– Вскроешь меня, и это будет стоить тебе либо тысячи долларов, либо четырех пальцев, – спокойно предупредил Холидей. – Ты спятил! – вскрикнул Том, отдергивая руку. – Правила ты знаешь. – И не только их, – вставая, сказал Том. – Еще я знаю, что твои дни сочтены! – Ну, раз ни ты, ни твой братец не умеете считать даже до двух, предлагаю выйти на улицу и решить вопрос прямо сейчас. Том уже готов был согласиться, однако Фрэнк вскочил из-за стола и вытолкал брата из салуна. – Мы ответим на вызов, – сказал он, – но время и место выберем сами. Когда Маклори вышли, к столу подошел Верджил и присел напротив Холидея. – Ты как, Док? – спросил он. Холидей выдернул нож из стола и отложил его в сторону. – Лучше не бывает, – сказал он. – Вот бы эти придурки заглядывали к вам почаще. Так легко деньги мне еще никогда не доставались. – Не нравится мне эта твоя ухмылка, – сказал Верджил. – Догадываюсь почему, – ответил Холидей, вскрывая карту – бубновый валет. 33 Утром Уайетт Эрп посадил Мэтти на поезд до Канзаса. Мастерсон, пытаясь ночью сломать стены камеры, сильно ободрал себе руки; пришлось Эрпу и Холидею вести его к врачу. Когда Мастерсона подлатали, Эрп предложил обоим товарищам угостить их завтраком. – Я согласен, – ответил Мастерсон. – Чем дальше мы от Броциуса, тем лучше. – Он тебе угрожал? – спросил Эрп. – Когда это меня волновали угрозы пьяного Ковбоя? – ответил журналист. – Тогда в чем дело? – Он ночь напролет распевал пошлые куплеты, – пожаловался Мастерсон. – Во всю глотку. – Я думал, ты не помнишь ничего, что происходит с тобой ночью, – сказал Холидей. – Броциус пел, когда я обратился мышь, и продолжал петь, когда я снова стал собой. – Что ж, привыкай, – посоветовал Эрп. – Днем предъявим ему обвинения. Плевать, какой низкий назначат за него залог, сам он гроша ломаного не стоит. – Айк его выкупит? – Чертовски в этом сомневаюсь. Броциус должен был убить Эдисона, и если бы не облажался, вы бы с Доком сюда не приехали. – Мне что-то приелось завтракать в «Америкэн» и «Гранде», – пожаловался Холидей. – Поищем другой ресторан. – Есть неплохое заведение на Шестой улице, – ответил Эрп. – Название у него есть? – «У Дельмонико». – Почему мне кажется, что имя не настоящее? – вслух подумал Холидей. – Ресторан назвали в честь одноименного заведения в Нью-Йорке, – пояснил Эрп. – Владелец местного «Дельмонико» как-то навещал семью и отобедал в настоящем «Дельмонико». Ему так понравилось, что он решил открыть собственный ресторан с таким же названием. – Спорю, и цены здесь ниже, – заметил Мастерсон. – В любом шикарном нью-йоркском ресторане можно за блюдо выложить четыре доллара, и это еще без бутылки вина. Наконец они дошли до «Дельмонико», проследовали внутрь: в зале имелось всего четыре столика; три были заняты клиентами, на крышке четвертого спал рыжий кот. Эрп смахнул его на пол, и кот, возмущенно мяукнув, убежал. – Что скажете? – спросил Эрп, когда все присели. – Скажу, что мы в Тумстоуне, – улыбнулся Мастерсон. – Вряд ли где-нибудь в нью-йоркском ресторане застанешь спящего на столе кота. Бородатый официант – скорее всего, он же повар и владелец – принес три потрепанных меню. – Итак, – произнес Холидей, изучая единственный лист с перечнем блюд, – мы можем полакомиться бифштексом или стейком из конины. Наверное, когда припасы заканчиваются, хозяин готовит стейк из кошатины. – Можно заказать стейк-сэндвич, – заметил Мастерсон. – С хлебом или без, – добавил Холидей. – Думаю, можно еще и американского омара взять, – продолжал Мастерсон, – если ты, конечно, не против омара, который выглядит и пахнет как стейк. Они сделали заказ, и через несколько минут официант принес им по стейку. – Слышал, – обращаясь к Холидею, сказал Эрп, – у тебя вчера случилась небольшая перепалка с братьями Маклори. – Совсем маленькая, – ответил дантист. – На деле они куда мягче этого мяса. – Берегись их, – предупредил Эрп. – Обид они не забывают. – Я облегчил их карманы, – признался Холидей. – Им будет проще нести груз обид. – Все равно будь осторожен, – Эрп обратился к Мастерсону: – Я забыл проверить: ты не повредил новую латунь Неда? Помял хоть немного? Мастерсон покачал головой. – Может кувалдой или кайлом ее и проймешь, но только не плотью, и уж тем более не когтями гигантской летучей мыши. – Как думаешь, у твоей второй сущности хватит мозгов не вредить себе сегодня? – Не знаю, Уайетт. Начнем с того, что я вообще не помню, как бился в стены. – Этого я и боялся, – вздохнул Эрп. – Потому и попросил врача, чтобы он обработал тебе раны чем-нибудь вроде щавеля, а не накладывал бинты. Повязки, скорей всего, сразу спадут во время преображения, а лекарство продолжит действовать. – Сколько мне еще ждать? – спросил Мастерсон. – Не знаю, – пожал плечами Эрп. – Пару дней, неделю… Уж всяко меньше месяца. – Я больше так не могу, Уайетт. – Мужайся. – Не знаю, нравится такая жизнь мыши или нет, – продолжал Мастерсон, – я ее мыслей не помню, но все чаще подумываю пустить себе пулю в висок, чтобы все закончилось. – Почему? – спросил Холидей. – Ты что, – пораженно уставился на него Мастерсон, – не слушал меня всю эту неделю?! – Все я слышал. И в первую очередь то, что ты ни черта не помнишь из своих ночных приключений. Если тебя не преследуют тягостные мысли о совершенном, если мрачные образы не задерживаются в голове, то с чего так убиваться? – Да с того, что пропадает половина моей жизни! – вскричал Мастерсон. – Захочу женщину – взять ее получится только днем. Захочу сыграть в карты – придется искать того, кто станет играть до заката. Мне засветло надо являться в тюрьму. Понимаешь?! – Это все временно, – напомнил Холидей. – Да, но что если ты не сумеешь выполнить свою часть сделки с индейцем? – Тогда мы умрем, и твое положение станет куда завиднее нашего. – Ничего ты не понимаешь, Док. – Не понимаю я только, когда ноют и ноют, – ответил Холидей. – Я вот уже десять лет помираю медленной мучительной смертью. Пришлось свыкнуться, а в те дни, когда я чувствую себя обманутым или ущербным, просто держу чувства при себе. Мастерсон пристально посмотрел на товарища, и выражение лица его смягчилось.