С ней были согласны все драгомирцы, которым уже не хватало дыхания. К счастью, ребята не стали долго тянуть. Сначала они почтительно склонили головы перед стойкой с гордой статуэткой, от которой в разные стороны шли рубиновые лучи, затем поклонились зрителям, приложив руки к груди. После они поклонились друг другу и, подумав, крепко обнялись, от души похлопав друг друга по плечам, а затем вместе прошли мимо стойки. – Отказались, – прошелестело им вслед. Ребята подошли теперь каждый к своей двери. Глубоко вздохнув, они открыли их и скрылись внутри. 8 Луна посмотрела на Сентарию сияющим взглядом. – Какие они у нас все-таки… – прошептала она и, неожиданно споткнувшись на полуслове, замолчала. – Луна, ты чего? – одними губами спросил Александрит. По лицу девушки расползалось выражение всепоглощающего ужаса. Зрачки расширились, губы задрожали, а зубы выбивали мелкую дробь. – Луна, что случилось? – все больше беспокоясь, спросил Алекс. – Отвечай. Ты пугаешь людей. На нас уже смотрят. И действительно. Сложно было не обратить внимание на застывшую, словно каменное изваяние, девушку, резко выделяющуюся на фоне людского моря, которое не успокаивалось ни на секунду, находясь в постоянном движении. Любой зритель, скользя взглядом по трибунам, неизменно спотыкался о дочь правителя Манибиона. Народ начал перешептываться, и постепенно приветственные крики вокруг Луны стали затихать. В отдалении толпа еще радостно свистела, а те, кто сидел рядом, испуганно замолчали. – Луна! – настойчиво повторил Александрит и потянул дочь за рукав. С другой стороны к ней склонился Гелиодор, закрывая от любопытных глаз широкими плечами. – Девочка, что случилось? Не пугай нас так! – он кинул обеспокоенный взгляд на Аниту, которая, положив руки на живот, уже начала вставать, чтобы подойти к ним. Луна, замерев, смотрела на черные завитки, танцующие в глазах Сентарии. Усилием воли она отвела взгляд и посмотрела на отца. Ей захотелось вскочить и с громкими криками броситься прочь, но она с огромным трудом удержала себя на месте, вонзив ногти в ладони. Из глаз отца тянулись ленты-черви, с их раздвоенных языков капала черная слизь. Они извивались и шипели, словно змеи, пытаясь длинными языками дотянуться до девушки. Луна зажмурилась так, что в висках запульсировала боль. Затем открыла глаза и, опасаясь смотреть на кого-либо, опустила взгляд на белоснежный стол. И вновь чуть не закричала. По глянцевой поверхности мраморного стола чернильными пятнами расползалась слизь, оставляя глубокие ямы и удушающий запах. Девушка хотела позвать на помощь, но пересохшее горло не слушалось ее. Она снова закрыла глаза и еще сильнее впилась ногтями в ладонь. – Пей! – в нос ударил запах хорошо знакомых трав. Приоткрыв глаза, Луна сквозь ресницы опасливо посмотрела перед собой. Чья-то рука держала стакан, в котором плескалась светлая жидкость. Девушка вдохнула целебный аромат и жадно выпила лекарство до дна. И вновь все звуки мира обрушились на нее. Только сейчас она поняла, что все это время, как и тогда, вокруг нее стояла тишина. Только в этот раз полная тишина, без чарующих звуков музыки. Широко открыв глаза, Луна сделала глубокий вдох и огляделась. Никаких лент-червей, никакой слизи на белом мраморе, никаких раздвоенных языков. Только глубокие следы ногтей на ладонях напоминали о временном помрачении. Руки сразу засияли серебром, и Луна механически убрала царапины. – Все в порядке, – торопливо сказала она. Гелиодор откинулся на спинку стула, как будто они только что закончили обсуждение важного вопроса, и преувеличенно широко улыбнулся. Александрит, Сентария, Нефелина, Анита и другие свидетели произошедшего тоже начали улыбаться публике и махать руками. Не дав себе времени, чтобы окончательно прийти в норму, Луна решительно встала. Она взяла свиток, который подушечка принесла еще несколько минут назад, и, сломав печать, громко прочитала послание Эссантии. Испытанное потрясение заставило забыть о волнении перед толпой, поэтому в этот раз каждая строчка была на месте и ни одна запятая не потерялась, помогая сделать паузы в нужных местах. – Не каждому удается так удивить Драгомир! Только сильнейшие доходят до второго этапа финала. Честь и хвала вам! Удачи! Прочь сомнения, и только вперед! Закрыв свиток, Луна вновь добавила от себя: – Мы в вас верим! – и улыбнулась такой лучезарной улыбкой, что если у кого-то оставались сомнения в ее самочувствии, то они тут же исчезли. Сев на место, она, едва шевеля губами, кратко рассказала правителям, что произошло. Первым побуждением Александрита было схватить дочь и бежать куда глаза глядят. Но сила Эссантии не дала ему этого сделать. Едва успев привстать, он со всего размаха опустился на место, словно придавленный невидимой рукой. Правители переглянулись. Гелиодор тоже попытался встать. Но и у него ничего не вышло. Сила Эссантии была безмерна. Никто не мог противиться ей. Правители оставили бесплодные попытки покинуть поединки. Они ничего не понимали. Было очевидно, что происходит что-то страшное, но создательница продолжала настаивать. Она хотела во что бы то ни стало закончить начатое и не желала прислушиваться к просьбам правителей, которые умоляли ее остановиться. Вместо этого она заставила их сидеть на месте и запечатала им уста, чтобы больше ни одна просьба или требование не отвлекали ее. Под действием чар правители могли говорить о чем угодно, но только не о необходимости немедленно остановить поединки. Они старались держаться. Только пальцы Александрита, выстукивающие тревожную мелодию, да крепко стиснутые челюсти Гелиодора выдавали их волнение и негодование. Криолина, не в силах скрывать свои истинные чувства, прикрыла лицо веером. Она глубоко дышала, стараясь успокоиться. Нефелина сидела с неестественно прямой спиной, и ее глаза сверкали яростью. «Только попробуйте тронуть мою дочь!» – словно говорила ее поза. Варисцит и Сардер нахмурили брови. Все понимали, что развязка близка. Луну пытались запугать, показывая ей, что произойдет, если она не подчинится тьме. Это было ясно как день. Для всех, кроме Эссантии, которая как ни в чем не бывало начала второй этап. Эссантия вновь показала участников, скрывшихся за дверями. В этот раз она их разделила, и каждый оказался в своей комнате. Озираясь, они увидели гладкие стены, ровные полы, дверь напротив и огромный стол с невысокими бортами посередине. Эгирин сразу пошел к столу, на котором стояла золотая шкатулка, инкрустированная драгоценными камнями. Аметрин же, как настоящий воин, сначала разведал обстановку, проверив дверь, которая, естественно, оказалась крепко заперта. Сделав круг по комнате, он тоже подошел к столу. Открыв шкатулки, они зажмурились от яркого света, который озарил комнату. Это сияли драгоценные камни самых разных форм и оттенков. Зрители недоуменно переглянулись, не понимая, к чему все это. Тем временем участники высыпали содержимое шкатулок на стол. Камни, весело сверкая гранями, покатились по столешнице. Затем наступила тишина. Аметрин и Эгирин, каждый в своей комнате, с одинаковым выражением на лицах смотрели на груду камней, силясь разгадать загадку, которую преподнесла Эссантия. Аметрин задумчиво ворошил камни рукой, Эгирин же ставил их друг на друга, чтобы не стоять столбом. Аметрин перевернул шкатулку и простучал дно в поисках тайника, затем принялся за стол. Проверил столешницу и крепкие массивные ножки, но ничего не нашел. Шкатулка как шкатулка – обычная коробка, покрытая золотом. Все камни, которыми она была инкрустирована, прочно стояли в углублениях, удерживаемые цепкими металлическими лапками. Ни один из них не вращался, не нажимался и не поддавался, если попытаться вынуть его из гнезда. Эссантия, убедившись, что участники зашли в тупик, сделала свой ход. Из шкатулок повалил плотный черный дым, быстро заполнивший небольшие комнаты. Участники скрылись из виду. Правители вновь попытались встать с кресел. Кто знает, может, сейчас не Эссантия, а настоящая тьма окутала комнаты и, когда дым рассеется, ребята исчезнут без следа? Но Эссантия вновь не дала им подняться, заставив беспомощно смотреть на происходящее. Дым улетучился, и все с облегчением увидели, что участники никуда не делись. Протирая глаза и откашливаясь, Эгирин и Аметрин стояли на прежних местах, возле столов. Но теперь они были не одни. У выхода из комнаты Эгирина стояла… Жадеида. Аметрин оказался лицом к лицу с Гиацинтом. Публика ахнула. Затем наступила абсолютная тишина. Зрители, парализованные ужасом, рассматривали двух злых колдунов в развевающихся одеждах. Правда, выглядели они как самые обычные люди. У Жадеиды на лице не было ужасных ран, нанесенных черной магией, нежная зеленая ветвь с трогательными полураспустившимися бутонами тянулась к виску Гиацинт, бодрый и румяный, смотрел на сына весело и задорно. – Да что же это такое?! – не выдержала Луна. – Что происходит? – Да! – подхватили тысячи драгомирцев. – Зачем они здесь? Мы не желаем их видеть! Но, невзирая на возмущенные вопли и всеобщий испуг, грозивший перерасти в панику, испытание продолжалось. – Ну здравствуй, сынок, – ласково обратилась Жадеида к застывшему Эгирину. – Сын, я так скучал, – радостно пророкотал Гиацинт. – Иди скорее ко мне, я тебя обниму, – позвала Жадеида. – Ну давай же, обними отца, – подхватил Гиацинт. Друзья замерли, равно как и зрители с правителями. – Это не испытание! Это настоящая пытка! – с болью в голосе воскликнула Луна. И вновь драгомирцы были с ней согласны. И тут камни на столах зашевелились. Через пару мгновений стало ясно, что они группируются по цветам. В центре появилась рамка, как для картины, состоящая из большого количества ячеек. – Я поняла! – неожиданно воскликнула Раита, мама Аметрина, не меньше сына потрясенная встречей с Гиацинтом. Она, как знаменитая на весь Драгомир создательница картин из драгоценных камней, сразу узнала рамку и разгадала необычную форму камней. – Им нужно собрать из камней картину. Словно услышав ее слова, Аметрин и Эгирин взяли в руки по первому камню. На лице Жадеиды появилась небольшая дыра. Такая же дыра «украсила» руку Гиацинта. Растерянно повертев камни в руках, ребята нашли подходящее для них углубление на столе и вставили в ячейку. Камни, показывая, что все сделано правильно, на миг сверкнули слепящим светом и плотно устроились на своем месте. Теперь никакая сила не смогла бы вернуть их обратно. Еще не понимая до конца, что происходит, ребята взяли по еще одному камню. Лицо Гиацинта, с которого исчез правый глаз, страшно исказилось. Не удержалась от гневного вопля и Жадеида, обнаружив, что ей не хватает пальца. – О нет! – ошеломленно выдохнул весь Драгомир. Люди вдруг поняли смысл испытания. Ребята должны были собрать изображения погибших родителей, используя камни как мозаику. Беря камень со стола, они как бы забирали частичку у Гиацинта и Жадеиды. Конечно, те были не лучшими родителями и натворили дел, но давать такое задание их детям было крайне жестоко. «Это самое ужасное испытание, которое только можно придумать!» – шептались на трибунах. Дрожащей рукой Эгирин вставил камень в подходящую ячейку, и он засиял еще ярче. Догадка промелькнула на его лице. Кажется, он тоже понял, что от него требует Эссантия. Жадеида насторожилась: – Сынок, что ты делаешь? Зачем? Эгирин, стараясь не смотреть на мать, по лицу которой разлились искреннее недоумение и обида, взял еще один камень. Воздух со свистом стал проходить через еще одну дыру, на этот раз в груди. Жад ей да вскинула руки и попыталась закрыть дыру, в которой гулял ветер. – Сыночек, остановись! – с мольбой закричала она. – Ты погубишь меня. По щеке Эгирина поползла слеза. – Это не ты! – тихо сказал он. – Это всего лишь иллюзия, чтобы испытать меня. – О чем ты говоришь? Это я! Настоящая я. Живая.