Я поразился тому, сколько всего удалось тайно ввезти из Пуэрто-Рико вероотступникам. — Каин… может быть, будет лучше, если мы… уберем его прямо сейчас… окончательно? От его предложения меня сразу же накрыло такой волной эмоций, что мне стало трудно дышать. Я покачал головой. — Если мы хотим привлечь на нашу сторону Палачей, то должны сохранить ему жизнь. Он наш главный козырь. Поверь мне, не только мы хотим его смерти. Я втянул в себя воздух и сказал: — Пусть побудет в отключке. Проследите, чтобы он выглядел в точности как я. Я постараюсь убедить Палачей прибыть сюда до того, как истекут четыре дня Божественного очищения. В это время никто не должен его искать. И я смогу вернуться и освободить людей. Я заверю народ и охранников, что изгнал из Хармони дьявола в рекордно короткие сроки и, что сейчас она отдыхает. Они будут слишком ослеплены моим успехом, чтобы во мне усомниться… по крайней мере, на то время, что потребуется нам для того, чтобы всё получилось, — вздохнул я. — Я отправлю людей в другую часть общины, где они будут в безопасности. А всех охранников и старейшин соберу где-нибудь, где их смогут найти Палачи. Я стиснул челюсти. — Затем отдам им и Иуду. Дальше уж они сами. Брат Стефан кивнул. — Ты уверен, что все из вас хотят на это пойти? — спросил я. — Это рискованно. Столько всего может пойти не так. Вы готовы к тому наказанию, что грозит вам в том случае, если нас постигнет неудача? — Я готов. Если такое случится, я готов даже умереть, — он слабо мне улыбнулся. — Я так часто подводил своих дочерей, что и не сосчитать. На этот раз я их не подведу. — А сестра Руфь? — спросил я. От этого вопроса в глазах брата Стефана что-то вспыхнуло: — У нее тоже есть причины бороться. Она готова на все, что уготовили нам звезды. Снаружи послышался звук приближающихся шагов. Брат Стефан встретился со мной взглядом, молча пожелав мне удачи. Он закрыл дверь, и я переместился в угол комнаты. Я ждал. Дверь распахнулась, и я, даже не глядя, понял, что это мой брат. Я медленно поднял голову. Иуда смотрел на меня, прищурившись и скрестив руки на груди. Он был одет в свадебную тунику. Я вздохнул с облегчением. Пока всё шло по плану. — Иуда, — прошептал я, стараясь, чтоб мой голос казался надсадным и безжизненным. — Спасибо, что пришёл. Сначала Иуда ничего не сказал. Когда я опустился на колени, он отшатнулся назад. Тогда я преклонил голову и медленно поднял вверх руку. Так наш теолог всегда велел нам приветствовать нашего дядю. Это показывало его превосходство над всеми нами. Наше повиновение. Из груди у Иуды вырвался протяжный вздох. Я чуть не вскрикнул, узнав этот звук победы. Раньше я так часто говорил Иуде, что он позволил своей гордыне затуманить себе разум, управлять его выбором. Именно на это я сейчас и надеялся. Он протянул руку и положил ее мне на голову. Почувствовав его прикосновение, моя уверенность на мгновение пошатнулась. Но я крепко зажмурил глаза и вспомнил храброе, но полное страха лицо Хармони. Я должен сделать это ради нее. — Ты решил покаяться? — спросил Иуда. — Да, — ответил я. — Я хочу покаяться в том, что сомневался в наших традициях… Я… я много думал над тем, как поступил с тобой, с нашим народом. И не могу… не могу…, — мои слова утонули в сдавленном плаче. — Подними глаза, — приказал Иуда. Я поднял голову. Я рассматривал лицо Иуды, его волосы. Жадно вглядывался в то, как он носил тунику. Во все, что только можно. — Брат мой, — прошептал я, делая всё, чтобы на мои глаза навернулись слёзы. — Мой Пророк. От моего подобострастия глаза Иуды вспыхнули, и его рука напряглась у меня в волосах. Он опустился на колени, оказавшись со мной лицом к лицу. Рука Иуды скользнула по моей щеке и опустилась мне на плечо. Когда он ко мне прикоснулся, у меня сжалось сердце. Но я думал лишь о том, что всего несколько дней назад помогла мне понять сестра Руфь. Иуде всегда было на меня плевать. Вся эта демонстрация чувств была исключительно ради власти. Все его действия были просчитаны. Продуманы с целью извлечь максимальную выгоду. В его душе не осталось ничего бескорыстного… уже не осталось. — Я скучал по тебе, брат, — произнёс он, и у него на губах заиграла улыбка. — Когда мне сказали, что ты хочешь покаяться, я решил непременно прийти и увидеть тебя. Я никогда не хотел причинить тебе боль, брат. Но у меня не было выбора. Ты меня вынудил. — Теперь мне это известно. Я понимаю. Иуда склонил голову набок. — И ты будешь соблюдать все наши обряды? К горлу подступила желчь, но я сделал над собой усилие и кивнул головой. — Да, — произнёс я. — Я подчинюсь… Буду гордо стоять рядом с тобой. Это тебе всегда было суждено стать нашим вождём. Теперь я это вижу. У Иуды победно раздувались ноздри. — И после того, как истекут мои дни уединения с окаянной, ты возьмёшь в мою честь супругу? Я кивнул. Иуда наклонился ко мне. — И пробудишь в мою честь ребенка? Мы подготовили троих для послесвадебных торжеств, что пройдут на следующей неделе. От внезапно прокатившейся по телу волны жгучего гнева у меня дернулась щека. Но мне все же удалось ее подавить и вымолвить: — Да. Я всё для тебя сделаю. Всё, что угодно. Иуда открыл было рот, чтобы сказать что-то ещё, но тут у входа в камеру раздался сильный грохот, и я услышал, громкие голоса Соломона и Самсона, словно на них кто-то напал. Внимание Иуды тут же переключилось на открытую дверь камеры. — Что за…? — начал было он, но я вскочил с пола и повалил его на землю. Последнее, что я увидел перед тем, как ударить Иуду кулаком в челюсть, это его распахнутые от шока глаза. Иуда тут же потерял сознание. Я бил его очень аккуратно. Мне никак нельзя было запачкать пятнами крови его белоснежную тунику. — Скорее! — закричал я, и в камеру сразу же ворвались несколько пар ног. Брат Стефан накрыл рот Иуды пропитанной в хлороформе тряпкой. Соломон и Самсон помогли мне снять с Иуды одежду. Уже через несколько минут я был одет в тунику, и сестра Руфь нанесла на мою израненную кожу грим. Теперь на Иуде были мои грязные штаны. Во мне закипел адреналин, и в груди бешено заколотилось сердце. Сестра Руфь отступила назад, и у нее увлажнились глаза. — Ну? — спросил я. — Сойду я за него? Синяки не слишком заметны? Сестра Руфь взглянула на лежащего без сознания Иуду, а затем снова на меня. — За последние дни охранники не причинили особого вреда твоему лицу, поэтому все в порядке. Она помолчала, а затем произнесла: — Вы двое похожи, как две капли воды… это… это невероятно. Я облегченно вздохнул, но внезапная печаль сестры Руфи что-то задела у меня внутри. Ей не место в этом кошмаре. У нее слишком добрая, слишком нежная душа. На вид ей всего лет тридцать с небольшим. Если б только мне удалось всё это провернуть, у нее была бы новая жизнь во внешнем мире. Хорошая, счастливая жизнь. Еще одна причина, по которой мне нельзя было это провалить. — Когда я заходил за Пророком, в его покоях находились братья Лука, Михаил и Якоб, — проговорил Соломон. — Они уже собрали народ для церемонии. Иуда сказал братьям, что, когда он вернется, они пойдут прямо к алтарю. Я бросил взгляд на лежащего без сознания брата. — Мы справимся, — произнёс брат Стефан. Я глубоко вдохнул. Когда я уже собирался уходить, он сказал: — Защити ее, Каин. Верни сестрам… Просто помоги ей обрести нормальную жизнь. — Я за вами вернусь, — пообещал я. Брат Стефан кивнул. — Уверен, что ты сможешь это сделать. Я в последний раз взглянул на своего распластанного на полу брата-близнеца. У меня внутри всё сжалось… и я понял, что когда сюда придут Палачи, Иуда за всё заплатит. Иначе нельзя, но… я никак не мог свыкнуться с мыслью, что останусь без него. Он ведь мой брат. Я покинул камеру и вышел на свежий воздух. Оказавшись в особняке, я, как и говорил мне ранее Соломон, обнаружил там братьев Луку, Михаила и Якоба. Когда я вошел, брат Лука внимательно на меня посмотрел. — Он раскаялся? Я кивнул и улыбнулся, так как это сделал бы Иуда. Надменной ухмылкой.