– Нет, – упрямо возразил Эгирин. – Должен быть другой способ. А нельзя ли эти чары неуязвимости наложить на одного из правителей, и пусть он отнесет книги? – Невозможно, – сказала Цитрина. – Тогда на заклинании останутся только четверо. А им и пятерым-то будет тяжело. Пока они будут держать чары неуязвимости, они не смогут спать, есть, ходить… Ведь это запретная магия, она заберет всю силу правителей без остатка. Если кто-то из них дрогнет, защита в тот же миг рассыплется и Стефан с Аметрином погибнут. – А если они впятером наложат чары на меня и я отнесу все пять книг? – не сдавался Эгирин. – А книги? На них не действуют заклинания. Они тут же поработят твою волю, – возразила Цитрина. – Ну хорошо, – Эгирин никак не хотел сдаваться. – Пусть книги несет Стефан, а я войду с ними в источник. – Тоже не получится. Никаких чар неуязвимости не хватит, чтобы защитить тебя в центре источника чужого петрамиума. Для этого ты должен обладать магией данного вида. Только Луна владеет магией всех четырех стихий. Она возьмет из рук Стефана книгу и одна шагнет в… – В неизвестность, – подхватил Эгирин. – Вот что вы предлагаете! Чтобы Луна шагнула в неизвестность с черной книгой в руках. Одна, без защиты. Никто не знает, как поведет себя книга. И никто не знает, выживет ли Луна в сердце источника… Цитрина печально кивнула и тихо сказала: – Да, Эгирин. Это так. Но я не вижу иного выхода. Честно говоря, нам вообще повезло. Ведь колдуны были уверены, что придумали невыполнимое условие. Никогда еще не появлялся в Драгомире человек, способный войти во владения всех источников. И никогда чужак не попадал в Драгомир из мира по ту сторону земли. Луна и Стефан – наш единственный шанс. Нам остается только верить, что источники не причинят им вреда. – Вот и я о том же, – преувеличенно бодро сказала Луна. – Луна! – с болью воскликнул Эгирин. – Тебя послушать, речь как будто идет об увеселительной прогулке! А ведь это невероятно опасно. С вами не будет армии, готовой на все ради спасения ваших жизней. Вы будете одни. Без защиты. Без помощи. – Эгирин… Если мы не сделаем этого, то погибнут все… Александрит, слушавший их нескончаемый спор, медленно встал. Он обвел всех тяжелым взглядом, избегая встречаться глазами с Нефелиной, которая боялась даже дышать. – Мне больно от мысли, что наше будущее зависит от детей, – глухо сказал он. – Нам всем тяжело, Эгирин! То, что ты сказал сейчас, я произнес не один раз, убеждая себя и других. Но мы бессильны. Сегодня ночью я был вынужден это признать. Ты же знаешь, я бы никогда не отправил ее… Ведь она моя дочь… Наша дочь… Он прижал к себе Нефелину, которая уже не скрывала слез. – Больно не только тебе, мой друг, – вздохнул Варисцит. – Но на кону весь наш мир, тысячи и тысячи жизней. Если есть шанс, мы должны его использовать. Любой из нас пошел бы куда угодно, чтобы защитить Драгомир. Я верю, что Луна озарена сиянием самой Эссантии, а значит, у нее все получится. Нефелина коротко вскрикнула и закрыла лицо руками. Неизбежность принятого решения придавила всех, и в зале повисла тяжелая тишина, которую нарушали только приглушенные рыдания Нефелины. Эгирин тихо, но твердо произнес: – Тогда и я иду с ней. Я ни за что не останусь здесь. – Хорошо, – согласилась Цитрина, не обращая внимания на привставшего Сардера. – Посмотрим, что мы можем сделать. По ее знаку к столу принесли объемистый саквояж, с которым она никогда не расставалась. Во время краткого правления Гиацинта саквояж даже отправился вместе с Цитриной в тюрьму. Сейчас, покопавшись в его необъятных недрах, она вытащила крохотную записную книжку, размером со сложенный носовой платок. Книжица выглядела так нелепо и неказисто, что правители обменялись недоуменными взглядами. – Что смотрите? – фыркнула Цитрина. – К вашему сведению, эта книга уникальна. Она может принять любой облик, и никто не догадается, что она в себе таит. Такие заклинания не могут храниться на виду. Цитрина осторожно коснулась обложки. Книжица загудела и превратилась в увесистый том, усыпанный драгоценными камнями. Сдув пыль, из-за чего Криолина немедленно расчихалась, Цитрина бережно открыла нужную страницу. – Вот оно, – благоговейно прошептала она. – Как я понимаю, мы будем испытывать чары? – спросил Александрит. – Ну конечно. Не зря же я тут раскрываю все свои секреты! – проворчала Цитрина. – Беритесь за руки и повторяйте. А вас, молодые люди, я попрошу выйти в центр зала. Прежде чем отправлять вас к источникам, нужно убедиться, что чары действуют. Надеюсь, никто из вас не хочет пить, есть, в туалет? Присутствующие заулыбались и немного расслабились. Правители окружили стол и взялись за руки. Их ладони образовали пятиконечную звезду, в честь которой и было названо самое могущественное объединение магии в Драгомире – стеллиум. Аметрин, Стефан и Эгирин застыли в центре зала. Цитрина начала читать заклинание, правители повторяли за ней. Из книги появилась чуть светящаяся перламутровая дымка. Она настороженно застыла, но, подгоняемая властными голосами правителей, медленно, словно нехотя подплыла к трем друзьям. Немного покружив, дымка опустилась на Стефана и окутала его переливающейся пыльцой. – Как после испытания целовальником, – прошептала завороженная Луна. – Точно! – согласился Сардер. Из книги появилось еще одно светящееся облако, на этот раз серебристого цвета. Облако окутало Аметрина и Лиссу, окрасив их серебром. Эгирин приготовился и даже вытянул вперед руки. Но… Сколько правители ни повторяли заклинание, больше ничего не произошло. Книга замолчала и перестала гудеть. Эгирин нахмурился. – Разберемся с этим потом, – решительно сказал Гилмар. – Сначала нужно понять, действуют ли чары вообще. Он быстро выпустил из ладоней мощный воздушный вихрь и направил в сторону Стефана и Аметрина. Турмалина, проворчав, что воздушная старейшина вообще-то она, присоединилась к Гилмару. Ураганный ветер пронесся по залу, сметая все на своем пути. Вазы, книги, стулья повалились на пол. Но едва вихрь дошел до ребят, которые невольно зажмурились, он тут же остановился, словно уперевшись в невидимую стену. Сердито загудев, ветер несколько минут покружил и ни с чем вылетел в открытое окно. – Порядок! – Гилмар пригладил брови и улыбнулся. – Давайте теперь я, – водный старейшина Ларимар окатил друзей мощным потоком воды. Но струя раздвоилась и обогнула их по широкой дуге, а затем исчезла. Гессонит запустил огненную сферу, правда, сначала в Аметрина, зная, что тот в случае чего сможет легко отразить удар. Огонь погас в полуметре от юноши. Получив молчаливое согласие от Стефана, Гессонит метнул сферу и в него. То же самое. Огонь с недовольным шипением исчез, не причинив никакого вреда. – Чары действуют, – с облегчением сказала Цитрина. Правители разжали руки, и свечение, окружавшее ребят, исчезло. – Но, к сожалению, двое – это максимум, – Цитрина развела руками. – О том, что с ними отправишься ты, Эгирин, не может быть и речи. Невзирая на его горячие возражения, решение было принято. Расстроенный Эгирин выбежал из зала советов, не в силах сдерживать чувства. Луна бросилась следом. Но отчаяние гнало Эгирина с такой силой, что Луна быстро потеряла его в хитросплетениях садовых дорожек. Тогда она призвала ветер и плавно поднялась в воздух. Не прошло и пяти минут, как Луна увидела одинокую фигуру, застывшую у раскидистого дерева, которое росло прямо за их любимой беседкой. Она спустилась и тихонько подошла, с беспокойством вглядываясь в напряженную спину Эгирина. Чиру высунулась из-за его плеча и красноречивым жестом показала Луне, что ей лучше не приближаться. – Эгирин, – позвала девушка, не обращая внимания на ужимки Чиру. – Давай поговорим! Я беспокоюсь за тебя. – За меня? – срывающимся голосом ответил он. – Это я должен беспокоиться за тебя. – Прости, – прошептала Луна, не зная, что сказать. – Что? – Эгирин резко развернулся. – Ты просишь прощения у меня? Да ты хоть знаешь, как мне стыдно перед тобой? – Эгирин, – прошептала Луна, потрясенная той болью, которая звучала в его голосе. – Как я теперь смогу смотреть тебе в глаза, зная, что не сделал ничего, чтобы защитить? Как? Кто я вообще такой? Что я за человек, который отпускает девушку в самое пекло? Свою единственную… Он замолчал и вновь отвернулся к изогнутому дереву дотронувшись рукой до морщинистой коры. Дерево сочувственно зашумело, почувствовав глубокую печаль человека. Все растения вокруг встрепенулись и потянулись к Эгирину и Луне, желая им помочь. Листья мягко тронули волосы, густая трава, ласкаясь и утешая, обвила ступни. Даже жуки, деловито перелетавшие с листа на лист, загудели умиротворяюще, создавая ни с чем не сравнимую музыку леса. Пчелы присоединились к мотиву, выплетаемому жуками, и очарование накрыло молодых людей с головой. – Эгирин, – вздохнула Луна. – Всем тяжело, не только тебе. – Да! Ты права! – неожиданно зло ответил Эгирин, разрушив то волшебство, что так старательно создавала природа. – В своих переживаниях я не подумал о твоих родителях. Он вновь повернулся к ней. Печали в его глазах стало еще больше. – Прости, Луна! Прости, что я так себя веду. Это глупо и недостойно. Я виноват… – Нет, ну что ты! – Луна потянулась к нему и обхватила ладонями крепко сжатые кулаки. – Виноват! С детства ненавижу бессилие и беспомощность. А я таким и был, никчемным и слабым. Сколько раз мне приходилось смотреть на зло, которое творила моя мать, не зная, как его предотвратить! Сколько раз я видел гибель людей, поглощенных ненасытной черной магией! Сколько раз терял близких… Я не могу потерять и тебя… Я так хочу пойти с тобой! – Я тоже хочу, Эгирин! Но ты же понимаешь, это невозможно. – Да, конечно. Аметрин сильнее меня. Я знаю, что это должен быть он. Получается, я вырос, но так и остался слабым. – Нет. Это не так! Просто у каждого свое призвание. Кто-то становится воином, а кто-то – ученым. Ты, как и твой отец, принесешь много пользы Драгомиру. Тебя ждет великое будущее. Недаром Эссантия подарила тебе мудрость жемчуга. – Зачем мне это? Зачем мне будущее, если в нем не будет тебя? – Я буду! Вот увидишь! Робко шагнув еще ближе, Луна оказалась в его объятиях. Эгирин прижал ее к себе так сильно, что она почувствовала, как гулко колотится его сердце. – Ты же знаешь, что я люблю тебя, – донеслось до нее. – Знаю, – робко ответила она. Луна глубоко вдохнула такой родной запах свежести с мягкими древесными нотками и прижалась еще сильнее. Многочисленные обитатели сада затаили дыхание. Серо-коричневый дрозд, усыпанный разноцветными крапинками, завел неторопливую мелодию, которую тут же подхватили скрытые в ветвях соловьи. Маленький ткачик высунулся из гнезда и попытался немелодичным чириканием дополнить музыку, за что сразу получил крылом от бдительной мамы. Строго чирикнув, она устроилась поудобнее и, закрыв глаза, стала чуть покачиваться в такт волшебству. Деревья и кустарники тихонько зашептали, а цветы вытянули стебли и раскрылись еще сильнее, чтобы ничего не пропустить. Они дождались! Вот он – таинственный и нежный первый поцелуй… Мелодия обволакивала и уносила вдаль…