– Где еще засады? Где? Говори! Раненый зверем глядит, головой мотает. – Скажешь, скажешь… Ухватился «Партизан» за рукоять финки, из раны торчащей, повернул чуток. Вскинулся раненый, вскричал, но только «Партизан» ему рот ладонью заткнул. И еще раз клинок провернул. Круглятся глаза раненого, из орбит лезут. Страшно ему и больно. Так на войне правда добывалась, по обе стороны фронта. Не пронять бойцов таким зрелищем и хуже видали. На то и «языки», чтобы их развязывать… – Слышь, командир, не переусердствуй, а то сдохнет раньше времени. – Не сдохнет… Где еще засады? Крутится в ране лезвие, мышцы подрезая, по кости сталью скребя. Кто такое выдержит! – Говори! – Там, – кивает раненый. Который уже жить не хочет, но лёгкую смерть принять. – Там за лесом, перед мостом до взвода. И в сторону посёлка пулемётные расчёты через каждый километр. И еще собаки… Плотно «краснопёрые» лес обложили. – Сколько всего сил? – Не знаю. Много. – А в сторону города? – Там меньше… Там милиция. Похоже, прав был «Оборотень», говоря, что в той стороне беглецов не ждут. Удар, точный и милосердный. – Патроны берите и гранаты. Всё лишнее оружие бросьте – не донесём. Ходу!.. Дозор впереди, два зэка «хвост прикрывают». Впереди выстрелы. Все-таки напоролись! – К бою! Дальше всё понятно. Не новобранцы, воевали – рассыпались веером, побежали навстречу выстрелам, забирая в стороны, чтобы выйти во фланги. Стучат автоматы короткими очередями… огрызается пулемёт… граната бахнула, еще одна. Дозор ведёт бой, не чтобы победить, чтобы выманить противника на себя. Всё ближе оружейная трескотня. Мелькнул между стволов дозор, кто-то идёт, прихрамывая, подволакивая ногу. Приблизились, залегли за пнями и корягами. Вдалеке замаячили красные погоны – идут цепью, паля во всё, что шевелится, пусть это даже ветка куста под ветром. Шума много, а толку мало. Краснопогонники не пехота, нет у них настоящего боевого опыта, они всё больше привыкли скопом безоружных зэков стрелять. – Разобрать цели. Ближе… Еще… Еще чуток. – Залпом! Разом затрещали автоматы, каждый выискивая свою цель. Несколько эмгэбэшников ткнулись лицами в траву. Остальные залегли, стали палить длинными очередями в божий свет, как в копеечку. Испугались. Заторопились… – Прекратить стрельбу. Откатились, залегли, затихли. – Гранаты! Хотя можно и не говорить, все и так всё понимают. Вытащили гранаты, поползли вперёд, друг друга огнём прикрывая. Пока один стреляет, врага мордами в землю вжимая, другой ползёт между кочек, словно уж извиваясь. Заляжет за камушек, махнёт и давай палить так, чтобы пульки возле вражьих голов землю шевелили, чтобы им глаз не поднять. Сблизились. Теперь подождать немного. С флангов застучали выстрелы. Пора! Дёрнуть чеку, отпустить рычаг, выждать две секунды, чтобы враг не мог перехватить, и бросить гранату обратно, зашвырнуть ее подальше. Не обязательно, чтобы кого-то убить, не на то расчёт, главное, чтобы побольше шума. Грохот взрывов, стегающие по стволам осколки, падающие перерубленные суки и ветки. Шум-гам, тарарам! – Вперёд! Граната – дура, штык – молодец!.. Рывком сблизиться с противником, увидеть распластанные, оглушённые взрывами фигуры на земле, не разбираясь, всадить в спины короткие очереди, перебегая от ствола к стволу. Еще гранаты – расчищая себе путь. Кто-то из «краснопёрых» руки вверх тянет – очередь поперёк лиц, не бывает в этой войне пленных, некуда их отводить, нет здесь тылов. Не выдержали, встали, побежали эмгэбшники, смятые атакующими, стреляют на ходу, лишь бы куда. И падают под прицельными очередями. Но много их, много!.. И вот уже какой-то офицер, страшно ругаясь матом, останавливает бегущих, бьёт их по рожам, стреляет из пистолета под самые ноги – похоже, фронтовик, с боевым опытом. Если он теперь остановит панику, если верх над трусами возьмёт, то не сдюжить. Но поздно, поздно!.. С флангов и тыла, ударили автоматные очереди. Успели, обошли, вовремя!.. Оказавшиеся в огненном мешке эмгэбэшники заметались из стороны в сторону, попадая под пули, летящие со всех сторон. И все полегли. Всё! – Какие потери? – «Хрипатого» завалили вглухую. И двое раненых. – Тяжело? – Легко. Идти смогут. – Тогда уходим! Быстро. Бегом. Бегом… Может, уже нет дальше заслонов, может, прорвались?.. Похоже прорвались, вон уже и город виден, который можно с юга обойти, чтобы в чащобы занырнуть, куда облава не доберётся. Прав был «Оборотень»!.. По опушке, прячась за кустами и деревьями, дальше, дальше!.. Приглядываясь, прислушиваясь, принюхиваясь. Точно волки! Уйти в лес, за «флажки», всё остальное потом. Луг, за ним лес. Тот самый. Открытое пространство, метров двести. Оглядеться. Вроде всё тихо. Если пойти в обход – лишний километр. А если рывком? – Врассыпную… Бегом… Побежали, раскатившись в стороны, чтобы под одну очередь не попасть. Быстрей… Быстрей… Вот она опушка – рукой подать… Но вдруг оттуда, из леса, из кустов, застучала длинная пулемётная очередь. – Назад!.. Засада!.. Повернулись, побежали, прыгая из стороны в сторону, как зайцы, падая, перекатываясь, вновь вскакивая на ноги, огрызаясь автоматными очередями и опять падая. Назад… Назад!.. Вот он – спасительный лес… Кто убит? Кто ранен? После, всё после, теперь главное – за деревьями спрятаться. – Стоять! Откуда голос? Сзади? Нет – прямо! И выстрелы залпом. Из того леса, откуда они недавно выбежали! Нет туда ходу. И назад тоже! Уйти в сторону?.. Рывком! Или ползком? Далеко, очень далеко, и спрятаться негде – ни овражка, ни балки, ни хотя бы пеньков – ровный как стол луг. Залегли, распластались, вжались животами в землю. – Чего делать будем? – Прорываться. Кто-то потянул из кармана гранату, но даже чеку выдернуть не успел. Выстрел, один! И боец, получивший пулю в хребет, ткнулся лбом в траву. Снайпер! На дереве! Который видит их сверху, как на ладони. И снова голос: – Оружие на землю! Обоймы и магазины выбросить! И тут же пулемётные и автоматные очереди перед самыми головами. И сочные шлепки свинца в кочки. И пулемёт сзади. И не понять кто и откуда стреляет.