Остановка, конвой соскакивает на землю, осматривается, разминается. – Где мы, гражданин начальник? – Где надо! А ну, не суйся! Суров конвой, орёт, автоматами грозит, собаки взахлёб лают. Откатили дверь. – Воду принимай! Гудок. Тронулся состав… Сидят кругом зэки и конвой с ними, и овчарки тут же ластятся, хвостиками виляют. И кашу черпают из одного котла. Бутафория всё это. День едут, два… Не курьерский поезд, подле каждого столба останавливается. Велика Россия, когда ее из конца в конец… – Слышь, дядя, что это за станция? Лопочет что-то мужик, руками машет. А что – не понять. Мелькнула станция. – Чего там написано? – Хрен его знает. Не наши буквы там. И гуторят не по-нашенски. Во дела! Смотрят зэки в окошко зарешеченное. – Румыния это. Точно! Воевал я здесь. Притихли зэки – вот не думали не гадали… На следующей станции вагон отцепили и загнали в тупик. Внутрь «Партизан» забрался, который за их группой закреплён. – Ну что, хлопцы, с приездом. Значится, так. День сидим тихо, зэки спят, конвой караулит, местных на сто шагов не допускаем. Завтра прибудут «краснопёрые», натуральные, для усиления конвоя. Тары-бары с ними не разводить. Вагон прицепят в хвост к составу. Когда пересечёте границу, считайте станции – на четвертой срываетесь в побег. – А конвой? – Конвой?.. Конвой мочить. Пусть не всех, но хотя бы половину. И собак положите, чтобы в них дворняг не опознали. Притихли зэки, нахмурились, не конвой – себя жалко. За «краснопёрых» по высшему пределу прокурор даёт. – Не грустите, – утешает «Партизан». – Вы в крови, как в дерьме, по самые уши. Хуже не будет – некуда уже. Часть здесь положите, часть по дороге, чтобы от своих подозрение отвести. Ясно? Чего не ясного… Если без крови – кто в побег поверит? Прибыл конвой, как специально – злой. Посчитались, удивились: – Чего это нас тут нагнали, чуть ли не вдвое? – Этап из особо опасных, а у нас недобор, намедни троих в госпиталь свезли. А с вами в самый раз! – Тогда ясно… А ну сели, урки, хождение прекратить, каждый на своей шконке и как умерли! Чего зыркаете, маму вашу!.. Ну, таких «краснопёрых» и положить не жалко. Едут урки, голодают, слова неласковые слышат, от которых отвыкли уже. – А чего собаки у вас такие вялые? – удивляется натуральный конвой. – Некондиция, под списание едут. Теперь их после этапа усыпят. – А… Граница. Проверка документов. Но всё гладко идёт, как по маслу, все нужные печати ставятся. Первая станция… Вторая… Третья… Дрыхнет новый конвой, не их смена, теперь можно и отоспаться. Четвертая… Подошли к спящим ряженые зэки, отодвинули подальше оружие, да разом набросились. – А?.. Что?.. Тревога! Но забулькали перерезанные глотки, кто-то, крик оборвав, упал, получив удар прикладом по темечку, а кому-то руки за спину с хрустом заломили, ремешками стянули и кляп в рот на всякий случай сунули. – Выходи. Звякнул замок, распахнулась решётка, выпуская «заключённых». – Отцепляйте вагон! Пара шустрых зэков, по перекинутой верёвке с узлами забралась на крышу, с нее спустились к вагонной сцепке, выдернули стопор, оттолкнулись ногами от состава. Вагон был хвостовой, и никто ничего не заметил – паровоз, дымя, тащил состав дальше, а отцепленный вагон тихо гасил скорость. Место было выбрано удачное – ровное, чтобы не раскатиться с горки. – Все готовы? Вагон встал посреди леса. До прохода следующего состава оставалось часа полтора. – Пошли. Зэки встали в колонну, потащили за собой пленных, ориентируясь по карте и компасу, часто сходя с натоптанных тропинок и бредя по ручьям, чтобы сбить со следа погоню… Одинокий вагон обнаружил утром машинист паровоза, заметивший в серости рассвета чернеющий на путях предмет. Эшелон был воинский и от экстренного торможения солдаты и офицеры посыпались с нар и полок. Паровоз мягко ткнулся в вагон, оттолкнув его на десяток метров вперёд. В вагоне обнаружили трупы нескольких солдат с перерезанными глотками и разбитыми головами. Побег… – Разобрать оружие! Солдаты рассыпались по лесу, но никого не нашли. Прибывшая на место следственная бригада быстро восстановила картину преступления – зэки каким-то образом взломали отделявшую их от охраны решётку и порезали конвой заточками, причём разом и быстро, так что те даже не успели оказать сопротивления. Но убили не всех, потому что часть конвоиров увели с собой, заодно забрав всё оружие, продукты и сопроводительные документы. Следователи развернули карты, прикидывая, куда могли направиться беглецы. В погоню им бросили несколько хорошо вооружённых отрядов МГБ. Собаки взяли след, который скоро оборвался, потому что зэки ступили в ручей. Кинологи прошли вдоль берегов, чтобы поймать вышедший на берег след, и скоро наткнулись на трупы. В кустах, присыпанные ветками и листвой, лежали два тела конвоиров, убитых ударами заточек в сердце. На следующем ручье след потерялся окончательно. – Ничего, жрать захотят – сами из леса выйдут. Некуда им деваться – у них ни запасов продуктов, ни баз снабжения, ни своих людей среди населения. Голод не тётка… Оповестите местные власти, участковых и поставьте вблизи деревень засады… И беглецы, точно, из леса вышли… * * * Информация прошла по сводкам. Которые легли на стол товарища Берии. – Кто это? – отчеркнул он ногтем заинтересовавшую его строку. – Сбежавшие с этапа заключённые. Почти все политические. – Что значит «сбежавшие»? А конвой? – Конвой был вырезан частью на месте, частью в лесу по дороге. Зэки завладели их оружием и скрылись. Лаврентий Павлович нахмурился. – Что это за бардак в хозяйстве товарища Игнатьева? Как могли сбежать заключённые, когда они в вагоне за решёткой, а конвой вооружён? Дежурный офицер молчал. – Дайте мне все подробности по этому делу и список ответственных лиц, которые отвечали за этап. – Есть, – козырнул офицер и, повернувшись на каблуках, вышел. Товарищ Берия придвинул к себе поближе сводку и еще раз внимательно прочёл сообщение…