Правители шагнули за порог Валоремии, решив наведываться сюда как можно чаще. Золотистые пылинки метнулись следом, изо всех сил цепляясь за их волосы. Но правители не заметили и этого. Двери Валоремии закрылись, и пылинкам ничего не оставалось, как только вновь спрятаться под потолок, подальше от страшного угла с книгами. Правда, сейчас в том углу царило спокойствие. Завиток, втоптанный в пыль, даже не пошевелился. Эссантия дома, а при ней книги вели себя тише воды ниже травы. На следующий день правители снова наведались на выступ, где чуть не закончилась жизнь Луны. Они по очереди и все вместе попытались подойти к краю каменной площадки, но Эссантия не дала им этого сделать. Приглашенный Стефан спокойно дошел до края, но, как ни вглядывался в бездну, ничего, кроме клубящегося белоснежного дыма, не увидел. Никаких черных завитков или лент-червей. Загадки раздражали правителей. Они разошлись по домам в крайне взвинченном состоянии. Но оставаться вместе было еще сложнее. Напряжение разливалось липкой смолой, склеивая мысли, бессилие сводило с ума. Впервые они оказались в беспросветном тупике. У участников поединков тоже были темы для разговоров. Для начала они хотели знать, что же происходило в соседних пещерах. Это зрители видели, как участники справлялись с испытаниями, а сами ребята знать не знали, что же происходило за стеной. Поэтому они решили собраться в Манибионе, чтобы обсудить все детали. Сентарии, которой Луна имела неосторожность ляпнуть, что та отравилась необычным ядом, было неловко. Она интересовалась снадобьями и ядами и знала, что участники поединков часто подвергались укусам змей, скорпионов и пауков. Был случай, когда один из ребят отравился, взяв в руки большую лягушку, которая сидела на ключе. И, конечно, Сентария знала, что яд Эссантии действовал на пострадавших специфически, на время изменяя их сознание. Не могла же создательница в самом деле травить детей, вот и придумала такой способ. Яд не был опасным для здоровья, но на целый час выводил претендента из строя, а значит, и из поединков. Поэтому Сентария ни в какую не хотела идти на общий сбор. Упрямо скрестив руки и поджав губы, она сидела на кровати Луны и нервно качала ногой. – Я заставила себя ходить в школу. И то потому, что там нет Эгирина. И на встречу я не пойду. Ладно Эгирин, но перед Аметрином я ни за что не появлюсь. Никогда! Эту фразу за последний час она повторила уже раз сто. – И вообще, я пришла к тебе за поддержкой. А ты тут со своей встречей… Ты же знаешь, как мне стыдно. – Ну о чем ты говоришь, Сентария, – терпеливо ответила Луна. – Ничего страшного не произошло. – Я вела себя как идиотка! А ты говоришь, ничего страшного! – Во-первых, ты ни в чем не виновата, ты пострадала от яда сколопендры, и тебе можно только посочувствовать. Во-вторых, тебя никто не видел, кроме отца, Эгирина, меня и Аметрина. – Вот именно! Аметрина! Лучше бы меня видел весь Драгомир, но только не он! Сентария соскочила с кровати и принялась нервно ходить по комнате, дергая себя за волосы, словно пытаясь вместе с прядями выдрать из головы воспоминания. Хотя она, как любой человек, подвергшийся действию необычного яда, ничего не помнила. Но многочисленные рассказы очевидцев, которые сталкивались с подобными случаями в прошлом, давали Сентарии примерное представление о случившемся. А остальное дорисовало живое воображение. Представляя себе ситуации одну нелепее другой, она сходила с ума. – Расскажи мне еще раз! Поминутно! Все, что я делала и говорила! – она требовательно вперила в лицо Луны горящий взгляд. – И без утайки! – Да сколько можно уже… – простонала Луна. – Ничего такого не было. Ты упала. Аметрин отнес тебя… – Отнес на руках… – мечтательно протянула Сентария, на минуту забыв о переживаниях. Это место в рассказе было у нее самым любимым, и она могла слушать об этом часами, выпытывая у Луны все новые и новые подробности. «Как нес? Не тяжело ли ему было? А крепко ли прижимал к себе? Не устал ли?» Череда вопросов обычно заканчивалась вздохами и обещаниями немедленно сесть на диету. Пока Сентария не успела придумать тысячный вопрос, Луна заторопилась: – Отнес в шатер, где папа тебя быстро осмотрел. Найдя след от яда, он сразу успокоил нас, сказав, что все нормально. – Нормально, как же! Не он превратился в двухлетнего младенца ростом метр шестьдесят один. – Ты долго была без сознания. Потом очнулась. Потребовала сладостей и лимонада, и мы тебе сразу их дали. Съев все, ты пришла в себя. Говорю же, большую часть времени ты провела в отключке, – заученно проговорила Луна. – Съев все, – эхом повторила Сентария. – Зачем вы мне дали столько конфет? У меня потом весь вечер болел живот! «Попробовали бы мы не дать», – подумала Луна, вспомнив вопли Сентарии. – Ну извини! – вслух произнесла она. – Мы немного растерялись. А про себя добавила, что не просто растерялись, а впали в настоящий ступор. Когда Сентария проглотила все конфеты, собрав с пола даже те, на которые ребята в суматохе наступили, она призналась в любви Аметрину. Правда, потом – Луне и Эгирину, так что Аметрину даже не пришлось краснеть. Наевшаяся сладостей Сентария любила весь мир и каждого хотела стиснуть в липких объятиях. Затем ее взор упал на Серафима, который и принял на себя основной удар. Когда Сентария была маленькая, ему удалось избежать того, что обычно хранители терпят от подопечных в младенческом возрасте. Зато сейчас он получил все сполна. Сентария самозабвенно тискала его, пичкала шоколадом, мармеладом и вареньем, пеленала его в кофту, как куклу, приговаривая, что она будет мамой, а Аметрин – папой… На этой эпичной фразе Сентария очнулась и с недоумением обвела взглядом друзей. Те выглядели как-то странно. У всех были красные от натуги лица, будто они с трудом сдерживают смех. Серафим поспешно высвободился из пут кофты-пеленки и принялся объяснять подопечной, что она «немного пострадала на состязании». Луна, на беду, зачем-то уточнила, что Сентария пострадала от необычного яда сколопендры, не подозревая, что той известно о его действии. При друзьях Луна рассказала Сентарии укороченную версию событий, затем подруги уединились в комнате Луны, где до позднего вечера обсуждали произошедшее. Ближе к ночи за Сентарией приехали родители, и Луна смогла ненадолго перевести дух. Но через несколько дней Сентария вновь явилась в Манибион, и допрос с пристрастием возобновился. Сентария не без оснований подозревала, что ей чего-то недоговаривают. Едва она переступила порог, Серафим схватил Фиччика и вытащил из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. А вот Луна сбежать не могла. И в сто первый раз отвечала на одни и те же вопросы. Луна взглянула на часы и поняла, что времени до назначенной встречи с друзьями осталось совсем немного. Решительно встав, она схватила упирающуюся Сентарию за руку: – Все! Хватит! Я больше не могу! Ты прямо сейчас поднимаешься с кровати и идешь со мной сначала на обед, а потом в сад. Точка! И никаких отказов. Никто над тобой смеяться не будет. – Легко тебе говорить, – заканючила Сентария. – Ты не представляешь, как мне стыдно. – Ну знаешь что! Твой блестящий ум помог Аметрину пройти все испытания. Правильно? – Правильно, – шмыгнула носом Сентария. – Значит, выше нос, и вперед. – А если все будут смеяться? – Кто? Наши друзья? – Луна уже начала обижаться. – Ну ты что?! Думаешь, они как Сильвина? – Нет… – И разве тебе не интересно, как остальные справились с заданиями в пещерах? – Интересно. Но ведь ты мне все расскажешь?! – Сентария с надеждой посмотрела на подругу и для верности вцепилась в матрас. Покидать комнату ей совсем не хотелось. – Ни за что! – ответила безжалостная Луна и вновь потащила Сентарию к выходу. – И если ты не пойдешь сейчас со мной, то я всех приведу сюда! А если сбежишь, мы тебя все равно найдем. Постоянно прятаться ты не сможешь. Да и сама этого не выдержишь! Поняв, что ей не отвертеться, Сентария понуро встала. – Ну хорошо, пойдем. А еще Аметрина называла мучителем. Сама-то не лучше. – Прекрати ворчать, – беззлобно ответила Луна, и они вышли из комнаты. Наскоро пообедав, подруги отправились в любимую беседку, где была назначена встреча. Там уже мялся верный Аметрин. Он по-прежнему каждый день приезжал в Манибион и сопровождал Луну на прогулках. Теперь с ними гулял и Эгирин. Аметрин втайне надеялся, что когда-нибудь к ним присоединится и Сентария, по которой он, не признаваясь себе, отчаянно скучал. Увидев зеленую макушку, украшенную невообразимой башней, он не смог сдержать вздоха облегчения и двумя широкими шагами поравнялся с девушками. Кивнув Луне, Аметрин, не дав себе ни секунды на размышления, крепко обнял Сентарию, уткнувшись в башню из волос, которая защекотала ему лицо выскочившими прядками-пружинками. – Я не успел тебя поблагодарить, – неуклюже пробормотал он, чувствуя, как волосы набиваются не только в нос, но и в рот. С сожалением отодвинувшись, он взял Сентарию за плечи и, глядя в глаза, тихо сказал: – Спасибо! Сентария смотрела на него как завороженная, сразу обмякнув и покраснев. Луна улыбалась, откровенно любуясь этой трогательной парой, и тихонько вздыхала про себя. Деревья завздыхали с ней вместе. «Хоть Аметрин и неповоротлив в романтических делах, Эгирин еще сложнее, – огорченно подумали они и заскрипели ветками. – Эти хоть обнимаются, а Эгирин разве что за ручку водит. Никакой романтики». И деревья вновь уставились на парочку, в умилении сложив руки-ветки. «Вот и хорошо, – в свою очередь подумала Луна. – Сентария больше не будет прятаться». Ну а Аметрин и Сентария ни о чем не думали. В их головах была восхитительная пустота. Но идиллия длилась недолго. Около Сентарии тут же закрутились радостные Пиритти с Пироппо, которые, конечно же, не могли остаться в стороне от обсуждения поединков. Мальчишки галдели, наперебой превознося ее героические подвиги в пещерах. После того как Сентария заявила их авторитетному брату, что некая часть его тела похожа на ослиную, а затем и вовсе на слоновью, девушка стала их кумиром. Друзья зашли в беседку, и вскоре к ним присоединились остальные участники поединков. Не было только Виоланы. Кианит пояснил, что Виолана решила попробовать позвать Сильвину Луна подняла брови, но ничего не сказала. Друзья с удобством расселись и начали беседу. У Дравита с Ониксом рассказ оказался самым коротким. Они провалились в первой же пещере и сразу выбыли из поединков. Пока они кружили в поисках выхода, стены задрожали, и пещера заполнилась дымом. Надышавшись, они потеряли сознание и очнулись в шатре для участников, абсолютно здоровые и полные сожалений. – Как же мы так? До сих пор не понимаю, – сокрушался Дравит, сжимая и разжимая огромные ладони, привыкшие работать с землей. – Камни мы нашли сразу и обратили внимание, что некоторые из них, как магниты, соединялись друг с другом, а другие, наоборот, отталкивались. Мы решили, что разгадка именно в этом, и начали выбирать камни-магниты, чтобы сложить из них лестницу. Но их было ничтожно мало. О том, чтобы использовать их воздушную силу, мы даже не подумали. Столько времени потратили впустую… А потом, в дыму, было уже поздно что-то делать. Оникс просто кивал и не говорил ни слова, мрачно поглядывая на Сентарию с Аметрином, сидящих слишком близко друг к другу. Дослушав рассказ первой пары участников, друзья повернулись к Кианиту, рядом с которым с надутым видом сидела Целестина. – Это все он виноват, – тут же выпалила она.