– Да? – О, да. Ты что-то хочешь мне сказать? – Нет, Королева. Я просто хочу с тобой так сидеть. – Просто сидеть? – уточнила девушка. – Просто-просто. Ну можно поехать ко мне домой и сидеть там. – На чашечку кофе, – утвердительно произнесла девушка. – Да, – согласился Келла. – Да не за что, осел. Сам себя чашечкой кофе угости, – было ему ответом. – Любая дура знает, что такое эти ваши «чашечки». – Я тебя люблю, – неожиданно невпопад сказал Келла. – Меня многие любят, – усмехнулась блондинка, не показывая ему, как она довольна. Нет, как счастлива. «Вот это замес… Любит. Любит. А-а-а! Я тебя сделала, сделала, сделала, – думала она про себя, совершено забыв про то, что Келла вроде бы «привороженный». – Можно, я закурю? – Валяй. Давно куришь? – Нинке надоело сидеть, и она поднялась к неудовольствию парня с его колен. Невзначай она задела бедром его плечо. Келла силой воли заставил себя не раздевать девушку взглядом. – Давно. Лет с тринадцати. Ты пробовала когда-нибудь? – Естественно. Это одна Катя у меня умничка, и ничего такого… Не дыми на меня, папа будет ругаться, если почувствует запах. – Строго добавила девушка. – Твой папочка обнюхивает твою одежду? – Тысяча демонов, ты такой кретин. А ты меня по-настоящему любишь? – кокетливо спросила Нинка, когда Келла прикурил. Когда курил он, ее это даже не раздражало. Когда остальные – она бесилась. Парадокс? – Нет, по-искусственному, – отвечал ей он, раздраженный сверх всякой меры. – Идиот, – мигом надулась его Королева, встала и уселась на самый край крыши, болтая в воздухе ногами. – Эй, – обеспокоился Келла, – не навернись, мне в тюрягу не хочется из-за тебя попасть. – Почему из-за меня? Если я упаду, то ты тут чисто теоретически виноватым не будешь, мой мальчик. – Твой милейший папочка подумает по-другому. Ну же, иди ко мне, Королева. Иди обратно, – он отбросил окурок в сторону. И она пришла. Келла снова усадил девушку к себе, аккуратно поцеловал в висок. Они посидели так еще немного, а потом Нина вырвалась и села рядом, прислонившись к его плечу. Келла чувствовал, что в нем играют неоднозначные желания: первое и вполне естественное как раз и было символически связано с «чашечкой кофе», зато второе было синеволосому несвойственно – он хотел нежности. Нежности от этой дурной и двуличной блондинки. Теперь она напоминала ему маленькую капризную девочку, которую нужно крепко обнять и осторожно гладить по волосам и спине. – Кстати, как у нас дядя Витя со своей машинкой поживает? – спросил Келла, дабы отвлечься от своих желаний. – Отлично, – скривилась Нинка, которая вчера умудрилась поссориться с папой из-за последнего стакана их любимой газированной воды. Выиграл глава семьи, заставив эгоистку-дочь обвинить его в жадности и в узурпаторстве. В результате дядя Витя разозлился и начал орать на весь дом. Мама Нины с трудом утихомирила обоих, приготовив вкусный ужин. Еда всегда заставляла всех представителей этой славной фамилии успокоиться. А все вчерашнее утро Журавль-старший читал ей нотации о вреде споров детей с родителями. – У нас в следующее воскресенье День Семьи, – задумчиво произнесла Нинка, – придешь, ясно? – Зачем? – Замуж за тебя хочу, – хихикнула светловолосая девушка. – Объявлю родственникам-идиотам, что у нас помолвка. – Нин, меня на следующей неделе не будет, – не слушая ее, произнес молодой человек. – А День Семьи? – проорала Ниночка ему в ухо и даже подергала, наконец, за цепочку пирсинга. Отец вновь устраивал большой семейный обед, где обязательно должна была быть тетя Эльза. – Тише, Королева, не надо, – убрал Келла ее руку, все отчетливее понимая, что она – большой ребенок с неуемной фантазией и кучей масок. – В воскресенье я приеду к тебе. А ты как следует сдавай свои зачеты. Лады? Журавль с интересом уставилась на музыканта, курящего сигарету. – О, милый, да ты никак умом тронулся? Какая забота обо мне любимой. Ты точно будешь на Дне Семьи? – Да, я ведь пообещал, – отчего-то был серьезным молодой человек. Нинка удовлетворенно кивнула. Виктор Андреевич не пережил бы отсутствие столь ценного кадра, как синеволосый, на своем семейном ужине. Он даже почти смирился с пирсингом и синими волосами, а также с манерой одеваться этого «уличного обормота», и даже наполовину простил ему историю с цветами и запиской. – Чтобы эта твоя Охренелла была, дочь, – говорил глава семи Ниночке, – кстати, а как твою Акапеллу нормально зовут? А то неудобно людям представлять. Подумают еще, что он женского пола. Неприятность выйдет тогда. – Я не в курсе насчет имени, – растерялась Нинка. Ей в голову не приходило узнать у поклонника с эксцентричной прической, каково его настоящее имя. – Не знаешь? – удивился Виталий Андреевич. – Не говорит, что ли? – Не говорит, – подтвердила дочь. – Наверное, его родители-шизоиды назвали парня как-то совсем по-зверски. Я бы в таком случае тоже не говорил бы, – всегда радовался Ниночкин родитель чужим проблемам, пусть даже они были связаны с именем. – Он, поди, Марфусаил, или Мустафа, или Жан, или Цезарь какой-нибудь занюханный. – Папа, таких имен нет, – поедала за обе щеки, как хомяк, конфеты Ниночка. – Я скорее склоняюсь, что он Васька или Ванька. Или Фома какой-нибудь. Аввакум на худой конец. – Это для него простовато, дочь, – никогда не уважал чужое мнение ее отец. – Он явно что-то вроде… Хм… Жозефина. – Аввундий, – была за древнерусские варианты Нинка. – Версалий, – выступал за европеизированные ее папа. – Добромысл. – Людовик и Феликс! – в азарте стал вспоминать Журавль имена, останавливаясь почему-то на французских королях. – Ты бы еще Генриха вспомнил! – А что? Тоже порядочное идиотское имя, – возразил дядя Витя, думая, какая же у него эрудированная умница-дочь – вся в него. – Антиох, – выдвинула новую версию потенциального имени Келлы Нинка. – Антилох? – не расслышал или не понял ее родственник. – Антиох, папа, – захохотала девушка. – Так, между прочим, царей звали македонских и писаку старинного, Кантемира, – еще больше порадовала отца своими познаниями в литературе и в истории девушка. – Самиддулло, – чуть помедлив, отвечал дядя Витя. – Такого имени нет, пап! – А вот и есть – я в Интернете твоем любимом читал, – возмутился Виктор Андреевич. Они долго спорили насчет имени синеволосого, добрейшей души человек дядя Витя выдвинул гипотезу, что Келлу так и зовут: Келла. Либо его зовут Синим или Голубым и в честь этого «гад серьгастый» покрасил волосы в такой цвет. И теперь Нинке предстояло узнать, как же зовут парня на самом деле. – Келла, милый мой, – с кошачьей грацией потерлась о плечо парня Ниночка, – а как тебя зовут, мой котенок? От последнего слова ее едва не передернуло – она все же не могла привыкнуть к различным «сюси-пуси», особенно по отношению к синеволосому. – Это не я твой, это ты моя. Сечешь разницу, детка? – не ответил на ее вопрос парень. Блондинка, поежившись от прохладного ветерка, нахмурилась. Ее собственнические наклонности не могли ей позволить согласиться со словами молодого человека. «Кто тут чей, синильный козел, – подумала она зло, – ты попался в мои сети, малыш, и ты – мой. А такие, как я, по определению никому принадлежать не могут». – Келла, Келла, – взяла его под руку девушка, которой не сиделось на месте, – глупенькая ты у меня деточка. Так какое у тебя настоящее имя? – Зачем тебе? – Имя, говорю, какое настоящее? – не любила повторять дважды Нинка. А трижды тем более. – Ты же мой парень, а я, – подлила она в голос меда, – твоя девушка. Да? – Ну… – вновь закурил парень, – эх, лучше бы пива, а не вина. – Что ну? По фиг на пиво. И хватит уже пить. Раздражает. Как тебя зовут? Говори мне немедленно. – А тебе-то что? – не хотел раскрывать свою тайну парень. – Как что? Ты только признался мне в любви, а сам даже имени не говоришь. И вообще, почему у вас в команде у всех парней имена ненастоящие? – Имидж, Королева. Это все большой и крутой пиар-ход, – начал вновь становиться самоуверенным ударник. – Это часть нашего имиджа, малышка. – Хочу знать твое имя, – поцеловала его в губы девушка, – хочу имя, имя, имя. – Лучше бы меня хотела, – пробормотал Келла.