгать, сеньор. Наклонитесь, пусть вода стекает на землю, – она осторожно стала поливать из кувшина, пока Фермино фыркал от удовольствия. Остаток воды она плеснула сильно, он вскрикнул от неожиданности, задышал учащённо, жадно глядя на девушку, не понимая, она это сделала просто по неосторожности или заигрывая. – Сеньорита, вы меня испугали! – наконец нашелся он. Принял из её рук полотенце и стал торопливо вытираться. – Все штаны облили. – Скоро высохнет, сеньор. Жарко ещё. – И она вылила последние капли себе на ладонь и смочила лицо. – Оденьтесь, я ведь девушка. Пере уже разлил по кубкам вино, нарезал тонкими ломтями великолепный и аппетитный окорок. Хлеб и сыр уже лежали в миске с пучками зелени, а отдельно на деревянном блюде возвышалась горка фруктов. – Прошу к столу, сеньоры! – радушно развёл руки старик. – Давно мы так не ужинали. Жаль, Алонсо уехал, он бы оценил стол. – Алонсо – это ваш внук, дон Пере? – спросил Фермино. – А куда он отправился, если не секрет? – В Санто-Доминго, сеньор. У нас там лодка. Хочу своим транспортом перевозить продукцию, что собираем. Всё дешевле окажется. – Ещё конкуренцию создадите корабельщикам, что занимаются этим, дон Пере. – Какое там! Лодка у нас и пяти тонн не поднимет. Малая, но быстроходная. Фермино поглядывал на Ампару. Та деловито прислуживала за столом, и молодой человек заметил недовольно: – Сеньорита, сделайте мне одолжение, как гостю, присядьте и не суетитесь. Пусть служанка нас обслужит. Вы же хозяйка. Мне будет приятно посидеть рядом. Мы давно не встречались. Она стрельнула в его сторону глазами, села, расправив домашнее платье, даже не попытавшись его поменять. Этим она хотела выразить свой протест и безразличие к гостю, что не укрылось от его пристального взгляда. Дед с интересом наблюдал, как молодёжь пикируется, как внучка пытается с Фермино заигрывать, и постоянно сползает на колкости или строптивость. А тот всё старается, будто не замечая, привлечь её внимание. Игру эту приятно было замечать. Настроение старика улучшалось с каждой выпитой дозой, а Фермино пил умеренно, словно не был любитель. Ампара же не отказывалась и опорожнила уже второй кубок. Глаза её блестели задором, щёки горели румянцем, и она с нарочитой жадностью уплетала окорок и фрукты. – Дон Пере, вы позволите мне пригласить сеньориту погулять поблизости? – учтиво склонив голову, спросил юноша. – Скорей всего, вы для этого и прискакали сюда, юный мой друг, – пьяненьким голосом ответил Пере. – Почему же? Извольте, дон Фермино. Тольке как моя внучка на это посмотрит? А, Ампарита? – Уже поздно, дед. А сеньор устал после долгой и трудной дороги. Простите, но у меня ещё много работы, а на дворе ночь. Её резкий тон охладил пыл Фермино. Хотел что-то спросить, но передумал. – Ну, дон Фермино, – встал из-за стола Пере. – Такого ужина я давно не ел! Огромное спасибо, милый друг! Пере с чувством пожал руку юноше и, пошатываясь слегка, поплёлся в комнату, отдать должное сну. Ампара быстро убирала со стола, помогая служанке. Фермино не встал и продолжал сидеть, следя глазами за порывистыми движениями девушки. – Сеньорита мною недовольна, – наконец нарушил молчание Фермино. – Я понимаю, как плохо поступил. И оправдываться не стану. Но прошло порядочно времени, и я понял, что вы для меня многое значите, сеньорита. – Вы такой воспитанный, богатый сеньор, дон Фермино. Разве я могу надеяться на что-то большее, чем простое ухаживание? Я это поняла, и не в претензии, сеньор. – Признаться, сеньорита, я тоже иногда думал подобным образом. Но сердцу не прикажешь. – Это как посмотреть, дон Фермино. К тому же, если вы так восприняли моё прежнее замужество, то что может получиться, узнай вы ещё что-нибудь обо мне? – Разве есть ещё что-то, сеньорита? – Насторожился юноша. – Всякое может произойти, или произошло, что может не подойти дону. А я не хочу осложнений в жизни. Я слишком проста, и окунаться в общество, где столько далеко не простых отношений, не хочу. И уверена, что с такой, как я, никто из ваших родных не посчитается. Они просто не примут меня, а вы наследник, и будете вынуждены подчиниться им, дон Фермино. – Господи! Сеньорита! Как страшно вы рассуждаете! Откуда такие взгляды? – Я достаточно наблюдательна, сеньор. И уже кое-что подметила. И мне в высшей степени неприятно было бы окунуться в ваш мир интриг, недосказанности и подспудной ненависти. Простите за резкость, но уж я такая, сеньор.