«Ну и кличка», – подумал Рони, от неловкости растерявшись. Бережно спросил: – Отчего так прозвали? Кажется, Картавый шмыгнул носом в обиде. Наверняка ему такой вопрос еще никто не задал на веку. Рауль ответил первее всех: – Так из пожара вынырнул. Не допекли. Вся троица веселилась, пока Рауль хищно улыбался. Их смех подхватила и Жанет, и у Рони заболели ребра – как двинули по ним, да со спины. Вдруг ждали его в стаю вовсе не для того, чтобы угостить и руку помощи протянуть… – Зачем вы здесь? – получилось мрачнее, чем Рони того хотел. Рауль не знал этикета – вытащил нож и с легкостью отрезал куриную ногу, как снимают помидор с куста. То ли из злости, то ли из зависти, воробей последовал его примеру, да только урвал свое так, руками. Ножка – вкуснее всего, сытнее. А какой вкус! Чуть ответ не прослушал, почти промычав от удовольствия: так соскучился по хорошей еде. – Слыхал я, штаб Йельса грабанули, – Рауль улыбался, а глаза остались ледяными. – Стащили оснастку, да умчалась стайка воробьев… до сих пор ищут. Половина города лицами обклеена, так? И указал гость на Дага. Рони еле проглотил кусок и быстро посмотрел на сводницу. Та моргнула, долго и безмятежно: успокоить пыталась. – Говорят, еще одного негодяя хоронить завтра будут. Господинчика из коршунов. Интересное совпадение, – хмыкнул Сырой. – В общем, мы с благодарностью пожаловали, – уточнил манерный тип, Арман. Скромничал – только хлеб со стола утащил. «Курицу вы пришли нашу отведать под шумок», – начинал злиться Рони. Вранье он и до встречи с Виктором терпеть не мог. Кажется, Рауль заметил его сомнения и уточнил: – Не только с благодарностью, так-то. Дело есть. Когда с «делом» обращаются к убийце и вору, речь явно не о воскресной прогулке. Тем более, если спрашивает четверка бандитов. Арман вытащил пачку дешевой газетной бумаги и бережно разложил листы на столе. Картавый сдвигал тарелки – места не хватало. – Ну конечно, – буркнул Рони, спешно обгладывая кость. На обрывках красовались знакомые морды вперемешку с незнакомыми. Но воробей прекрасно догадывался о роде их деятельности, прочитав всего одну строку. «Суд на площади». Дата – утро грядущего дня. Среди приговоренных затесались и коршуны: горластый, коротышка, что предпочитал углы, девчонка… «Ох и долго же будут вешать», – отстраненно проскочила мысль в голове воробья. Половина лиц на плакатах лежала друг на дружке, всех не сосчитать. А может, не все и прихватили… Лицо Леи Рони показалось особенно дурно намалеванным. На ее шее отпечатали «розыск». Рауль потыкал в портреты пальцем: – Хорошие ребята из наших там. И хорошие из ваших. Вместе любое дело лучше выходит, так? Только выбрался из преисподней – вовек теперь не отмыться! – так снова на бойню зовут. Рони отломил еще кусок курицы – почти целую грудку, и поднялся из-за стола. Еле сдержался, чтобы не рявкнуть, а ответить прохладно. – Кхм. Что же, удачи в ваших? э-э, делах. Одно дело под пули соваться, чтобы заключенных вытащить. Другое – спрятаться, чтобы не поймали. Стайка Рьяных все еще порхала на свободе, и приложит Рони все силы, чтобы так оно и осталось. Лица гостей мигом помрачнели. Сырой с манерным переглянулись, первый пожал плечами. Не ожидали, душегубы, головорезы несчастные, что не всем их ремесло по нраву. Думали, что… – Послушай для начала, не спеши, – настояла Жанет. Даг сложил руки лодочкой, взмолился. Рони зашипел: – Вас уже уговорили, пока я голодал в укрытии? – Выслушай. Уйти всегда успеешь, – что-то затлело во взгляде Жанет, и воробей сдался. Он вернулся на табуретку, скривил губы и с вызовом посмотрел на Рауля. – Спасибо. Кстати, мы с тобой нигде ранее не встречались? – тот сощурил глаза, и Рони невольно дернул кадыком. Не хватало еще, чтобы морду его припомнили у собора. Слова выскочили сами, чудом сложившись: – Ха! Еще бы ты меня не узнал. Ведь я – из Рьяных, первый под небом, – воробей распрямил плечи, стараясь как можно наглее улыбнуться. – Ходил на монетный двор, трижды чистил… И Рони вспомнил все достижения, которыми мог прихвастнуть. Даг округлил глаза, то ли поразившись наглости старшого, то ли услышав о новых подвигах. Картавый занервничал первым. – Ладно-ладно, – махнул Рауль, и воробей выдохнул: закрыли тему. – К делу. Держать наших будут вперемешку. Одну часть отправят на старый сухогруз у причала… – А не надо было стольких сажать разом, – заворчал Сырой. – … других – в стенах главного здания. «Да какая Рьяным с того выгода?!» – чуть не сорвался воробей, но снова посмотрел на сводницу. – Тем, кто остался по мелким отделам из-за бумажной волокиты, мы помочь не успеем, увы, – Арман состроил такое скорбное лицо, что Рони этой ужимке не поверил. Рауль расправил газету на столе, прикрыв лица заключенных на постерах. А потом поднял холодный взгляд на собрание: – Штаб жандармов сложнее брать. Я поведу туда лучших. – А вы не боитесь потерять больше людей, чем вызволите, а? – вклинился Рони. Весь план казался ему вздором. Дикостью. Может, именно так Джеки и заставал штат врасплох каждый божий раз. – С тем числом, что у нас есть, птенчик, мы и месяца не продержимся, – Арман сделал плавный жест, красуясь. Но в его словах был резон. Жанет тихонько спросила из угла: – Значит, с нас – пробраться на сухогруз, вскрыть парочку замков? По звенящей тишине Рони понял, что не все так просто. И спросил, косясь на рисованное лицо девчонки, что в коршунах была. – Есть догадки, кого на барже держат? Картавый блекло подправил, что речь о сухогрузе, но его не слушали. – За точность не отвечаю, – Рауль залпом осушил кружку с чаем, и голос его стал громче. – Положим, что ребят Подкидыша. В основном. Да и его самого тоже, отчего бы нет. Брови сами приподнялись вверх. Рони кивнул на плакаты: – И этот выжил? – с небрежностью поинтересовался он. Арман чуть сдвинул верхнюю пачку листов. Лицо Виктора вывели еще хуже, чем обошлись с Леей. Не узнаешь, если не приглядеться как следует. – Очень странно, – протянул Рони. С чего бы оставлять того в живых? Убийца, что по небу пришел, и Виктора бы забрал, если б не помощь воробья. – Муть какая-то. Но его перебили. – А чего неточно-то? Источник так себе? – вклинился Даг, до того молчаливый, как охапка поленьев. – Нет, доносчик надежен. В другом дело. Я в первый черед о своих выведал, – Рауль хрустнул большим пальцем. – Большинство из них – точно в штабе. Боятся нас до усрачки, – оскалился он. – Так что предлагаю вам подмогу собрать к пристани… Побелевшими пальцами Рони вцепился в край стола. Не знал Рауль, что воробей уже спасал горе-коршуна. Дважды. Помогал всей их своре. И что, сильно отблагодарил его Виктор? Хорошо по итогу вышло? – Я коршунов спасать не вызывался, – процедил воробей, да пояснил: – Они-то всех в эту грязь втянули, а расхлебывать нам?! – Мелочи, – сказал Рауль. – Те ребята, что с Подкидышем шлялись, – простое дурачье. Но дурачье полезное, если… Арман что-то добавил про «общее дело» и «войну». – Меня бы так спасли с Леей, когда мы в беду угодили! – прикрикнул Рони. Жанет мягко коснулась его локтя, а воробей все равно дернулся, будто жандармы его прихватили и повезут судить. – Пойдем со мной. На пару слов, – холодно произнесла сводница и сильно сжала пальцы. Воробей ненароком подумал, что против нее и с квинсом дрожь в ногах не уйдет. Даг, будто бесконечно виноватый, почесал затылок, когда Рони искал в нем поддержку. Не получил. «Приходят к нам, как к себе домой, и просят. Да не только за себя, но за коршунов!» – думал Рони, закипая. Они покинули комнату в гнетущем молчании. – Разговор есть, – Жанет пропустила его вперед, в угол мелкой комнаты, где хранили награбленное. – Слушай, да не перебивай. Приготовился Рони к тому, что обложат его портовой бранью: за налет; за то, что попался и друзей втянул; что с коршунами дружбу вел и… Жанет прикрыла за собой дверь и подперла ее спиной, строго сложив руки на груди.