– Некуда вам деваться, на мушке вы! Три секунды на размышление, потом огонь на поражение. Время пошло! И еще один залп над головами и понятно, что при такой плотности огня, который со всех сторон, не уцелеть. Поторопились они, поверили в удачу и… напоролись! Как в сказке про Колобка, который от волка и медведя ушёл! Но… не ушел! – Раз!.. И кто-то первый отбросил автомат. И за ним другие. Потому что никаких шансов!.. – Руки за голову и рожами в землю. Легли, руки на затылки припечатав. И тут же сапоги со всех сторон набежали, оружие подальше отпнули и по спинам прикладами забарабанили. Вот и всё. Вот и отбегались… Амба! * * * – Ну что, будем говорить или в молчанку играть?.. Стол. Табурет к полу привинченный, окно зарешеченное и три барбоса. – Ну? Удар сзади по почкам. И еще один. – Только туфту не гони, не надо. Приятели твои во всём признались… А дальше привычная «песня» зэка: – Да вы что, гражданин начальник, я всё расскажу… Я только правду… Я же понимаю, мамой клянусь… Только, походу, нет у следаков времени на долгие беседы, потому как сбили зэка с табуретки на пол и стали пинать сапогами. А сапоги офицерские, узконосые, которыми, если в ребро угодить, легко косточку сломать можно. – Скажешь, всё скажешь! Удар!.. Удар!.. Удар!.. – Кто вас на побег подбил? Говори… – Никто не подбивал, случайно это вышло – кто-то замок открыл… – Кто? Кто конкретно? – Я не знаю, не видел, я спал… Честное слово, гражданин начальник, я проснулся, когда конвой уже мочили, ну, то есть, напали. – Кто мочил? Кто конкретно? – Я не видел, там темно было! И снова удары такие, чтобы не убить, но и без опасения покалечить… – Давай следующего… Завели, посадили, в морду кулаком ткнули для острастки. – Кто первый на конвоиров напал? – Я не видел, я спал… – Все спали, никто не видел… А кто резал их заточками? Кто? Говори… И кровь брызгами во все стороны на заляпанный табурет. – Зачем так-то… Товарищ Берия запретил меры физического воздействия. – Чего?! Умный?! А ну, иди сюда, умный… И за волосы схватив, о колено лицом со всего маха! – Следующий… Конвейер. Такой, что на пол уже не ступить, чтобы не поскользнуться на красном. – По какой статье сидел? – Так в деле всё есть. – Ты мне дело в нос не суй, отвечай, когда спрашивают! И снова про побег, про сберкассу, про убитого участкового… – Этого убери, следующего давай… К вечеру всех собрали, вдоль стены в коридоре выстроили. Еле стоят зэки, на месте покачиваясь. Ярится следак. – Ну что, уроды?! С вами всё понятно, убийство работников Органов при исполнении служебных обязанностей – там, в вагоне, в сберкассе и в лесу, когда вас брали. В лесу вы, мрази, чуть ли не взвод покрошили. Кто кого жизни лишил мне разбираться некогда, вы друг на друга всё валить станете. Да и неважно это – все сбежали, всем ответ нести. По самой верхней планке. Понятно? – Не имеешь права, начальник! – крикнул кто-то из строя. – Без суда. – Что?! Кто сказал? Мне суд не указ, потому что я полномочиями наделён. По законам военного времени, как взятых с оружием в руках. Вы что думали, я с вами цацкаться стану? Тут дело ясное и дополнительных уточнений не требует. Вас еще там, в лесу, почикать надо было. Ну, да и теперь не поздно… Всё, следствие закончено, если кто что новое сказать хочет или с Органами посотрудничать – шаг вперёд! Нет?.. Ну, тогда и разговора нет! – Осмотрелся злобно. – Выводи их во двор. Только прежде руки свяжи, а то они шибко шустрые, еще учудят чего. – Пошли! Вышли. Двор мрачный, закрытый со всех сторон, ворота какие-то, несколько заложенных кирпичами окон. И стена… обшитая досками, а в досках дырочки! Много дырочек, как будто в нее кто-то толстенные гвозди вколачивал – вколотил, да вытащил. Только не гвозди это, а пули. И там, в стороне, на земле что-то сложено и брезентом прикрыто, но если присмотреться, то фигуры угадываются человеческие! И еще трактор в углу тарахтит на холостом ходу, звуки заглушая… Вот значит как! Подбежал какой-то, с иголочки, лейтенант, козырнул: – Товарищ подполковник. У нас тут еще… К тем… – кивнул на тела под брезентом. – Мы не успели… С ними как – теперь или после? Подполковник недовольно поморщился: – Давай теперь, нечего машину два раза гонять. Эти подождут, им спешить некуда. Из двери вывели несколько мужчин в рваной, заляпанной одежде, сильно побитых, в ссадинах и кровоподтёках. Один перебитую в локте руку придерживал. По виду местные. Вышли, смотрят на небо, щурятся на свет, на месте растерянно топчутся. – Туда, к стенке шагай! Пошли цепочкой. Встали. Откуда-то выскочил комендантский взвод с карабинами. Разбежался, встал шеренгой. – Отделение! Заряжай! Заклацали вразнобой затворы… – То-овсь! Взлетели карабины, упёрлись стволами в людей у стены. – Цельсь!.. Странные команды, неуставные, какие-то потешные, как из художественных фильмов. Да и нет в уставах прописанных под расстрелы команд, так что тут каждый как хочет изворачивается. – Лейтенант, кончай самодеятельность, давай быстрее управляйся, – приказал подполковник. – Нечего тут цирк устраивать. Люди ждут… – Так точно! – козырнул лейтенант. Вскинул руку и тут же опустил: – Пли! Разом громыхнули, эхом отражаясь от стен, выстрелы. Пули ударили в близкие тела, пробивая их насквозь, ткнулись в дерево. Жертвы, откинувшись, стали валиться назад и друг на друга. Лейтенант, выдернув из кобуры наган, шустро подбежал к ним и, вглядываясь в каждого и шевеля ногой головы, сделал несколько выстрелов в лица. – Давай, утаскивай. Подбежали какие-то солдаты, подхватили за ноги, за руки еще агонизирующие, еще дёргающиеся тела, поволокли к куче, накрытой брезентом. От трактора прибрёл мужик в промасленном ватнике, спросил: