– Пошли. Две фигуры бродят по парку туда, потом обратно. Три десятка глаз наблюдают за ними, но издалека, боясь подойти. Не любит Иосиф Виссарионыч, когда охрана ему глаза мозолит, вот и хоронятся они за деревьями и углами. – Что там у тебя теперь, скажи? – Лагерь построили, вещевое и пищевое довольствие получено – на год хватит, теперь заключённых привозим, по отрядам разбиваем. – А кто там верховодить будет? – Не понял, товарищ Сталин. Вы ведь меня… – Ты – это ты. А там на месте командир должен быть, который за всех отвечает. Нельзя без командира. У нас везде единоначалие, с анархией мы покончили еще в восемнадцатом году. Кого предложить хочешь? – Не знаю. Там все… Но, может быть, «Полкана». – Кого?! – Кличка такая – «Полкан». Полковник, фронтовик, разведчик. Самый старший по званию. – Нэ предаст? Он же враг народа. – Нет, не должен. Я его дело внимательно изучил – идейный он. И в лагере против советской власти слова не сказал, другие, бывало, сорвутся, а этот нет. И после по лагерям ездил, если бы хотел – раньше сбежал. – Ну, смотри. Тебе за него отвечать. Головой! Скажешь ему… Ничего не говори – вот этот пакет передашь. Ты пакет передашь, он его вскроет, при тебе прочтёт и сожжёт. А ты проследишь. Сам в него не лазь, не надо, а то товарищ Сталин обидится может. – Ну что вы, товарищ Сталин, да разве я!.. – Вот и хорошо. Верю тебе, офицерскому слову твоему. Бродят по парку две фигуры, разговаривают о чем-то вполголоса. – И вот что еще, Александр Михайлович, коли тебя кто теперь спрашивать станет, о чем с товарищем Сталиным говорил, скажи – просил он тебя об одолжении одном: человечка разыскать, женщину, с которой он в ссылке познакомился. – Так это же Органы могут… – Зачем Органы? Это просьба личная, не хочет товарищ Сталин, чтобы Органы его семейные дела решали, им есть чем заняться. Скажешь, ищу женщину, а какую и зачем товарищ Сталин не велел говорить. Кто хочет, пусть у него сам спросит. Так лучше будет. – Да кто про то спрашивать может? – Не знаю, может Лаврентий Палыч или еще кто, любопытные они – всё знать хотят. Мерещатся им заговоры, и что все товарища Сталина убить желают. Ты им скажешь – они успокоятся. Хитёр «Хозяин», понимает, что в его личные дела без его на то ведома никто не сунется и потому офицера трогать не будут. А про ту женщину и Лаврентий, и другие знают, и про дитё, что она от ссыльного революционера и квартиранта Джугашвили понесла. А может, она не одна была – Джугашвили мужчина видный был, а жизнь ссыльная скучная – чего не бывает. – Просьбы у тебя есть, Александр Михайлович? – Никак нет! – Если появятся – ты скажи, товарищ Сталин поможет, чем может. Только не всё товарищ Сталин может. Не всё… * * * – Нож так не держат… – Вы меня учить будете, как с оружием обращаться? Я врукопашку ходил, я троих немцев зарезал, как поросят, только что без визга. Ухмыляются зэки. Хотя уже и не зэки, уже бойцы. Стоят рядком, смотрят. Качает головой «Крюк». – То фронт, там – свалка, кто кого первым пырнёт. Сколько ты тех фрицев резал – секунды? А если один на один – нож против ножа? Тому у воров поучиться надо. Видал я в бандах, как блатные отношения на «перьях» выясняли – по пять минут резали друг дружку. – Не один ли хрен, – сказал кто-то. – Нож – он и есть нож, а дальше как повезёт. – Повезёт тому, кто умеет. У блатных опыт, они каждый день с ножичками да заточками играются, ну да вы видели. Это верно, у урок, коли рядом «краснопёрых» нет, всегда ножи в руках меж пальцев веретеном вертятся. Любят они это дело. – И опыта у них поболе будет – ты троих фрицев завалил, а они по десятку зарезали, да с подходцем, зная куда бить. Ты в грудь финку тыкать будешь, да на косточку напорешься, а они ножичек развернут и меж ребер аккуратно просунут, сердце перечеркнув. – Ты так говоришь, как будто сам резал. – И сам резал, приходилось. – Ну, так покажи. – Можно и показать… Вышли бойцы друг против друга, вместо ножей струганные деревяшки в руки взяли. Только не равны они ростом и комплекцией – «Разведчик» на голову «Крюка» выше, а значит, и руки у него длиннее, что серьёзное преимущество – пока противник до него добирается, он его порезать успеет. Встали, смотрят оценивающе. «Разведчик» внимательно, напряжённо, взгляд его по фигуре противника мечется. «Крюк» – расслабленно, на губах ухмылка играет и сам весь как на шарнирах – ну, точно урка. И что интересно, ножа у него не видно – безоружный стоит, а правую руку и вовсе в карман сунул… – Ну, ты чего? – вопрошает «Разведчик». – Я-то? Чего я? Ничего я… Погулять вышел, – и пританцовывает на месте, с ноги на ногу переминаясь. И выглядит всё это как коррида, где громадный бык землю копытом топчет, а тонкий, как тростинка, тореадор перед рогами его пританцовывает. – Ты руку-то вытащи, а то отрежешь чего ненароком, – лыбится «Разведчик», а сам приближается, наступает, выгодную позицию ищет. – Да ладно, успею я. Ухмыляется «Крюк», играет, дразнит, провоцирует противника на удар. А сам перемещается легко, не даёт ему приблизиться и встать выгодно, норовит под левую руку зайти. Выпад! Резкий, неожиданный, да всем корпусом. Но легко, играючи отклонился «Крюк», и «Разведчик» мимо него пролетел. – Раз! – сказал «Крюк» и сверху вниз, вдогонку, ткнул противника в открытую спину, да не вообще куда-нибудь, а против сердца. Крепко ткнул, не жалеючи, так что тот ойкнул и на рубахе у него красное пятнышко проступило. И когда только он успел руку из кармана вынуть? – Ах, ты!.. – вскипел «Разведчик» и вновь кинулся на врага. – Два! – сказал «Крюк» и, подцепив мыском ботинка, метнул ногой в лицо бойца песок и землю. Отчего тот мгновенно ослеп. И уже спокойно и расчётливо ткнул свой «нож» противнику в бок. – Ты что творишь?! – взвыл «Разведчик». – А что? – тихо удивился «Крюк». – У нас бой, где все средства хороши. Не на ринге мы. Или ты думаешь, твой враг тебя ниже пояса бить не станет? Все одобрительно загудели. Верно, не спорт у них – бой, где не по очкам побеждать надо, а убивать! – Ну всё! – рявкнул «Разведчик», кидаясь на противника и держа в поле зрения его правую руку, чтобы отбить ее и пырнуть в живот или грудь. Да не успел… – Три, – сказал «Крюк», метнув взгляд к правой руке, отчего и противник его на нее внимание обратил. Только не в правой, в левой руке оказался его «нож», которым он ударил «Разведчика» в бок. И опять не жалеючи, до крови, чтобы «наука» лучше доходила. Когда только он успел перехватить оружие?! – Довольно. Поигрались и будет. Всем всё понятно? Молчат бойцы – кивают. Всё верно – блатари в своём деле мастаки, они на ножичках всю жизнь. А фронтовики, что наши, что немцы – те же мужики, только что с финками и штыками. Рукопашный бой – драка, где не до приёмов, где стенка на стенку только успевай поворачиваться – кто-то сбоку лезет, кто-то с тыла напирает, кто-то перед носом тесаком или лопаткой сапёрной машет. Там маму родную забудешь, не то что приёмы – колотись, чем можешь! Да и не будет больше рукопашек – кончилась война, а вот один на один с противником сойтись, возможно, и придётся. – Главное в этом деле быстрота и неожиданность – усыпить бдительность врага, расслабить его и нанести один удар сюда, сюда или сюда, – показал «Крюк». – И не надо ножом мельтешить, в рукав его спрячьте или в ладонь, чтоб не знал враг, откуда смерть к нему придёт. Сможете обмануть противника – победите. Нет – любой урка вас порежет, хоть даже метр с кепкой будет. Такая наука. Молчат бойцы. Потому что видели всё. – И хватит на том. Всем отрабатывать ножевые удары с правой и с левой рук, учиться перебрасывать оружие с ладони на ладонь. Использовать любые подлые приёмы разрешается и приветствуется. Бить не жалеючи, в полную силу, до крови, иначе – это не учёба. Лично у каждого ссадины посчитаю! И лицо… За лицом следить, чтобы улыбочки и глазки не за ножом, а в сторону. Всё понятно? – Так точно! – Приступить к выполнению задания!..