– Ясно, - проговорил он. Сидел, откинувшись на стуле, и постукивал пальцами по столу. Смотрел на меня в задумчивости. А что на меня было смотреть? Я не знала, что делать, что говорить. Все на меня смотрели – и Жанка, и муж её, теперь вот Андрей Романович. Смотрели и чего-то, по всей видимости, от меня ждали. Объяснений, решений, прогнозов на будущее. А в моей голове гулял ветер полного непонимания и недоверия к случившемуся. Ну, не могло такого произойти, не мог Вовка так со мной поступить! – Что ты собираешься делать? – спросил он меня. Я отвела руки от лица, я не плакала, только щёки лихорадочно горели. Я провела ладонями по гладкой столешнице. – Работать. – С ума сошла? Что ты сейчас наработаешь? У тебя всё-таки важный процесс. – Не волнуйтесь, Андрей Романович, всё будет хорошо. Но это лучше, чем сидеть и реветь. Андрей посверлил меня взглядом, прошло несколько секунд, и он сказал: – А ты не реви. Не надо реветь из-за предателей. Много чести. – Ещё помедлил и предложил: - Хочешь, съездим куда-нибудь позавтракать? Я тут же отказалась, покачала головой. Сообщила ему: – Нет. У меня есть булка. – Вижу, - усмехнулся Андрей. – И кофе. А ещё кофе есть? – Сейчас сделаю. Он проводил меня взглядом. Не знаю, что Андрей Романович пытался во мне высмотреть, к чему он приглядывался, но взгляд у него был встревоженный. То ли булка моя огромная его беспокоила, то ли помявшийся от ночных мытарств костюм, то ли то, как я щурила глаза. Дело в том, что вчера я отправилась на встречу в ресторан в линзах, оставив очки дома, а из-за обилия слёз, линзы пришлось вынуть. И теперь я не слишком хорошо видела и бесконечно щурилась. Не критично, но неудобство испытывала. В течение дня я много раз набирала Вовкин номер. Но его телефон был выключен, а звонить Лидии Николаевне или её мужу я больше не стала. Не нашлось во мне смелости и сил на это. Решила положиться на Вовкину порядочность. Но, наверное, зря. Он мне так и не позвонил. Зато в районе трёх часов мне позвонила Жанна и сообщила, что Вова вернулся. Машина под окном стоит, на своём месте. – Он один приехал или с родителями? – спросила я. – Этого не видела, - ответила и тут же предложила: - Хочешь, схожу и узнаю? – Её голос звучал настолько воинственно, что я тут же от предложения отказалась. – Не нужно. Я сама. – Что, пойдёшь разговоры разговаривать? Он тебе даже не перезвонил, Вика! – В конце концов, я должна разобраться в ситуации, - пыталась я доказать ей. – Да и вещи мои там. Я там живу… Вчера ещё жила. – Хорошо, буду ждать твоего звонка. Только ты держи удар, Вика, слышишь? Не давай себя в обиду! Если что, кричи громче, я прибегу на подмогу. Я, конечно, пообещала, что буду сильной, стану себя защищать, но, на самом деле, у меня внутри всё затряслось. Настолько, что я, забыв о правилах приличия, ушла с работы, ни с кем не попрощавшись. Даже Андрея Романовича в известность не поставила. Можно сказать, что тайком убежала. Пока ехала в автобусе, а ехать предстояло почти час, всё гадала, чем закончится моя встреча с Вовкой. И что я от него услышу. Предчувствовала, что ничего хорошего. Машина, на самом деле, была припаркована на импровизированной стоянке перед домом. Я посмотрела на неё недолго, после чего направилась в подъезд. Перед дверью квартиры возникла небольшая дилемма – позвонить мне в звонок или привычно отпереть дверь своим ключом. Как будет правильно? В конце концов, пришла к выводу, что не стану никому облегчать задачу. Достала ключи из сумки, вставила ключ в замочную скважину, он легко повернулся, а дверь открылась. Навстречу мне никто не спешил, препятствовать появлению в квартире, которую я два последних года называла своим домом, не стал, и я вошла в прихожую. Даже свет включила. Вот после этого в дверях комнаты появился Вовка. Глянул на меня хмуро, но что-либо говорить не спешил. Пришлось мне первой поинтересоваться: – Что вчера случилось? – Случилось? – переспросил он. – Ты уехал. Уехал и бросил меня под дверью. Как кошку бездомную. Вова, ты ничего не хочешь мне объяснить? – Тебя никто не бросал, - объявили мне. – Нечего было из дома уходить в ночь. Куда-то, к кому-то. Его слова и тон звучали весьма красноречиво, а ещё заучено. То ли он сам готовился к этому разговору, то ли его готовили. Я склонялась к второму варианту. Я смотрела на него, на человека, который когда-то признавался мне в любви, который смеялся вместе со мной, держал меня за руку, строил планы на будущее, кстати, ещё совсем недавно, а сейчас он смотрел на меня, как на чужую, недовольно и крайне снисходительно. Будто я отнимаю его время своим появлением. В какой-то момент Вовка не выдержал наших скрещённых взглядов и ушёл обратно в комнату, а я, лишнюю секунду посомневавшись, отправилась за ним. – Так всё из-за того, что я ушла вчера? – не могла я поверить. – Но я ведь не гулять отправилась! Я пытаюсь заработать лишние деньги! – Деньги таким способом не зарабатываются, - произнёс он, и я даже интонации Лидии Николаевны в его голосе уловила. Наставительные и бескомпромиссные. – Каким способом? – Я готова была кричать от бессилия и абсурда ситуации. – Встреча заняла несколько часов, обсуждалась финансовая состоятельность проекта! Господи, что ещё мне тебе сказать? Почему, вообще, ты заставляешь меня оправдываться? – Я не прошу тебя оправдываться! – повысил он голос в ответ. – Вика, мне это не нужно. Мне хватило твоего вчерашнего поступка! – Моего поступка? – изумилась я. – А что по поводу твоего поступка? Что ты бросил меня! Бросил ночью, в подъезде! Мне пришлось идти ночевать к соседям! – Дай догадаюсь! – Вовка вскинул руку, затем пальцем в меня ткнул. – Ты к Жанке отправилась! А она только рада, обсудить, какое я чмо! – Так я и в этом виновата? Что не заночевала на ступеньках? Он вдруг замахал на меня руками. – Вика, хватит, хватит! Я не хочу всё это слушать! – Да что слушать-то? – воскликнула я. – Я до сих пор не могу понять, в чём конкретно я перед тобой провинилась? – Ты думаешь, я не знаю, с кем ты вчера ужинать отправилась? Я загуглил, посмотрел! – Что ты посмотрел? – На твоего начальника, - весомо заметил он, и взглянул на меня взглядом поборника нравственности. Конечно, я почувствовала вину. Можно было зажмуриться, повиниться, начать просить прощения, но я наблюдала за Вовкой и понимала, что он бьёт наугад. И даже если он и заметил в наш вечер в ночном клубе, насколько долго я сидела у барной стойки и разговаривала с Андреем, это всё равно не повод меня в чём-то обвинять. Мало того, что обвинять, а ещё и наказывать, выставляя на ночь из дома. Всё это напоминало повод. Вовка тем временем усмехнулся. – А он ничего, презентабельно выглядит. Не урод, богатый, не женатый. – Что ты говоришь? Ты сам себя слышишь? – Я не могла оправиться от удивления. – Вика, перестань. В конце концов, мы с тобой оба знаем, что ты не просто так устроилась к нему на работу. – Да, не просто так, - согласилась я. – А потому что ты меня об этом просил. – Неправда. Если бы дело было только в этом, ты бы ни за что не согласилась. Но у тебя был более достойный повод. И не ври мне, что не думала о сестре, когда шла туда в первый день. А тут всё так удачно совпало! Я покачала головой. – Ты сошёл с ума. – Правда? Я решительно повторила: – Правда. Ты сошёл с ума. – Хорошо, пусть будет так. Я сумасшедший. Вовка отвернулся от меня. Стоял, уперев руки в бока, и смотрел в окно. А я смотрела на него, на его спину, и не знала, что мне дальше делать, что дальше говорить. Оставалось только задать один-единственный вопрос. – Мы расстаёмся? Он молчал, и было заметно, что он колеблется с ответом. И я прекрасно понимала, о чём он в этот момент думает, что он чувствует, что его смущает и заставляет сомневаться. Потому что я чувствовала то же самое. По крайней мере, мне казалось, что мы с Вовкой сейчас мыслим в унисон. Он, как и я, чувствует, что наши с ним отношения зашли в тупик. Мы попросту упёрлись в стену, и двигаться дальше некуда. Но взять и решить всё одним махом, движением руки, единственным словом – очень трудно, на это необходимо решиться. Чтобы завтра утром проснуться в новой реальности, с новым мироощущением, человеком свободным, без данных когда-то обещаний, без обязательств. Мы прожили вместе столько, сколько смогли. Так получается? Вовка по-прежнему молчал, и это уже стало казаться невыносимым и даже унизительным. Я стояла в молчании и покаянии за его спиной и будто ожидала его решения, своей участи. И я действительного этого ждала. На какую-то секунду меня накрыло ожидание облегчения. Которое наступит, как только Вовка повернётся ко мне и скажет, что я говорю глупости, что расставаться никто не собирается, что он меня любит и никуда не отпустит. А то, что случилось вчера, всего лишь нелепость и недоразумение. Вот воспоминания о произошедшем вчера меня, если честно, и отрезвили. Я вспомнила свою обиду, свои слёзы в чужую подушку, огромное непонимание в душе, и кулаки сами собой сжались. Я поняла, что всё ещё стою и жду помилования от человека, которому меня совсем не жаль. Ему не жаль было меня вчера, когда он уезжал и запирал от меня квартиру, ему не жаль меня сейчас… Я вздохнула. Вздох сам вырвался, тяжёлый и расстроенный, но с ним пришло осознание того, что всё уже свершилось. Я вытерла слёзы, которые всё-таки потекли по щекам, заставила себя вскинуть повыше голову и молча направилась в спальню. Вовка за мной не пошёл, и это говорило о многом. Это говорило обо всём. Пришлось придвинуть к шкафу стул и забраться на него, чтобы достать чемодан, что хранился на антресолях. Я рывком его на себя потянула, и он едва не свалился мне на голову, хорошо, хоть пустой был. Неловко поймала, бросила на кровать, а сама кусала и кусала нижнюю губу, решив, что плакать больше не буду. Хотя, хотелось, прямо навзрыд. И то гадкое, жалкое чувство – мол, заплачу, он услышит, придёт, пожалеет и всё наладится. – Ничего не наладится, - сказала я себе вслух. Произнесла, чтобы расставить для себя всё по полочкам. Я кидала в чемодан свои вещи, прямо кидала, без разбора, ничего не складывая. Не было у меня на это в данный момент сил. А сама невольно прислушивалась к тому, что происходит в соседней комнате. Не было слышно ни звука. В какой-то момент я не выдержала, на цыпочках подошла к двери и выглянула. Вовка сидел за компьютерным столом, в наушниках, и играл. Я застыла, наблюдая за ним. Захотелось подойти и ударить его. И я почти готова была уступить этому желанию, но в кармане завибрировал телефон. Он отвлёк меня от мстительных мыслей. Я вернулась в спальню, прикрыла за собой дверь и присела на кровать, решив, дать себе передышку. На экране телефона высветилась знакомая фамилия. – Чем ты занята? – поинтересовался Андрей. Причём, голос у него был настолько заинтересованный и подозрительный, будто он не сомневался, что у меня всё плохо. Я таращилась на своё отражение в зеркальной дверце шкафа-купе. – Занята, - сказала я ему, не желая обсуждать с ним свои личные неприятности. – Я сегодня не приеду на работу… не могу. – Это я понял. Но чем ты занята?