– Ты же не будешь мне говорить, что всё это одна большая случайность. – Что именно? – То, что Ксюша позвонила мне через день после того, как я вернулась из Москвы. Через день после того, как я поговорила с твоей семьёй. Значит, кто-то ей об этом сообщил. Это ведь логично, тебе так не кажется? Я видела, как Гришкины глаза удивлённо распахнулись. Он даже рот приоткрыл, всерьёз призадумавшись над моими словами. А спустя несколько секунд выдохнул: – Бред какой-то. Ты что, хочешь сказать, что кто-то из моей семьи в курсе её местонахождения? – Я в этом уверена. И, если честно, я подозревала тебя. – То есть? Я пожала плечами. – Ну… Ты ведь до сих пор можешь с ней встречаться, снимать ей квартиру… Его брови сошлись на переносице. – Ерунда, Вика. У меня ни с одной женщиной не было таких длительных отношений. Кроме жены. Но на то она и жена, зачем мне любовница на десять лет? Отговорки были абсолютно глупыми, но я в них почему-то верила. Потому что от моих слов Гришка откровенно опешил и выглядел обескураженным. Я отступила на шаг и отвернулась, стала наблюдать за утками. Правда, Гришке сказала: – У вас была такая любовь… – У нас с Ксюхой была страсть, не путай, - поправил он меня. – А страсть всегда проходит, не может она десять лет длиться. Конечно, если бы она ко мне обратилась, на протяжении всех этих лет, не смотря на все её номера на моей свадьбе, я бы ей помог. Зла я не держу, в конце концов, во многом сам виноват. Но она не обратилась. Если хочешь, я тебе поклянусь. – Но она где-то здесь! – упорствовала я. – Может, это совпадение? Я покачала головой. – Нет. Она мне кое-что сказала, вскользь… – Что? – Что меня попросили уехать из Москвы по-хорошему, а я не послушала, стала докапываться до истины дальше. – А кто тебя попросил? Я с напряжением смотрела на воду, на рябь, что расходилась по ней от налетевшего ветра. Потом сказала: – Твой отец. И вот теперь я думаю, пытаюсь понять… – Отец? – выдохнул у меня над ухом Гришка. Наверное, в его жизни редко случались моменты, когда он терял чувство юмора, но вот снова наступил один из них. Потому что он уверенно выдохнул: - Ты сошла с ума. – Почему? – Да потому что! – Гришка не на шутку разгорячился. А на меня смотрел, как на сумасшедшую. Потом вдруг ухмыльнулся. – Ты что же думаешь, что отец столько лет следит за судьбой твоей сестры? В его тоне прозвучала откровенная насмешливость, но при этом и уверенность, что быть такого не может. И я, признаться, немного спасовала. Пожала плечами и отвернулась от него. А Гришка с прежним пылом продолжил: – Вика, понимаешь, это полный бред. Мой отец не настолько заботливый человек. Можешь мне поверить. – Правда? – решила удивиться я. – Андрей всегда говорит об отце только в положительном ключе. И, вообще, о вашей семье. Гриша всего на секунду, но замялся. Он смотрел на меня, и я отлично заметила эту заминку, в его глазах промелькнуло недовольство, он даже поморщился едва заметно. Отвернулся от меня и только сказал: – Андрей – идеалист, такой же, как мать. – А ты нет? – А я, наверное, в отца. Принимаю жизнь такой, какая она есть, и идеалов себе не придумываю, особенно в людях стараюсь их не видеть. Даже не разглядывать особо. А мама с Андреем всё строят воздушные замки. – Может, поэтому браку твоих родителей столько лет? – Скорее всего. Мама всегда закрывала глаза на его характер, на вспышки гнева, на необоснованные придирки. Мама всегда улыбается и говорит, что отец на то и отец, чтобы быть хозяином в доме. А мы, все остальные, лишь результат его жизненных стараний, кровь от крови его, и сами ещё ничего особо не добились в жизни, так что, должны прислушиваться к мнению родителя. – Григорий глянул на меня, со знакомой мне насмешливостью и сарказмом во взгляде. – Кстати, Андрей в глазах отца взрослый и успешный человек, братец смог своего добиться. – А ты? – А я давно смирился с тем, что я поломанный экземпляр, никогда никому ничего не докажу, да и доказывать ничего не хочу. Моя жизнь меня вполне устраивает. – Но при этом, ты отца защищаешь. – Я не защищаю, Вика. Я говорю тебе то, что есть. Отец никогда ничего не делает просто так, тем более по доброте душевной. Душевности в нём кот наплакал. И он не стал бы возиться с чужой, чокнутой девчонкой столько лет. – То есть, это совпадение? Гришка плечами пожал, было заметно, что снова призадумался. Но качнул головой и недоверчиво усмехнулся. – Не может такого быть. Не может просто потому, что не может. – Он ко мне повернулся. – Пойми, мой отец, при всей своей идеальной формуле семьи, дома бывал, по крайней мере, раньше, весьма нечасто. После того, как мы перебрались в Москву, денег стало куда больше, стабильности больше, а заказов у него значительно прибавилось. Не только у производства, но и у него лично. Наша мебельная фабрика поднималась именно на его имени и таланте, все это прекрасно знают, а уж папа понимает, как никто. И собой чрезмерно гордится. Он в течение многих лет жил между Москвой и Италией, даже домик себе там прикупил. Там работал, там перенимал опыт итальянских мастеров, делился своим. У него там свой круг общения, для жизни и работы. Тот же самый «охотничий домик», где его никто не трогает. Даже нас он к себе особо не приглашал. Он месяц там, неделю здесь. Только после введения санкций он перебрался обратно в Россию, и то, как я подозреваю, на время. Мама внушает и ему, и нам мысли о собравшейся, наконец, воедино семье, о том, что у них с отцом возраст, и настоящие супруги, близкие люди, обязательно состарятся вместе, а я в это не верю. Ей этого хочется, мама на самом деле отца любит… – А он? – А он любит себя. И своё дело. Без сомнения, он фанат своего дела. А мама… мама идеальная жена, хозяйка дома, мать. Она воспитывает Соню и не лезет к занятому мужу. А Андрей ей всячески подыгрывает. – Что ты имеешь в виду? – Ну, хотя бы эта его безумная идея вернуть родителей в город их молодости. Отстроить старый дом, возродить первое производство, мол, всё для отца, но, на самом деле, отец никогда туда не вернётся, и все об этом знают. Это с маминой подачи Андрей всё это делает. Для неё, а не для отца. Папа уедет обратно в Италию, как только обстоятельства изменятся достаточно для продолжения успешной работы и жизни там. А нам, судя по всему, будет присылать красочные открытки. – Думаешь, он бросит твою мать и Соню? – Это зависит от того, что ты имеешь в виду под словом «бросит». Он останется мужем и отцом, на бумаге, на телефоне, во время кратковременных появлений. Идеальная картинка жизни. Мама с Андреем прекрасно это понимают, но никак не могут смириться с правдой. Потому что их мироощущение рушится с каждым отцовским циничным высказыванием или поступком. Легче притвориться, что ничего не происходит. – А твой отец? – А мой отец, Вика, считает себя едва ли не совершенством. И уж точно не станет разговаривать о том, что он что-то в этой жизни сделал не так. Попробуй заикнуться об этом, и он подробно объяснит тебе то, что он куда умнее тебя, мудрее и полноценнее. И слушать нужно его, и принимать только его мнение. – Как я понимаю, ты не принимал и бунтовал. Гришка наклонился и оперся руками на парапет, тоже стал смотреть на воду. Затем сказал: – Я пытался, в своё время. Но понял, что ни сил, ни возможностей бороться с отцом, у меня нет. Нет столько огня, его таланта, его уверенности в себе. Я куда слабее. Я просто принял это и живу дальше. Так, как получается. – Всё это как-то несправедливо, - проговорила я в сторону. – Жизнь, вообще, штука не слишком справедливая. И всё, что я могу тебе сказать, точнее, повторить, так это то, что в моём отце человеколюбия нет ни на грош. И заниматься проблемами чужой девчонки он никогда бы не стал. Выброси это из головы. Я промолчала. К концу нашего с Гришкой разговора, я стала сомневаться в правильности своего решения приехать в Москву. После телефонного звонка Ксении, я не могла успокоиться, не смогла усидеть на месте, снова помчалась на поиски, переполненная всяческими теориями, мне казалось, что в этот раз я непременно доберусь до правды. Точнее, в этот раз я хотела добраться не до правды, я хотела добраться до Ксении. Вот только понятия не имела, что буду делать, если это случится. После разговора в парке, мы с Гришкой посидели в кафе, выпили кофе, но уже больше молчали. Каждый думал о своём, но мысли обоих, судя по выражению наших лиц, не радовали. – Что будешь делать? – спросил он. Я пожала плечами. – Поедешь домой? Я снова пожала плечами. – Я могу отвезти тебя в гостиницу. Или на вокзал. Я обдумывала, наверное, целую минуту. Потом, наконец, решила: – Я задержусь на один день. Или на два. Гришка усмехнулся. – Почему-то я в этом не сомневался. Следопыт. – Не смейся надо мной. – Да я не смеюсь… Наоборот. Преклоняюсь перед твоим упорством. Хотя… Не могу представить каково это, не знать, куда исчез твой родной человек.