Я смотрела в лицо отца и прекрасно видела, как оно окаменело. Он не отводил глаз от Андрея, и так застыл. Секунда, две, а затем их рукопожатие распалось, и я заметила, как отец поспешил отступить назад. И даже отвернулся, ему было трудно справиться с дыханием. Я почувствовала себя виноватой. За то, что заставила его пройти через это, и даже не удосужилась предупредить. Я плохая дочь. – Папа, - проговорила я осторожно. Не знаю, чего опасалась. То ли его реакции, то ли его отношения ко мне после этой встречи. – Где твои вещи? – поинтересовался отец. – Я достану, - пообещал Андрей. Обошёл машину, открыл багажник, а мы с отцом, наконец, встретились взглядами. В его глазах стояли укор и беспокойство. – Прости, - проговорила я одними губами. Папа вздохнул и как-то обречённо махнул рукой. Андрей достал из машины мой чемодан, картину… корзину, картонку… Картину я сама взяла, а папа подхватил чемодан и сумки и направился к подъезду. Молча, после чего опомнился, обернулся, взглянул на нас. Его взгляд был рассеянным, будто он всеми силами старался не фокусировать взгляд на лице Андрея, пытался этого избежать. Повторил: – Спасибо… что помогли Вике. Андрей ему улыбнулся. – Меня не за что благодарить. Всегда рад помочь вашей дочери. Прозвучали его слова, надо сказать, многозначительно и двояко. Отец это, явно, для себя отметил, но больше ничего не сказал, и скрылся с моим чемоданом в подъезде. А мы с Андреем остались на улице. – Что ты вцепилась в эту картину? – спросил он меня. Я ослабила хватку, но из рук своё имущество не выпустила. А Андрей задал ещё один вопрос: – Я не понравился твоему отцу? «Не понравился», согласилась я мысленно. «Попросту не мог понравиться». А вот перед Андреем пришлось изобразить недоумение. – С чего ты взял? Он расстроен из-за меня, вот и всё. Андрей меня разглядывал. Снова. – Ясно, - проговорил он. – Что ж, буду надеяться, что ты говоришь правду. – Почему? Он пожал плечами. – Сам не знаю. Но у меня такое предчувствие, что нам с твоим папой ещё предстоит встретиться. У меня от его озвученного предчувствия внутри что-то неприятно натянулось. С Андреем я простилась, даже извинилась за то, что сорвала привычный рабочий процесс, на что Андрей Романович лишь пренебрежительно фыркнул. Правда, тут же добавил, что ждёт меня завтра. В обычное время. Я согласно кивнула, и вместе со своей драгоценной картиной поторопилась укрыться от его взглядов, вопросов и предчувствий в подъезде. Отец встретил меня в прихожей. Чемодан с моими вещами стоял посреди большой комнаты, а отец расхаживал вокруг него, из комнаты на кухню, захватывая прихожую, и обратно. В общем, нарезал круги. И я прекрасно знала почему. Я вошла, разулась, проскользнула мимо него в комнату, и поняла, что не знаю, куда направиться дальше и что делать. А папа пытал меня расстроенным взглядом. – Я попросила прощения, - сказала я ему, стараясь сгладить ситуацию. – Я совершенно не подумала… – О чём ты не подумала? Я, наконец, догадалась опустить картину на пол. Присела на край дивана и вздохнула. – Всё получилось случайно, - попыталась найти я оправдание. Наверное, себе в первую очередь. – Андрей позвонил, когда я собирала вещи, и совершенно не знала, куда с ними пойду. А тут он… И я не нашла слов для отказа. – Вика, он вёл себя не так, словно согласился помочь малознакомому человеку. Что мне было на это ответить? – Мы работаем вместе, папа. То есть, я на него работаю. Наверное, он… очень ответственный руководитель. – Наверное, - согласился отец, и устало опустился в кресло напротив меня. Принялся пытать меня пристальным взглядом исподлобья. То ещё удовольствие, я скажу. Помню, таким взглядом он когда-то смотрел на Ксеню, когда она его расстраивала своим поведением или поступками, я же этой чести удостаивалась редко. Просто потому, что никогда папу не огорчала. А вот сейчас понимаю, каково это - вынести его разочарованный взгляд. – Вика, что ты затеяла? Я решительно качнула головой, отказываясь. – Ничего. – Я же просил тебя, - продолжил отец, будто не слыша моих слов. – Просил тебя не связываться с этой семьёй. – Папа, мне нужны были деньги, - попыталась донести я до него истинное положение вещей. Отец согласно кивнул и тут же меня оповестил: – Ты рассталась с Вовой, кредит на машину остался с ним, значит, ты с чистой совестью можешь уволиться. И забыть обо всём. Я тебя прошу, поступи правильно. Мысль, на самом деле, была удивительная. Я сидела напротив отца и таращила на него глаза. – Папа, Андрей не знает, что Ксюша – моя сестра. – Что это меняет? Он не знает сегодня, а завтра может узнать, догадаться, вспомнить. – Что вспомнить? – Например, нашу с ним встречу. Да, это было один раз, но было. – Ты же тоже не сразу его узнал, - осторожно заметила я. – Может, всё, на самом деле, осталось в прошлом? – Попробуй сказать об этом своей матери, - посоветовал он. Внимательно вглядывался в моё лицо. – Почему ты так упорствуешь? Не хочешь увольняться? Что-то тебя держит? Я поводила пальцем по обивке дивана. Затем решила сказать, как есть. Разве я не права? – Папа, может, чужого кредита у меня на плечах больше и нет, а вот жить мне где-то нужно. А на мою официальную зарплату снимать квартиру довольно затруднительно. Поэтому в деньгах я всё-таки нуждаюсь. – Мы что-нибудь придумаем, - упорствовал отец. – Что? – заинтересовалась я. – Если ты хочешь предложить мне пожить здесь, то я не соглашусь. Я очень благодарна, что ты разрешил мне остаться здесь на пару дней, но жить я здесь не могу, и ты отлично это знаешь. И к маме не поеду, даже на время отпуска. Просто не могу… я столько не выдержу. Поэтому выбора у меня нет. – Я сделала глубокий вдох, а отцу успокаивающе улыбнулась. – К тому же, ты зря переживаешь. С Андреем я вижусь не так часто. Он уезжает в Москву, а я работаю в одиночестве в кабинете со старой мебелью. Вот и все. Отец смотрел на меня недоверчиво, и я даже заподозрила, что на моём лице, в тот момент, когда я говорю об Андрее Веклере, отражается что-то большее, чем информация о начальнике. Было от чего занервничать. – То есть, прислушиваться ко мне ты не станешь? – Папа, не мучай меня! – попросила я его, не сдержавшись. – Выбора у меня, на данный момент, нет. Отец с мрачным видом смотрел в сторону, затем тяжело кивнул. – Хорошо, - сказал он в конце концов. – Решай сама. – С кресла он поднялся, посмотрел на мои вещи, что так и стояли посреди комнаты. – Вера сказала, что ты можешь поспать на диване в комнате мальчишек. Ничего? – Конечно, - с энтузиазмом проговорила я. – Спасибо! – Мне нужно на работу. – Отец дошёл до прихожей, затем вернулся обратно. И взглянул на меня тем самым взглядом, о котором я успела позабыть, полным потери и надежды одновременно. – Вика, ты не спрашивала его?.. Мне стало трудно дышать. Я стояла перед отцом и чувствовала себя едва ли не преступницей, словно скрываю от него что-то жизненно важное. Но мне всё же пришлось качнуть головой, разбивая его вспыхнувшие надежды в прах. – Не спрашивала, папа. Ещё секунда, и искра надежды в его взгляде стала таять. Я видела это, наблюдала за тем, как его глаза становятся бледнее и тусклее. Отец согласно кивнул, и вроде как похвалил меня: – Правильно, не стоит… Ты должна думать о своей безопасности. В ответ я промолчала. А когда отец ушёл на работу, и я осталась в квартире одна, я долго размышляла о том, что как бы это ни было странно, но рядом с Андреем я как раз и чувствую себя в безопасности. И каждый раз себя за это виню. – Чем ты собираешься заняться вечером? Вообще, он не должен был мне звонить. Начальники, по крайней мере, добропорядочные, соблюдающие субординацию, так не поступают. Не звонят своим сотрудницам с компрометирующими вопросами, а уж тем более с предложениями, да и на помощь посреди рабочего дня не кидаются, тем более, не забирают их у бывших женихов и мужей вместе с вещами. А вот Андрей Романович всё это делал, чем сильно меня волновал. – Буду обдумывать дальнейшие перспективы, - ответила я. – На жизнь? – посмеялся он. А я серьёзно отозвалась: – Конечно. – Давай лучше где-нибудь поужинаем. – И не дав мне возможности ответить и обдумать предложение, продолжил: - Тебе надо отвлечься.