– Хуже просто не придумаешь, – сказал Роберт, который раньше не отличался отменным аппетитом. – А мне не очень хочется есть, – отозвалась Антея, стараясь, как обычно, относиться ко всему с оптимизмом. Сирил демонстративно затянул свой пояс. Джейн разрыдалась. Глава седьмая. Осада и марш в постель Дети сидели в мрачном пиршественном зале за длинным пустым столом, уже не надеясь поесть. Обед, который принесла Марта, был невидимым и неосязаемым: пошарив на столе, они ничего не нащупали, кроме голой столешницы, и поняли, что дальше искать не смысла. Вдруг Сирил порылся в кармане и воскликнул: – Точно! Посмотрите! Печенье! Конечно, печенье слегка поломалось и раскрошилось, и все-таки было вполне съедобным: три целых печеньки и щедрая горсть крошек и обломков. – Утром мне дала его кухарка, а я совсем о нем забыл, – сказал Сирил, честно и аккуратно деля находку на четыре кучки. Печеньки были съедены в радостном молчании. Ничего, что у них оказался слегка странный вкус, потому что они все утро пролежали в кармане Сирила вместе с мотком просмоленной бечевки, несколькими зелеными еловыми шишками и комком сапожного воска. – Знаешь, Сирил, – сказал Роберт, – ты так умно объяснил про невидимость и про все остальное, так объясни – как же получилось, что печенье осталось, а хлеб, мясо и прочая еда исчезла? – Даже не знаю, – помолчав, ответил Сирил. – Может, потому, что печенье было у меня в кармане, а мы все, вместе с нашей одеждой, остались прежними. Наверное, из-за этого все, что лежало в моем кармане, тоже осталось прежним. – Значит, если бы у нас в карманах лежала баранина, она бы осталась, – сказал Роберт. – Как бы мне хотелось, чтобы при нас нашлась баранина! – Но этого не будет. Наверное, мясо не будет у нас, пока мы не положим его в рот. – Или не сунем в карман, – сказала Джейн, вспомнив о печенье. – Кто сует баранину в карманы, глупая? – хмыкнул Сирил. – Но я кое-что придумал… Во всяком случае, стоит попробовать! Он наклонился над столом, приблизив к нему лицо, и начал открывать и закрывать рот, как будто глотал воздух. – Без толку все это, – сказал Роберт в глубоком унынии. – Ты только… Ух ты! Сирил с торжествующей улыбкой выпрямился с зажатым в зубах квадратным куском хлеба. Самым настоящим. Видимым. Правда, как только Сирил откусил кусочек, остальное исчезло; но он не расстроился, потому что знал: хлеб у него в руке, хотя не мог ни видеть, ни осязать его. Он откусил еще кусочек воздуха между пальцами, и тот превратился в хлеб у него во рту. В следующее мгновение остальные последовали примеру старшего брата, открывая и закрывая рты в дюйме от пустого с виду стола. Роберт откусил кусок баранины, и… Но, думаю, лучше опустить занавес над этой неприглядной сценой. Достаточно сказать, что всем хватило баранины, а когда Марта пришла сменить тарелки, она сказала, что в жизни не видела, чтобы за столом так свинячили. Пудинг, к счастью, был самым простым, и в ответ на вопрос Марты дети в один голос ответили, что не будут поливать его вареньем или посыпать сахаром, а съедят просто так. – Дожили! Интересно, дальше-то что будет? – сказала Марта и ушла. Следующую сцену я тоже не буду описывать, потому что никто не выглядит симпатично, поедая пудинг ртом из тарелки, как собака. И все-таки в итоге дети пообедали, и это было замечательно. Почувствовав прилив храбрости, они начали готовиться к отражению штурма, на случай, если он начнется до захода солнца. Роберт, как главнокомандующий, велел подняться на верхушку одной из башен и осмотреться, что и было сделано. Сверху осажденные отлично разглядели все, что творилось вокруг замка и за рвом. Со всех сторон, куда ни глянь, стояли палатки, и по спинам испуганных детей пробежала дрожь при виде того, как воины деловито чистят и точат оружие, натягивают на луки тетиву и полируют щиты. По дороге шагал большой отряд, лошади тащили огромный ствол дерева, и Сирил побледнел, потому что понял: этот ствол вскоре станет тараном. – Как хорошо, что вокруг замка ров, – сказал он. – И как хорошо, что подъемный мост поднят… Я бы никогда не сообразил, как его поднять. – Но ведь в осажденном замке мост и должен быть поднят. – В осажденном замке и солдаты должны быть, только где они? – напомнил Роберт. – Мы не знаем, как долго длилась осада, – мрачно сказал Сирил. – Возможно, большинство храбрых защитников погибли в ее начале, и вся провизия была съедена, и осталось всего несколько выживших храбрецов… Нас, в смысле, тех, кто собирается защищаться до последней капли крови. – И с чего вы начнете? Я имею в виду, защищаться до последней капли? – спросила Антея. – Надо хорошо вооружиться и стрелять в противников, когда они пойдут в атаку. – Обычно осаждающих поливали кипящим свинцом, когда те подходили близко, – вспомнила Антея. – В замке Бодиам папа показывал мне отверстия, сделанные специально для этого. И в здешней надвратной башне есть такие же дырки. – Кажется, мне пора порадоваться, что это всего лишь игра… Это просто игра, ведь правда? – спросила Джейн. Ей никто не ответил. Дети нашли в замке много странного оружия. Если бы они разобрали всё найденное, они бы стали, как выразился Сирил, «тяжеловооруженными», потому что мечи, копья и арбалеты оказались слишком тяжелыми даже для мужественного и сильного старшего брата; что же касается длинных луков, никто не смог согнуть их хотя бы чуть-чуть. С кинжалами еще можно было управиться, но Джейн надеялась, что осаждающие не подойдут настолько близко, чтобы пришлось тыкать их кинжалами. – Неважно. Кинжалы можно метать, как дротики, или сбрасывать на головы врагов, – сказал Сирил. – Знаете, на дальней стороне двора много камней. Может, затащим сюда несколько штук и просто уроним на головы тех, кто попытается переплыть через ров? В комнате над воротами быстро выросла куча камней и еще одна куча – острых, блестящих, опасных с виду кинжалов и ножей. Антея шла по двору в поисках новых камней, когда ее осенила неплохая идея. Подбежав к Марте, девочка спросила: – Можно нам взять печенье к чаю? Мы хотим поиграть в осаду замка, и печенье будет провиантом осажденного гарнизона. Пожалуйста, сунь мне его в карман, а то у меня ужасно грязные руки. И я скажу остальным, чтобы они тоже пришли за печеньем. Действительно счастливая мысль! Марта сунула детям в карманы четыре щедрых пригоршни воздуха, которые превратились в печенье. Теперь гарнизон был с лихвой обеспечен едой до самого заката. Дети принесли несколько котелков с холодной водой, чтобы выливать ее на осаждающих, потому что расплавленного свинца в замке не нашлось. День пролетел удивительно быстро. Подготовка к отражению штурма была захватывающей, но никто, кроме Роберта, не чувствовал, что им грозит настоящая опасность. Тем, кто видел лагерь и осаждающих только издалека, все происходящее казалось то ли игрой, то ли потрясающе реалистичным и совершенно безопасным сном. Только Роберту время от времени становилось по-настоящему жутко. Когда наступило время чая, дети съели печенье и запили его водой из глубокого колодца. Воду пили из рогов. Сирил настоял на том, чтобы приберечь восемь печенек на тот случай, если кто-нибудь потеряет сознание, не выдержав напряжения боя. Как раз когда он убирал печеньки в нечто вроде маленького каменного шкафчика без дверцы, внезапный резкий звук заставил его уронить три штуки. Это был громкий яростный вопль трубы. – Вот видите, все по-настоящему, – сказал Роберт. – И скоро начнется штурм! Все бросились к узким окнам. – Да, – продолжал Роберт, – люди выходят из своих палаток и кишат, как муравьи. Там, где соединяются две половинки моста, гарцует этот Джекин. Хотел бы я, чтобы он видел, как я показываю ему язык! Ага! Остальные были слишком бледны и испуганы, чтобы им захотелось кого-нибудь дразнить. Все посмотрели на Роберта с удивлением и уважением, и Антея сказала: – Ты очень храбрый, Роберт. – Ерунда! – Сирил из бледного мгновенно стал красным. – Он весь день готовился быть храбрым. А я просто не успел приготовиться, вот и все. Я в два счета стану еще храбрее его! – О боже! – воскликнула Джейн. – Какая разница, кто из вас храбрее? По-моему, Сирил свалял ужасного дурака, пожелав оказаться в замке, и я не хочу больше в это играть. – Это не игра… – сурово начал Роберт, но Антея перебила: – О нет, игра, и очень хорошая, потому что они не смогут сюда ворваться, а если даже ворвутся, цивилизованные армии никогда не трогают женщин и детей. – Но ты полностью, стопроцентно уверена, что они цивилизованные? – спросила Джейн, тяжело дыша. – Они выглядят такими старинными! – Конечно, потому что они и есть старинные. – Антея весело показала на то, что виднелось за узким окном. – Ой, посмотри на маленькие флажки на копьях! Какие яркие! А какой блестящий у них военачальник! Роберт, ведь это их предводитель, да – тот, что на сером коне? Джейн согласилась посмотреть и увидела такую красоту, что почти перестала волноваться. Зеленая трава, белые палатки, блеск копий с вымпелами, сияние доспехов, яркие шарфы и туники – все это было похоже на великолепную многоцветную картину. Зазвучали трубы, а когда трубачи перевели дух, дети услышали лязг доспехов и гул голосов. Трубач подошел к краю рва, который теперь казался намного уже, чем раньше, и выдул из трубы самый длинный и самый громкий звук, какой когда-либо слышали дети. Наконец, рев стих, и пришедший с трубачом человек крикнул: – Эй, в замке! Гарнизон в караулке у ворот ясно услышал этот оклик. – Привет! – тут же прокричал Роберт. – Именем нашего владыки короля и нашего доброго господина и доблестного вождя сэра Вулфрика де Тальбота мы призываем сдать этот замок, иначе он будет беспощадно предан огню и мечу. Сдаетесь? – Нет! – заорал Роберт. – Конечно, не сдаемся! Никогда, никогда, НИКОГДА! – Тогда ваша судьба будет в ваших руках. – Ура, – сказал Роберт яростным шепотом. – Кричите «ура», чтобы показать им, что мы не боимся, и гремите кинжалами, шумите как можно громче. Раз, два, три! Гип-гип, ура! Снова! Гип-гип, ура! И еще раз: гип-гип, ура! Крики «ура» получились слишком тонкими и слабыми, но звон кинжалов придал им внушительности. Из лагеря за рвом донесся еще один вопль – и дети в осажденной крепости поняли, что штурм действительно начался. В комнате над большими воротами темнело, и Джейн слегка воспрянула духом, вспомнив, что закат уже близок.