– Между прочим, он депутат, законы издает и принимает. – Обняла его за шею девушка, недоумевая про себя, почему каждая новая встреча с Рылом нравится ей все больше и больше. И к синему ее сильнее тянет. Как будто бы он – это Кей. Точнее, имеет все те плюсы солиста их общей группы, которые так нравились Ниночке. – А не пойти ли и мне в политику? – Дурак, – сказала ему девушка. – Это ведь все из-за тебя. – Хорошо-хорошо, – проводя губами по ее мягким волосам, отвечал молодой человек, чувствуя, что скоро сойдет с ума от ее духов. Журавль положила его на обе лопатки, а не он ее, как привык при общении с девушками. – Ты успокоилась, Королева? Поехали ко мне? – Ага, сейчас, держи карман шире, мой синий друг, – тут же вывернулась из его объятий девушка. – Ты обещал крышу, так что поехали на крышу. Держи свои слова – ты же мужик. – Мужик, – вздохнул Келла. Уже через пятнадцать минут, преодолев желание просто так сидеть и целоваться в машине, парочка выехала на трассу, ведущую в город. – Быстрее, давай быстрее! – орала Нинка, высовываясь едва ли не по пояс из окна. Ее волосы бешено развевались на ветру, как и волосы водителя, итак едущего со скоростью почти сто восемьдесят километров в час. – Разгоняйся! – кричала девушка, обожающая гонки. – Хочу быть как ветер! А-а-а-а-а! – завопила она в темноту. Келла широко улыбался. Ему нравилось ехать с Нинкой и чувствовать, как она радуется. – Келла, ты нереально крут! Крут! Ты мужи-и-ик! – вопила Ниночка. – Да-а-а-а! Небо, поля, изредка попадающиеся столбы – все это мелькало за открытыми окнами так быстро, что Келла чувствовал легкое головокружение. Да и близость Нинки опьяняла его. Если бы сейчас у парня спросили, что ему дороже: любимая машинка или эта длинноногая несносная девица, он выбрал бы последнюю. Никогда еще ударник рок-группы «На краю» не выбирал в пользу девушки и в ущерб машине – новенькой и супернавороченной «Тойоте». – Если свернуть налево, – кричала сквозь шум мотора и свист ветра Нинка, то будет наша дача – я ее ненавижу! А если проехать еще 2 километра – будет место, где папандр однажды улетел в кювет! Он так ругался! Ка-а-аак кла-а-асно! Я люблю это место… Келла, гони еще! Нинка глянула на стрелку спидометра – почти двести. Она была просто в восторге. – Гони!!! Но парень вдруг плавно, насколько мог, остановил машину и погасил фары и свет в салоне. Теперь темная «Тойота» Келлы сливалась с ночью. – Ты чего? – уставилась на него блондинка. – Эй, чего встал, погнали, Рыло ты мое проблемное! Парень не реагировал – просто смотрел вперед и стучал пальцами по рулю, выбивая какой-то затейливый такт. – Алло, гараж! Дебил? Эй, нафаня, – потрясла его за плечо Нина. – Келла? Что с тобой? Хватит ломать комедию. – Я не Келла, – медленно повернулся к ней парень, освещая снизу лицо фонарем. – Я вампир. Я выпью кровь из твоего нежного горлышка. Нинка от неожиданности вскрикнула – у молодого человека действительно просматривались четыре белоснежных длинных клыка, которые фосфоресцировали в темноте. – Я выпью твою кровь, – глухо произнес синеволосый, протягивая руку к спутнице, касаясь ее лица. – Красную, сладкую, пьянящую… – А я съем твое мясо, нежное и калорийное, – огрызнулась девушка, сильно хлопая парня по ладони. – Копыта убери. – Да? – озадачился он. – Ты чего, дурак? – кинула на него исполненный скептицизма взгляд Нинка. – Дракула ты недоделанный. От тебя последний мозг ушел в далекие дали, да? Тогда парадный надень. – Парадный мозг? – недопонял лже-Дракула, разочарованно глядя на неудавшуюся жертву. – Ага. Парадный. Тот самый, который ты изредка надеваешь, чтобы хотя бы иметь представление о таком процессе, как «думать». – Блин, – стянул с собственных зубов бутафорские клыки огорченный музыкант. – Королева, ты не испугалась? – Я похожа на обывателя палаты номер шесть? Это Катька бы испугалась. Ну да ладно, – саркастически поинтересовалась она. – Трогай, давай, неудачник. На этот раз Келла ехал довольно тихо, чем вызвал неудовольствие со стороны девушки. – Что мы тащимся, как угоревшие черепахи? – недоумевала она. – Чувак, давай быстрее. – Знаешь, – вдруг серьезно проговорил Келла, не увеличивая скорость, – когда ты сказала про кювет, я подумал, что не хочу быть тем, из-за кого Твое Высочество попадет в аварию. – Что? – распахнула широко и без того немаленькие глаза Нинка. – Нет, правда. Я никогда в жизни не думал о том, что летать по трассе опасно, а когда ты вдруг сказала про отца, мне стало страшно вести машину. – Келла у нас заботливый, но слегка тупой. Да почему слегка? Очень даже сильно. Ты чего какую-то фигню несешь? – раздраженно прошипела Нинка, не оценив рыцарского поведения парня. – Эй, – рассердился синеволосый, – я же серьезно! Я за тебя беспокоился! – Да ну? – игриво хлопнула его по колену Нинка. – У тебя мозг есть? – Да. – Видимо, очень крошечный, мой синенький пупсик. И она рассмеялась, но в ее взгляде впервые за много лет появилось что-то вроде нежности. Когда Нинка рассказывала мне это, она опять смеялась. А я умилилась. – Нин, он же беспокоился о тебе! Какой заботливый! – искренне порадовалась я за подругу. – Ага, куда деваться от его заботы. Он такой дурак, Катька, такой дурак. Он напоминает мне смесь моего Кота и твоего Чуни. – Почему? – А потому что он дебил. – Весомый аргумент. А что у вас было дальше? – поинтересовалась я. – А дальше он привез меня к высотке, которая строится в центре города, ну, около спорткомплекса «Цезарь», и потащил меня на ее крышу. – А как же вас пропустили? – удивилась я. – Этот дурак в заборе дырку знает, – засмеялась Нинка, и ее смех казался мне странным – слишком добрым для Нины Журавль. Какие метаморфозы! Доброта пробирается в черное сердце подруги – это очень странно! Глядишь, Нинель и вовсе с ума сойдет. Связались, называется, с группой «На краю». Сами на краю дурдома оказались. – И что вы на крыше делали? – поинтересовалась я. Курсовая оставалась на ночь. – Сидели, пили вино, ели шоколад, смеялись, точнее я над ним смеялась, а он был серьезным, как дедушка Лесовик. Но он был таким угарным! Сидел, сидел и вдруг спросил такое… – Королева, тебе Кей нравится? Нинка чуть не подавилась новым кусочком горького шоколада с цельным миндалем. – В смысле? – с трудом откашлялась она. – В прямом, – грустно улыбнулся синеволосый, держа бутылку с вином в руке – они пили прямо из горлышка. «Откуда Рыло знает? Неужели моя симпатия к Кеечке так заметна?» – А тебе-то что? Ревнуешь дружка ко мне? – попробовала отшутиться Нинка. – Я серьезно, – не глядя на блондинку, вновь спросил парень. – Нет, – легко соврала ему Журавль, в голове которой сидела навязчивая рисованная картинка: тетя Эльза оставляет все завещание ей одной. Келла же на рисунке был изображен в роле печального синенького мостика, натянутого между двумя родственницами Журавль. – Хорошо, – несколько повеселел доверчивый ударник «На краю». Они сидели абсолютно молча минут двадцать и оба смотрели на черное бархатное небо, которое, впрочем, с восточной стороны уже чуть светлело. Иногда они почти что синхронно переводили глаза на серые спящие здания или на многочисленные неоновые огни, пытающиеся завлечь покупателей даже ночью. Изредка поглядывали на месяц, около которого кто-то очень щедрый насыпал кучу звезд. Нинке почему-то скопления небесных тел напоминали неприличное слово из трех букв, и она изредка хихикала и ела шоколад, которым Келла предусмотрительно запасся в больших количествах. Сам он просто пил свое вино, взбалтывая его и сосредоточенно глядя на рубиновый напиток. – Холодно, – сказала первой блондинка. Келла без слов посадил ее к себе на вытянутые ноги и, прижав к груди, обнял. Девушка незаметно прикрыла глаза, чтобы парень, не дай бог, не подумал, что ей приятно чувствовать его тело. – Теплее? – Теплее. – Моя Королева. – Дурак. – Нина, сама не замечая, погладила парня по руке. Он чуть крепче прижал ее к себе. – Ты сегодня ну очень странный, котенок мой облезлый, – высказалась, наконец, Ниночка.