* * * Проснувшись от громкого собачьего лая, не сразу поняла, где нахожусь. Лежала одна на какой-то узкой кровати, укрытая одеялом прямо поверх одежды. Память возвращалась постепенно. Сперва почему-то вспомнила, что, когда засыпала, покрывала на мне не было и в помине. А потом в голову резко врезались все события последних суток. С колотящимся сердцем я подхватилась. Где мой раненый? Куда он мог подеваться-то в таком состоянии? На всякий случай свесила голову и, приподняв краешек простыни, заглянула под кровать. Пусто. Я стала со всей возможной скоростью выбираться из-под одеяла, уже почти вылезла, но запуталась в длинной юбке и чуть не полетела на пол. Ну что за растяпа? В этот момент послышался покряхтывающий голос хозяина, словно он нес какую-то тяжесть. — Ну вот, почти на месте, еще пару шагов, держитесь, аккуратно, тут порог! Вот та-а-ак. В следующий миг дверь распахнулась, и на пороге появился старик, на котором почти безвольно повис мой подопечный. Мы встретились глазами. Он в первый раз смотрел на меня осознанно. И этот внимательный, оценивающий, немного с прищуром взгляд пронзительных голубых глаз мне совсем не понравился. Захотелось прикрыться даже несмотря на то, что я была одета. Сначала совсем растерялась, а потом разозлилась. Какого черта он так пялится?! Неловкий момент нарушил лесник. — Упрямый он у тебя, Августа, — прокряхтел тот, вводя мужчину в комнатушку и усаживая на кровать рядом со мной. — В ведро ни в какую не согласился, пришлось помогать во двор выйти. Я подхватилась и резко отошла от кровати. Старик странно на меня посмотрел. А мне вдруг стало так неловко, что я почувствовала, как щеки начинают гореть. Одно дело — находиться с ним рядом, пока он без сознания. Я даже не воспринимала его как кого-то постороннего, быстро привыкнув к его присутствию и запаху. И совсем другое дело, когда на меня смотрят эти серьезные голубые глаза. Чтобы скрыть румянец на щеках, сорвалась с места и выбежала из комнаты, пробормотав что-то вроде того, что мне тоже срочно нужно. Пес радостно залаял, а потом начал вилять хвостом, когда я подошла к нему, чтобы погладить и успокоить. В действительности успокоиться нужно было мне самой. Я пришла в чувства, только когда умылась и смочила затылок холодной колодезной водой из ведра, которое стояло на крыльце. Дыши, Августа, дыши. Когда я вернулась в дом, старик уже хозяйничал у печи и продолжал что-то рассказывать гостю через открытую дверь: — Всю ночь, бедняга, промаялась, только и слышал, как подскакивала от каждого вашего стона, спадар Алексей. Мне в свое время не так с женкой повезло. Уже и познакомиться успели, надо же! Алексей, значит. Увидев меня, хозяин улыбнулся и протянул миску все с той же похлебкой. От вчерашней суровости и молчаливости не осталось и следа. Видно, искренне радовался, что гость пошел на поправку. — Я на обход, кто-то повадился лес средь бела дня воровать. Барин с меня шкуру спустит, коль так и дальше пойдет. А ты покорми мужа-то, силы ему сейчас понадобятся. А если еще обед какой сообразишь из того, что у меня тут найдешь, цены тебе, дочка, не будет. Я только растерянно кивнула. При упоминании слова «муж» снова почувствовала, как начинаю краснеть. Что ж будешь с этим делать?! Старик повесил на плечо ружье и вышел. А я так и осталась стоять с полной миской в руках. Отсюда мне не было видно, что творится в комнате, но поразительная тишина угнетала. Глубоко вдохнув, как перед прыжком в ледяную воду, сделала несколько шагов в сторону спальни. Раненый полусидел, откинувшись на несколько подушек, лежавших столбиком. У него были прикрыты глаза, пока я не показалась в проходе. Мужчина тут же распахнул веки. — Ну а теперь, дорогая женушка, — протянул он слабым, но насмешливым голосом. — Расскажи мне, что произошло и когда это я успел обзавестись семьей? * * * Я остановилась в проходе. Пауза затягивалась, нужно было на что-то решаться. Войти внутрь или уйти отсюда вообще, но не стоять истуканом. Несмотря на непринужденный тон, его ярко-голубые глаза оставались серьезными. И мне сильно не нравился их холодный взгляд. Только теперь в голову пришла мысль, что он сам мог оказаться опасен. Вдруг он какой-нибудь маньяк? А ранили его в попытке самообороны. Опасен ли он для меня? Вот в чем вопрос. Странно о таком думать, но мне было гораздо комфортнее с ним рядом, когда он находился без сознания. Успокаивало одно: пока он настолько слаб, что даже руки не может поднять. Я приблизилась. Он не прерывал зрительный контакт. — Есть будете? — спросила вместо ответа. Мужчина неопределенно пожал плечами. — Будете, — я присела рядом на краешек кровати, намереваясь его покормить, потому что видела: сам он держать ложку не в состоянии. — Нужно восстанавливаться. Он вздохнул, но возражать не стал. — А не кажется ли вам, что человеку, который перебинтовывал меня и испачкал руки в моей крови, можно обращаться ко мне на ты? — Нет, не кажется, — ответила немного грубее, чем следовало бы. Я хотела с самого начала дистанцироваться от этого человека. Показать, что несмотря на обстоятельства, в которых мы встретились, я не какая-нибудь доступная женщина. Мало ли что он мог себе надумать. — Однако вы назвались моей женой, — он проглотил первую ложку похлебки. — При чем здесь это? Вы же прекрасно понимаете, что это был единственный из возможных вариантов, как я могла объяснить свое нахождение в лесу рядом с мужчиной спадару Осипу! — Ну, я мог бы быть вашим братом. — Почему вы цепляетесь к таким мелочам? Ужасно неприятный тип. И вправду было гораздо лучше, пока он молчал. — Зачем вы это сделали? — совершенно серьезным тоном задал он вопрос после очередной ложки похлебки. — Сделала что? — Зачем спасли меня? Я не спрашиваю, откуда вы шли и куда направлялись, но вы не прошли мимо. Почему? — Мне не дали волки, — решила сказать правду. — Поверьте, пыталась. Но нас окружили и не давали мне выйти. А вы разве этого не помните? — Волков? — удивленно приподнял брови он. Я кивнула. Раненый отрицательно покачал головой. — Выходит, если бы не звери, я был бы уже мертв. Надо при случае сказать им спасибо. — Думаю, они не оценят этого. Не то чтобы я ждала от него слов признательности, но молчание меня коробило. Волкам, значит, которые чуть нас не сожрали, спасибо нужно сказать, а мне — нет. Какая-то детская обида засела в груди. Ему не было интересно, кто я и откуда. Не услышала я и слов благодарности. Как будто не жизнь спасла, а в долг у него взяла. Увидев недовольное выражение лица, он чуть приподнял голову от подушки — Что? — Ничего, просто хочу поскорее убраться отсюда, уже и так задержалась. — Ну, сейчас-то большие злые волки вас не держат, а я и подавно. Посмотрела на него, поджав губы. Как же. Не держит. А ухаживать за ним будет кто, лесник? Молча вышла из комнаты, унесла грязную тарелку, а вместо нее подала кружку с холодной колодезной водой и пилюлю. — Что это? — насторожился он. — Не волнуйтесь, не отрава. Это нужно, чтобы рана не загноилась. Доктор дал мне эти пилюли для руки, — я продемонстрировала ему перевязанную кисть. — Вам врач велел, вы и пейте. Буду я еще ваши лекарства забирать! Вот же упрямый! — Ничего, у меня их много. Он удивленно приподнял брови, но ничего не сказал и принял горошину из моих пальцев, чуть коснувшись кожи губами. Их мягкость заставила руку дрогнуть. Останусь на три дня. За это время он окрепнет. Пойму, что его жизни ничего не угрожает и уйду с чистой совестью. После еды мужчина почти сразу провалился в сон, а я пошла кое-как мыть посуду одной рукой и искать ингредиенты для будущего обеда. Не скажу, что часто готовила в своей жизни, ведь для этого в нашем поместье была кухарка. Но порой все же наблюдала, как тетка Марья возится на кухне, и иногда просила поручить мне какое-нибудь задание. Просто из любви к кулинарному искусству. К сожалению, разнообразием продукты в доме лесника не отличались, поэтому получилось приготовить только кашу из гречневой крупы. Дальше делать было нечего. Неторопливо вышла во двор. Навстречу из конуры тут же выглянул песик, несколько раз тявкнул и завилял хвостом, внимательно глядя на меня черными бусинами глаз. Опустилась рядом на корточки и потрепала охранника по холке, почесала за ушами, что-то ласково приговаривая. От непривычного внимания тот совсем разомлел и повалился на бочок, подставляя пузо. Рассмеявшись, я еще некоторое время с ним посидела, а потом заприметила небольшое плетеное лукошко на крыльце. Взяла его и вышла за забор. * * * Вокруг стоял лес — далеко ходить за его дарами не пришлось. В грибах я ничего не смылю, поэтому не стала искушать судьбу, а вот ягоды — совсем другое дело. То тут, то там за листочками у самой земли находились темно-синие горошинки черники, а потом набрела на кусты дикой малины. Получился неплохой «улов». Когда вернулась, Осип уже был дома. Он сидел на старой рассохшейся деревянной лавочке, привалившись к нагретой за день солнцем стене хаты и точил топор. При виде меня он улыбнулся. — Добрый вечерок, спадарыня Августа.