Его настойчивость жутко раздражала. От неё хотелось кричать от бессилия и плакать. – Я переезжаю, - нашлась я с ответом, в конце концов. – Вона как! Беспардонные интонации в голосе Андрея ложились раскалённым камнем мне на сердце. Он будто злорадствовал, хотя, я и понимала, что это не так. – И куда переезжаешь? Я помолчала. А, правда, куда? – К отцу, - решила я, правда, не смело. – А потом что-нибудь придумаю. В трубке помолчали, затем сказали: – Хорошо. – И тут же добавили: - Я подъеду через полчаса. Хватит тебе времени, чтобы собраться? Хватит ли мне получаса, чтобы собрать свою жизнь за два года и упаковать в чемодан и коробки? Странно, но, наверное, да. Другой вопрос: зачем Андрею возиться со мной? С моими сумками, с моими проблемами, с моими переездами? Я не стала забирать ничего, кроме своих личных вещей. Что-то в этой квартире я считала своим, покупала, старалась, украшала, создавала уют. Вот только забирать всё это мне было некуда. Я сложила в чемодан личные вещи, одежду, подумала и забрала картину со стены в спальне. Пейзаж, купленный мной в поездке в Чехию, я его любила. И покупала для себя, так почему не могу забрать? А Вовка даже не обернулся, когда я выходила. Уверена, что, если бы Лидия Николаевна присутствовала при моих сборах, она бы поинтересовалась судьбой покупки каждой вещи, что я забирала с собой, но её не было, а моему… уже бывшему жениху, было, по всей видимости, всё равно. Лишь бы я поскорее ушла и избавила его от необходимости что-либо со мной обсуждать. Я, за его спиной, тащила набитый битком чемодан, картину под мышкой и пару сумок, а Вовка… даже не повернул головы. Обидно было до ужаса, до крика. Но я молчала. Молчала и тащила всё в прихожую. Чувствовала себя съезжающей квартиранткой. Пожила – и будет. Уже когда собиралась выйти за порог, вдруг вспомнила о том, что ключи от квартиры необходимо оставить. Мне вчера ясно дали понять, что моё присутствие в этом доме, крайне нежелательно. Я вытащила ключи из сумочки и буквально швырнула их на тумбочку в прихожей. Отец не сразу отозвался на мой звонок, и меня это, признаться, напугало. Я сидела на чемодане в подъезде у Жанкиной двери, и лихорадочно перебирала в уме варианты. Куда мне отправиться? Где меня ждут? Поехать к маме я, конечно, могла, но сказать честно, не хотела. Уже представляла её реакцию, всё то, что я от неё услышу, о том, что она меня предупреждала, и что Вовка никогда не внушал ей доверия. – Нахал и бездельник, - именно так отзывалась мама в последние месяцы о моём молодом человеке, а я не могла ей ничего возразить, отмалчивалась, про себя оправдывая Вовку. Сегодня оправдать не получится. Отец сам мне перезвонил минут через десять, поинтересовался моими делами, а я взяла и всхлипнула в трубку. Папа тут же переполошился, а мне пришлось признаваться в том, что мне некуда идти. – Он что, просто взял и выставил тебя? – не поверил отец. А я пожала плечами, будто он мог меня видеть. – Это же его квартира, его дом, - сказала я. – Я там никто. – Что значит, никто?! Он мужик или нет? На этот риторический вопрос отца у меня ответа не было, я могла только вздыхать и вытирать слёзы. – Можно я поживу у вас несколько дней? Пока не сниму квартиру? Совсем немного… – Вика, ты что оправдываешься? Приезжай, конечно. Вера против не будет. Мне стало немного легче. И я даже выдохнула с облегчением: – Спасибо. Ну вот, я уже не бомж. Из-за Жанкиной двери слышался лай Бубуни. Она надрывалась прямо за дверью, видимо, почуяв меня, и ничего удивительного, что подруга в какой-то момент дверь приоткрыла, чтобы узнать, на что так яростно реагирует её любимица. Увидела меня и ахнула. Бубуня вынырнула в подъезд, закружилась вокруг меня, а я вдруг вспомнила стихи из детства: картина, корзина, картонка и маленькая собачонка. Вот я та самая дама, с кучей вещей и без определённого адреса обитания. Жанка приложила ладонь к пышной груди. – Вика, как же теперь… - выдохнула она, а я решительно поднялась. Подхватила свою поклажу и направилась вниз по лестнице. А Жанке скомандовала: – Бери картину и Бубуню. Вот таким составом мы и появились из подъезда, прямо перед машиной Андрея Романовича. Он вышел нам навстречу, серьёзный и молчаливый, забрал у меня тяжёлый чемодан. Затем поинтересовался: – Собака твоя? Я вздохнула. – Нет. Моя картина. – Картину возьмём, - согласился он. Протянул руку за картиной, что Жанка держала одной рукой, а Бубуня вдруг решила показать зубы, рыкнула, а затем тявкнула на него. Андрей Романович сдвинул брови, взглянув в упор на белоснежное рассерженное создание. Наверное, в душе порадовался, что таскаться с собачонкой ему не придётся. Я подошла к Жанке и обняла её, знала, что подруга расстроена. Не моим расставанием с Вовкой, она давно это прогнозировала, она расстроена моим отъездом, нарушением наших с ней привычек и ритуалов. – Я обязательно к тебе приеду, - пообещала я. – Завтра. Жанна перехватила Бубуню другой рукой, будто ребёнка, прижала к груди, а сама повыше вздёрнула нос, стараясь не показаться особо расстроенной. Переживала, а сама всё поглядывала на Андрея Романовича, присматривалась к нему со всем своим неуёмным женским любопытством. А я вдруг подняла глаза к окнам квартиры, в которой ещё час назад как бы проживала. Что-то подсказало мне посмотреть, я голову закинула и увидела у кухонного окна Вовку. Он стоял и наблюдал. Что ж, наверное, он сейчас говорит себе, что во всём прав, что не ошибся в своих предположениях, а я в его мыслях и суждениях, наверняка, неверная женщина. Вот только ничего объяснять и доказывать я больше не буду. Меня выбросили, будто надоевшую кошку. Не желая слышать никаких моих доводов и оправданий, ведь я ещё пыталась оправдываться! – Вика, садись в машину. Я обернулась и поняла, что Андрей уже за рулём и ждёт лишь меня. А я стою и глупо пялюсь на своего бывшего. Жанка подошла и подтолкнула меня в спину. Шикнула: – Садись. Я села в машину. Всё же не до конца осознавая, что всё это значит. – Куда ехать? – спросил меня Андрей. Я автоматически назвал адрес отца. Андрей кивнул и повернул ключ зажигания. – На тебе лица нет, - сказал он через пару минут молчания. – Выдохни. Родителей напугаешь. Я смотрела в окно, чувствовала, что если поверну голову и встречусь с Андреем взглядом, то тут же разревусь. Накопившиеся напряжение и обида хлынут наружу. Мы снова замолчали на несколько минут, если честно, мне не хотелось разговаривать, ни о чём. Лишь в молчании пережить своё унижение. И присутствие Андрея мне, признаться, мешало, мне казалось, что он видит насквозь, то, что видеть не должен, мою слабость и уязвимость. А показывать себя такой, можно сказать, чужому человеку, неправильно. И я настырно отворачивалась, смотрела в окно, чтобы не встречаться с ним взглядом, и молчала. Заговорил первым он, по всей видимости, не выдержав, решив, что меня надо поддержать. Или направить по правильному пути. – Вика, я понимаю, тебе сейчас трудно. Обидно. Сильно обидно. – Андрей вздохнул. – Но всё равно я тебе скажу, что ты не должна страдать по нему. Я поёрзала на сидении, но всё же промолчала. Хотя, не была согласна. Что значит, не должна страдать? Я же не бесчувственная кукла, как я могу встряхнуть шевелюрой и отправиться дальше, не дрогнув после такого? – Нельзя прощать такие поступки, - закончил Андрей свою мысль. – Я не собираюсь прощать, - всё-таки проговорила я. – Дело не в этом… – Я понимаю. Дело в раненном самолюбии. Это нормально. Я голову повернула, кинула на него удивлённый взгляд. – А кроме самолюбия ничего не должно пострадать при расставании? – поинтересовалась я. Отчего-то Андрей остался недоволен моими словами. Поджал губы и нахмурился. Мы подъехали к дому отца, и я почти сразу увидела его, стоящим на балконе. По всей видимости, он поджидал меня, не зная, на такси я подъеду или буду добираться до места как-то ещё. Сразу обратил внимание на подъехавшую машину, а я, спешащая избавиться от каверзных советов Андрея Романовича, открыла дверь и вышла из автомобиля. И только тогда, когда я махнула отцу рукой, я поняла, что сейчас должно произойти. Встреча моего отца и Андрея Веклера. Которой, априори, не должно было произойти. Ведь я, соглашаясь на работу, была уверена, что никому, кроме меня, это никаких неприятностей и неудобств не доставит. Я собиралась всё решить и пройти сама, в одиночестве. А сейчас отец уже спешит спуститься к подъезду, чтобы встретить меня. Я даже о Вовке на какую-то минуту позабыла, честно. Андрей тоже вышел из машины и в ожидании остановился рядом со мной. Зачем-то принялся меня разглядывать. А я смотрела на дверь подъезда. – Твои родители живут вдвоём? – задал он простой вопрос. В принципе, он имел право его задать, любопытствуя, и ничего особенного, никакого подтекста в словах Андрея не прозвучало. По крайней мере, он был в этом уверен. А мне понадобилось несколько секунд для того, чтобы собраться с мыслями. – Мои родители в разводе, - в конце концов сказала я правду. – Здесь живёт отец с новой семьёй. Андрей еле слышно хмыкнул, сунул руки в задние карманы на джинсах. – Так у тебя мачеха, - протянул он чуть насмешливо. Я равнодушно повела плечом. – Я её таковой не считаю. Вера – жена отца, им вместе хорошо, это всё, что мне следует знать. Андрей понимающе кивнул, и в этот момент из подъезда вышел папа. Он появился на крыльце, а я внезапно взглянула на него, как бы со стороны. Попыталась понять, насколько он изменился за прошедшие десять лет. Не так уж и сильно, если честно. Только седины в волосах прибавилось, и фигура стала более тяжеловесной. Но узнать его, без сомнения, можно. Вот только я понятия не имею, встречались ли они с Андреем лично. Папа меня не обнял, не торопился жалеть, по крайней мере, прилюдно. Подобное проявление эмоций было ему не свойственно, поэтому я нисколько не обиделась, потому что не ждала, и сама ему на шею с рёвом кидаться не планировала. Отец лишь головой расстроено качнул, увидев меня, но в его взгляде в тот момент было абсолютное желание решать мои проблемы, а это самое главное. Папа не собирался оставить меня в трудную минуту, за этим я к нему и ехала. Зато он заинтересовался присутствием Андрея, и я внутренне замерла. Таращила на отца глаза в страхе, ожидая заметить в его взгляде тень узнавания, но её всё ещё не было, а на Андрея Романовича я и вовсе боялась взглянуть. Отец протянул моему спутнику руку. – Олег Дмитриевич, - представился он, и я поняла, что Андрея он не узнал. А ещё добавил: - Спасибо, что привезли дочку домой. – Всегда готов, - браво сообщил ему Андрей, ответив на приветствие крепким рукопожатием. И вот тогда уже представился сам: - Андрей Веклер. Мы с вашей дочерью работаем вместе.