— Теперь можете одеваться. Ночи уже прохладные. Да заметила уж. Поспешно натянула чулок. И все равно чувствовала, как меня пробирает дрожь. То ли нервная, то ли действительно от холода. Плотнее закуталась в плащ. — Давайте спать, — предложила. — У нас только одно одеяло, — отстраненно заметил он, поворачиваясь. — Алексей Николаевич, — устало вздохнула я. — Идите сюда. Дважды звать не пришлось. Он положил ружье рядом и лег. К счастью, покрывало было достаточно широким, чтобы на одну сторону лечь вдвоем, а второй — накрыться. Я легла на бок, ощущая, что мужчина, тоже лежа на боку лицом к моему затылку, пытается утроиться так, чтобы как можно меньше меня касаться. Я снова глубоко вздохнула, взяла его руку и положила ее на себя, придвигаясь ближе. Он замер. — Так теплее, — объяснила я. Святая Мария, хорошо, что в тот момент он не видел моего лица — оно просто пылало. Постепенно он расслабился. Рука, перекинутая через меня, потяжелела. Так было немного трудновато дышать, но зато меня перестало колотить. — Вы обворовали спадара Осипа? — спросила я тихо через несколько минут. — Нет, — совершенно серьезно ответил спутник. — Купил у него ружье, а за лошадь оставил залог. — У вас при себе нет денег, — возразила я. — Откуда такая уверенность? — слышала, что он ухмыляется. — Ну-у-у, я не видела кошелька, а сумки при вас не было… — Потайные карманы и тайник в каблуке сапог, — коротко объяснил он бесцветным голосом. — Давайте спать, Августа, я безумного утомился. Согласно хмыкнула, устраиваясь чуть удобнее. Было уютно. Чувствовала, как меня затягивает в сон. Но одна мысль вертелась на языке: — Алексей? — М? — Когда я успела выйти за вас замуж? Он ничего не ответил, только несколько раз тихо фыркнул, как будто сдерживая смех, и уткнулся носом в мои волосы. Засыпала я с улыбкой. * * * Остаток ночи прошел спокойно. Проснулась в предрассветных сумерках от того, что бок, на котором лежала, ужасно затек, тем более через одеяло чувствовалась каждая веточка под ним. Алексей все так же меня обнимал, как будто он маленький мальчик, а я его любимая мягкая игрушка. Это было даже мило. Во сне он потерся носом о мои волосы и зашевелился. Без сомнения, сознание его все еще спало, но тело начало просыпаться. Рука прижала к себе крепче — еще немного и начну задыхаться. Внезапно иллюзия ребенка, обнимающего игрушку, рассыпалась на мелкие осколки. Он издал тихий стон, я почувствовала, как в ягодицы мне упирается нечто твердое, чего до этого не ощущала. Бедрами он придвинулся ближе. Во рту резко стало очень сухо. Дернулась, скидывая с себя его руку и покрывало. Мужчина мгновенно проснулся, подхватываясь. Я тоже села. — Алексей Николаевич, держите себя в руках! — хотела сказать строго, но со сна получилось хрипло и тихо. Пришлось прокашляться. Мой спутник пару мгновений соображал что к чему, а потом тихо выругался. Он поспешно встал с импровизированной постели. И отошел на несколько шагов, отворачиваясь. — Черт, Августа, прошу прощения. Это… я не хотел вас смущать. Я была рада, что он не смотрел на меня. Щеки пылали. Что ж за напасти-то такие? Он отлучился минут на пять. В это время успела привести себя в порядок, насколько вообще возможно в таких условиях. Матерь божья, когда я уже приму ванну? — Как нога? — спросил Алексей, видя, как я сражаюсь с обувью. — Кажется, на месте, — неловко пошутила. Мы оба старательно делали вид, что ничего не произошло. На самом деле, лодыжка не переставала болеть. После короткого завтрака, состоявшего из хлеба с сыром, которые были припасены у мужчины, он помог мне вскарабкаться на лошадь, а сам повел ее под уздцы. До города оставалось совсем немного. Я поняла, что мы изменили направление и насторожилась: — Куда мы? — На тракт, сэкономим пару часов, чем кочками лесными пробираться. Кажется, выражение лица все сказало за меня. — Что-то не так? — Алексей остановился. — Если бы я хотела сэкономить время, то оставила бы вас с лесником в первый же день! — Вы от кого-то прячетесь? — Просто люблю по лесу гулять, — огрызнулась я. — И все же? — И все же давайте без вопросов. Я ведь не спрашиваю, как получилось так, что учитель французского оказался раненный в лесу. — А вы спросите! — в его голосе послышались нотки раздражения. — А вы скажете мне правду? — высоко вздернула подбородок. Мужчина не ответил. Повернул лошадь снова в направлении, параллельном дороге, и молча повел ее по лесу. Мы оба друг другу не доверяли, поэтому лучшим вариантом было двигаться в тишине. К полудню вошли в Минск. Я вытащила платок, который все это время покоился в недрах саквояжа, и покрыла им голову, как можно больше спрятав лицо. В таком виде вероятность того, что меня кто-то узнает, гораздо меньше. Алексей странно на меня посмотрел, но ничего не спросил. — Куда бы вы ни направлялись, сперва нужно показаться врачу, — заметил он. Пришлось согласиться. — Осталось узнать, где здесь можно его найти. Я сделала себе пометочку: значит, не местный. — Ну, очевидно, в больнице Приказа общественного призрения. Сейчас двигаемся прямо, — указывала путь по знакомым улочкам. — Выйдем к Низкому рынку. По правую сторону, за мостом, будет Сенная площадь. Там и на Троицкую гору попадем. — Больница там? Кивнула. Мы довольно быстро преодолели путь. Я все боялась встретить знакомых, но, к счастью, этого не случилось. Доктор оказался свободен. Он хорошо говорил по-русски, но с явным немецким акцентом. Внимательно выслушав жалобу, он посмотрел на Алексея: — А вы, сударь, кем приходитесь пациентке? Я метнула взгляд на спутника и, пока он снова не представился моим мужем, затараторила: — Никем! Этот великодушный сударь просто проходил мимо, когда увидел, как я поскользнулась, и решил помочь! — В таком случае, вам придется выйти, пока я осмотрю сударыню. Я снова не дала Алексею раскрыть рта. — И не стоит меня ждать, я и так вас сильно задержала! Большое спасибо за помощь! Я выжидающе уставилась на мужчину. В дверь постучали, и в образовавшуюся щель просунулась хорошенькая женская головка: — Доктор Херман, можно вас на минуточку? — Прошу меня извинить, — он вышел, затворив за собой. — Прогоняете? — кажется, Алексей хотел пошутить, но вышло не слишком весело. Я улыбнулась, пытаясь сгладить неловкость, и внезапно не смогла ничего ответить. — Что ж, Августа Константиновна, спасибо, что спасли мою жизнь. Стоя надо мной, сидящей на кушетке, он протянул руку на прощание.