Из-за Стоффа он не видел, как себя повели жандармы: только доносилось шебуршание, шорох мундиров. – Пытаются, – выпалил Гай, на удивление твердо держа револьвер. Клод заговорил, будто впервые за вечер: – Свисток у тебя на шее, хряк. Послышались проклятья, а потом – хлопок ладонью: Лу поймал передачку. Жандарм засопел от злости, Стофф выдохнул, а Гай отчитался: – Теперь все. – Ульрика? – воробей кивнул своим. – Пустая я, малец, – захрипел ее голос. – Ты сам не ведаешь, чего натворил… Домыслы страшной бабы Рони не волновали, он весь извелся, ожидая послушания жандармов. Часы в холле не тикали – почти гремели стрелками, напоминая о целом отряде, что наверняка идет по их души от собора. Старший над воробьями отдал новый указ: – Зовите охрану с подвала. И руки поднимайте, ага, – вдруг опомнился он. Кажется, последовательность действий хромала. – Хорошо, хорошо, – согласился за всех Конрад. А потом гаркнул так, что Рони чуть не выстрелил. – Хедрик! Нет ответа. Рони нетерпеливо застучал ногой по полу, словно только сейчас нервы сдали. Из подвала – тишина. – Хедрик, если ты сейчас же не явишься, я поставлю тебя до пенсии чистить горшки. Ну? С низов что-то закряхтело, зашаркало. Приближалось. – Он там один? – уточнил Рони у Стоффа, проникшись невольным уважением его выдержке. – Насколько мне известно, – чуть дернул плечом его пленник. Вот и показалась хворая морда надзирателя. В нее тут же впился квинс Лу. – Батюшки, – инстинктивно задрав руки к потолку, молвил Хедрик. На нем – ни кобуры, ни свистка. – А что случилось-то? Время поджимало. – Отведи его к стене. Остальные – за стаей. Ключи у Хедрика. Да, у этого хряка. Похоже, новая стая и правда ему подчинялась. Вниз они ринулись, как бегут за поживой в графское окно. – Гузло немытое, вот же ж, – бормотал Хедрик, застучав зубами. До него только дошло. А старший воробьев только вспомнил, что Ильяз не сможет уйти и с двумя крыльями. Ругательство застряло в горле. – Лу, – спросил Рони, мучительно вслушиваясь в звуки из подвала. Забыл, что не стоит называть имен. – Ты умеешь водить? До чего глупый вопрос. Снизу заскрипели решетки, а Ульрика тихо уговаривала: – Малыш, скажи, кто тебя подговорил? Я знаю, что ты не… – Захлопнись, или я передумаю вас отпускать. Та не замолкала: – Виктор лжец. Лжец позорный, и меня с тобой… – А вы отпустите нас, молодой человек? – наполнился вежливостью Конрад. – Даю слово. Стофф все еще гнул спину с важностью и примирительно покачал ладонями, чтобы успокоить своих: мол, все в порядке. Голос и слова прислуги графа доказывали обратное: – Спокойно, мирно… спокойно… – Малыш, – упиралась Ульрика, – тебя втянули… ты не знаешь. Кивея эта, и Роуз, помнишь… – Знаю, что выбью тебе мозги, если ты не заткнешься. Глаза Ульрики распахнулись. Рони полюбил этот взгляд больше, чем любой восторг. Вот как выглядит настоящий, животный страх. Страх перед ним. Ребята все еще возились с оснасткой и оружием в подвале. Один из жандармов взмолился, растеряв терпение: – О, Распоряди… – Я сказал, захлопнись. Вы все, – произнес Рони, наслаждаясь звуком собственного голоса. Похоже, никто из прислужек графа не знал, чем кончается поток чуши, сорвавшийся с уст в неподходящее время. Большой кровью. Может, их и научили стрелять, носить уродливые шляпы и подлизывать руководству. А вот пустые головы наполнить забыли. – Не давайте повода, – шепнул Стофф в явном страхе за свою шкуру. Боги, а ведь Рони действительно только об этом и думал. Пусть кто-нибудь даст ему повод. Может, этот, справа, дернется к оружию? Или страшная баба не только посмотрит на свисток у пояса Лу, но попробует им воспользоваться?.. Наученный горьким опытом Джеки, Рони стоял так, что выстрелить ему в спину – невозможно. Конрад весь взмок, хоть и сделал десяток шагов до их встречи. Только-только отодрал свой зад от стула до прибытия воробьев. Рони мог поклясться, что сидение еще хранит тепло. От звука торопливых шагов из подвала внутри потеплело. Первой поднялась Лея, затравленно озираясь, так отвыкла от воли. Хоть бы ноги ее не подвели после отсидки взаперти. Рьяная спросила, так и не выхватив квинс, который ей повесили на пояс: – Рони, что стряслось? Как же… – Нас нагрели, – бросил он в ответ. – Уходим. – Но… – Я сказал: уходим. Все замолчали. Казалось, он мог начать распевать гимн штата, и его бы слушали с тем же вежливо-почтенным выражением на лицах. И слушали бы до конца. Рони нервно хохотнул, от чего Стофф дернулся в его хватке. Последним показался Ильяз, опираясь на Дага. Стая быстро распределила добычу: всего за пару минут. Они помогали друг другу: защелкивали оснастку, проверяли катушки, Лея ссутулила плечи и окликнула: – Рони, мы… – К двери, – он толкнул Стоффа вперед, все так же укрываясь им от жандармов, хоть никто из них не смог бы выстрелить при всем желании. Нечем. Прихвостень графов залепетал, еле перебирая ногами: – Конечно, конечно. Двигались они на диво медленно, но то и ясно: при негнущихся коленях попробуй-ка пройдись. – Ильяз, как нога? – Бывало и лучше, – ответил за него Даг. Стофф снова рискнул: – Я могу повести автомобиль и… Рони его перебил, почуяв подвох: вся кожа покрылась мурашками. Больше он никому не поверит. – Даг, уводи его первым. Мы выждем пару минут… «Что ты творишь, идиот, его нужно оставить. Бросить здесь! В любую секунду на пороге может объявиться…» Рони шмыгнул носом и продолжил, придушив какую-то часть себя: – И отправимся, куда оговорено до вылазки за шкатулкой, ясно? Даг на миг замешкался, вспоминая укрытия Рьяных, но быстро сообразил. Кивнул. Подхватил Ильяза, подставив тому плечо, и оба неуклюже растолкали жандармов, пробираясь, как им думалось, на свободу. – Выход слева, – напомнил Рони, и оба развернулись, последовав совету. А ведь там еще чертов засов. – Смотри в сторону собора, – скрывая волнение, произнес воробей. – Есть кто?