– Сейчас и узнаю. Рони хрустнул шеей. Пересчитал патроны, чтобы охладить ярость. Все еще пять. Виктору хватит. Воробей посмотрел на новую стайку: Клод хмуро жевал губы, с тревогой косясь на собор, как иноверец перед насильным причастием. Лу так пристал к кровле, будто не хотел больше никуда слезать до самого утра. А Гай… Не хватало их загубить. – План изменился, – сказал Рони воробьям. От крыши до крыши – тишина и темень. Проклятый собор и его окрестности он помнил особенно явно после всех кошмаров с Бронко-стрит. – Как подам знак – отвлеките дозорных в соседнем доме. И ждите у памятника Основателю. Если я не вернусь через час, – Рони поискал руководства на небе. Темный смог покровительственно нависал сверху, но не давал подсказок. – Если не вернусь, то возвращайтесь. И напомните Жанет, что стая моя в подвале штаба, на площади Исвиль. Клод посмотрел на него так, будто именно с этого и стоило начинать вылазку. Только старший уже перебрался на другую крышу, и потому на упрек не ответил. Рони торопился. Сейчас все будут заняты гостями. Если уж не все, то какая-то часть дозора. Лучше момента не подобрать. Оставалось на соборе два местечка, по которым влегкую можно подняться, не используя крыло. Спасибо орнаментам, аркам, фронтонам и медным дланям Распорядителя, торчащим из углов и стыков. А еще – благодаря жадности градоначальства площадь застроили так, что и по земле доберешься одной тропой, никого не потревожив: витражи в Гэтшире собирали редко, а крупные окна в соборе врезали только выше – там, где располагают чердаки. Было и несколько окон на первом, с решетками. Дозорные Джеки, или кто там на деле засел в соборе, расставлены по периметру в жилых домах. Рони их высмотрел очень быстро: справа, на третьем. Левее, в приюте, на втором этаже. Ставни распахнуты чуть шире: так, как не проветривают комнаты в их прохладном штате. Запомнив две точки обзора, с которых его заметят, Рони бесшумно спустился к земле. Обернулся через плечо, задрал голову – воробьи его не оставили. «Погнали», – подбодрил он сам себя и поднял ладонь. Стая не подвела: загремели ботинки по кровле. Послышался свист. За подоконником в приюте дернулся силуэт: дозорный очнулся. Сверкнул макушкой в проеме, повернул голову к небу. И Рони преодолел семь метров так быстро, как в жизни не бегал. Нырнул за стрелочную арку и прилип к ней, выглядывая, куда смотрят соседи. Из дома позади кто-то высунулся. Гай и правда хорошо отвлек дозор. Так плавно, как полз бы солнечный зайчик по морской глади, воробей стал взбираться по орнаменту. Рони спрятался между зданием и стрельчатыми арками. Основная беда ждала его выше. Пока Рони попирал сапогом лики святых, казалось, сам Распорядитель его подсаживает – удобные для опоры длани вели его к небу. Пальба так и не началась, а значит – бросили его стайку, и ушли воробьи в город, приглядывать за статуей Основателя. Уже поздно скрипеть зубами от досады. Просить о милости. Шурх! Каменный палец треснул, и откол устремился к брусчатке. Рони закусил губу, ожидая удара. Прозвучал тот тише, чем полагалось. Рони насчитал несколько сотен секунд, прежде чем осмелился ползти выше. Руки дрожали от нагрузки. Пыль здания забилась в рукава и сапог, перчатки протерлись на двух пальцах. Ох и не повезет тому, кто первым встанет поперек его пути. Выглянув из-за скульптуры Первого паломника, воробей поднялся на просторную крышу за шахтой колоколов. И тут же притаился за ее бортом: кто-то гулял под небом. Отсюда слышно, как тот дышит – только что бежал или поднялся. «Надеюсь, не за мной», – нервно сглотнул Рони. А потом заметил, откуда выскочила его проблема. Сколько они со стаей вылазок осилили, а в собор наводок не давали. Потому и не заметил Рони за все эти годы мелкие дверцы у витого забора. Полвека назад пускали туда почтовую птицу и голубятни держали. А теперь выход облюбовали воробьи. В полный рост не пройдешь, но присогнувшись или на корточках – вполне. Позади шаркнула чья-то обувь. Еще один враг. Двое на смотре, все по уму – с юга и на севере. Будь неладна их грамотность… И вот теперь, поглядывая на колокола, Рони засомневался. Вперед идти к мелкому входу или соскользнуть, как звонарь, по лесенке вниз? Где больше присматривают? Из шахты под колоколом доносились голоса: кто-то громко спорил. Три, четыре человека. О чем – не разобрать. Рони бы так и сидел, дожидаясь лучших времен. Только внизу, в зазоре между крышей собора и ближним рядом домов, зашевелилась тьма. Сначала воробей глазам не поверил, а потом внутри что-то сжалось. Это не тьма. Это толпа в мундирах. «Ах ты, скотина лживая, – воробей чуть не выругался от злости. Пяти патронов не хватит на всех друзей Виктора. – Облаву за собой привел…» Вцепившись в квинс, как паломник касается святых мощей, Рони выжидал, когда дозор сделает то же открытие, что и он. Руки едва заметно дрожали, да только не от страха. Так сильно хотелось из-под земли достать эту фарфоровую морду и как следует… – Ох, нифига… – донеслось из-за стены колокольни. Дозорный приметил врагов. А жандармы уже окружали площадку, не стесняясь гневливого взора скульптур. Раскинулись, как черные кости по столу, в худшей комбинации для всех игроков. И Рони перемахнул через борт, за которым прятался эти минуты. Затхлый запах старой древесины и сырости встретил его в доме Распорядителя. Он чуть не споткнулся на железных ступенях и с испугом встал на деревянные мостки у самого потолка. Никого. Спорщики ушли, оставшись лишь в воспоминаниях. Рони замер на миг, потерявшись. Пошел к свету, подальше от дозорных: в любой миг те могли спуститься и… Мостки сколотили недавно, будто специально для воробьев, а не под реставрацию. Развилки ветвились под сводом, и в полумраке Рони разобрал, насколько запустили обитель высших сил. Деревянные балки подпирали зияющие дыры в камне. Опасаясь, что обломок может огреть его по темени, Рони почти забыл, для чего навестил Распорядителя. Преодолев десяток метров в почти кромешной тьме, воробей чуть не оступился. Этого судьбе показалось мало – позади кто-то спрыгнул и заспешил по его следам. Ринувшись на ближайшем повороте направо, Рони укрылся за арочным столбом. – … и ясно будет. Знакомый голос прибился к слуху, как удар хлыстом. Джеки Страйд не умел держать себя в руках. Рони приложил ладонь к левому уху и пошел на звук. Челюсти сжались так плотно, что заболели зубы. Виктор болтал со сводником, будто заглянул на чашку чая, а не под конвоем его сюда… Путь резко закончился тупиком: Рони уткнулся носом в стену. – Без неба, Джеки, мы все – никто, – произнес Виктор так, будто не боялся, что их услышат. Рони хотелось крикнуть сквозь стену, что долбаный коршун – первый среди лжецов. Что место такому – в земле, и давненько. Но внизу начался переполох, всполохи света от фонарей скользили по каменным стенам. Скалились тени скульптур. Весть об облаве разошлась не так быстро, как стоило бы. Легенда вдруг припомнил Рьяных. – Думал все словом решить?.. – спросил Джеки, и по голосу Рони понял, что тот – купился. Поверил. Продвигаясь вдоль мостков, на этот раз в нужном направлении – к проему под сводами на другом конце зала, Рони не мог винить легенду. Виктор лгал так, будто стоял под дулом квинса и от того зависела его проклятая жизнь. Лгал хорошо, с выдержкой умельца, как дурил каждого на своем пути. Рони так разгневался, что даже не боялся скрипа под сапогом. Слушая увертки коршуна, он прикидывал одно: как выбьет из того дух и выспросит о главном – где теперь искать его стаю и… – Гости! – замолотили по двери, и Рони увидел дозорного через щели под ногами. Внизу началась стрельба. И тут Рони понял, что за пеленой ярости упустил суть разговора. Виктор вчера дал слово освободить воробьев, да только через сутки. Не сегодня. Рассчитывал уйти, или, вернее, что его отпустят? Сам пришел и угодил патрулю в лапы, а может… – Нет! Сам подумай, стал бы я себя под угрозу ставить, – коршун повысил голос. «Погоди-ка, – остановился Рони. – Если Виктор отправился просто поговорить, то откуда жандармы?» – Значит, хвост за собой привел, бездарь?! – рявкнул легенда. Холодное предчувствие схватило воробья за горло. Кто-то мог идти за ним от Сан-Денижа. Или еще раньше, с тех пор, как… «Нет. Разве же можно столь быстро собрать такую толпу, если заранее не подготовиться?» Разве же мог Виктор сунуться в логово Джеки, зная, что пощады ему не будет? Лея и Ильяз, целая стая… они все еще в штабе. А легенда продолжал говорить: – Мне жаль, что я привел тебя под небо. Повернись спиной. Нет вещи хуже, чем услышать от сводника то, что зря привели тебя в дело. Так говорят, выгоняя из стаи. Или прощаясь. По дрогнувшему голосу коршуна Рони понял, что беседовали те вовсе не за чашкой чая. «Рьяный, тебе надо валить. Прямо сейчас», – уговаривал себя Рони. А сам, как зачарованный, шел к звукам голосов. Он проделал весь путь не для того, чтобы просто развернуться и удрать. Воробей уже добрался до проема в стене, но не видел ни коршуна, ни легенду, хоть по голосам те должны предстать, как на ладони. Вдруг его осенило: дверь. В комнату невозможно попасть по мосткам с коридора. Похоже, Джеки держался ближе ко второму, отдельному выходу на крыше, чтобы уйти по небу, если… «Что ты им скажешь, а? Что ты виноват и все это – ошибка? А потом о помощи спросишь?» – Рони замер, не понимая, какого черта он творит. Вдруг внизу кто-то всхлипнул, и царапнули сапоги по дереву. Рони обмер, прижавшись к арочному своду. По полу, под самыми ногами, почти беззвучно прошла фигура. Воробей приметил только отблеск стали – гость вытирал тонкий клинок об рукав. Стоит гостю поднять голову к потолку – увидит тут же. На госте висела оснастка. Он пришел по небу, спрыгнув с мостков раньше воробья и… Прижав ладонь к носу, Рони задержал дыхание. Возле плеча – квинс. Пять патронов. А врагу – семь шагов до приоткрытой двери. «Стрелять? Оставить? Да кто…» Три шага, два. Фигура развернулась к нему боком и присела на корточки. – Так стреляй. Ты же легенда! – выплюнул Виктор где-то совсем поблизости. – Мне жаль, – выходит, и Джеки способен говорить тихо. Всколыхнулся воздух – незнакомец нырнул в проем, толкнув дверь. Рони сипло выдохнул. – Дже… Прогремело дважды. От выстрела Рони чуть не сверзился с мостков. Ни крика, ничего. Только через миг рухнуло тело, ударившись об доски. И тут же – кто-то присвистнул. – Оп-па! Нифига, – удивился незнакомый голос. Рони еле различал его за грохотом сердца. За углом, прямо у соседних дверей лежал дозорный, слепо глядя на воробья. Губы окрашены в бордовый, как подавился вином, а на горле – рваная улыбка. «Уходи, ну же. Это не твое де…» – ругая себя, воробей спрыгнул в коридор. Свет из открытой двери, тень врага на полу. – А ты че тут позабыл, ублюдок? Хорас сказал, тебя тут быть не… Тю! На месте стой, – рявкнул убийца. «Как же я устал, – признался воробей сам себе. – Устал ждать». Хуже смертельной опасности – горе бездействия. Сделав еще шесть торопливых шагов, Рони услышал Виктора: – Зачем?! Ты…