– Папа, это не смешно! – выкрикнул Мишка, больше не заботясь о том, чтобы не выглядеть глупо. Но ответа не услышал. Вместо этого совсем близко, чуть ли не над ухом раздался скрипучий шелестящий смех. Мишка и правда смотрел много ужастиков, тут папа был прав. Но никогда раньше, даже в фильмах Мишка не слышал ничего такого мерзкого. В горле стало сухо, словно он наглотался пыли. Мишка вспотел так, будто у него поднялась температура. Хотелось выбраться из-под одеяла и охладиться, но он не смел даже высунуть нос. А ведь Петька говорил, что одеяло для песочного человека не преграда! Но все равно. Это было хоть что-то. – Пос-с-смотри, пос-с-смотри, – шипело, казалось, сразу со всех сторон. А потом все стихло. Шаги исчезли последними, но Мишка до самого утра не посмел выбраться из-под одеяла или заснуть. Его сморило незадолго до будильника. Когда же он проснулся, с трудом разлепляя глаза – их будто песком засыпало, так они болели! – он обнаружил, что свет выключен как в его комнате, так и в коридоре. И спрашивать родителей, не они ли это сделали, почему-то совсем не хотелось. Позавтракав через силу – кусок в горло не лез, Мишка отправился в школу. Теперь он жалел, что так резко поссорился с Петькой. Мишке просто необходимо было поговорить с кем-то, кто тоже знает про песочного человека. К счастью, Петька ждал его на перекрестке как ни в чем не бывало. Он даже сделал вид, что вчерашней ссоры не было. Ради информации и возможности выговориться Мишка решил поступить так же. К тому же сейчас он понимал Петьку чуть лучше. Он тоже на многое был готов, чтобы больше не трястись всю ночь под одеялом. – Как дела? – спросил Петька с обычной улыбкой, но глаза его бегали из стороны в сторону, и он ни в какую не желал встречаться взглядом с другом. Похоже, он даже не сомневался в ответе. – Неприятно, – коротко ответил Мишка. Ох, это было страшное преуменьшение, но что ему делать – кричать и заламывать руки? Нет уж, этого от него песочный человек не дождется. Петька только вздохнул и почесал в затылке. Похоже, он был впечатлен такой выдержкой. Некоторое время они шли молча. Прохладный осенний воздух немного взбодрил невыспавшегося Мишку, как и мелкий моросящий дождь. – Как думаешь, с этим можно что-то сделать? – наконец снова заговорил Мишка спустя некоторое время. – Я без понятия, – честно признался Петька. – На вторую ночь у меня в голове словно сам собой появился этот стишок и осознание, что если я его кому-то прочту, то песочный человек меня больше не побеспокоит. Я не собирался, правда! Но когда он коснулся моей ноги… Петька скривился, всем своим видом давая понять, как его напугало это прикосновение. – Но зачем было его передавать именно мне? – Мишка все еще не мог понять. – Есть же просто куча неприятных людей, передал бы кому-то из них. – Кому? – плаксиво переспросил Петька. – Стасу? Чтобы он мне потом лицо разбил? Мишка впервые в жизни пожалел, что не относится к людям, которые могут «разбить лицо». Ему бы хватило даже, чтобы о нем так думали. Скольких проблем можно было бы избежать! А ведь вроде бы все при нем – он пусть не слишком высок, но коренаст, плотного телосложения и в то же время хорошо двигается, на физкультуре всегда второй или третий! И сильный, это тоже любой подтвердит. Плохо только, что этого недостаточно, чтобы тебя не втягивали в неприятные истории… Да и Стас все равно сильнее, тут он Петьку понять мог. – Почему сразу Стасу, – пожал плечами Мишка. – Будто кроме Стаса и людей на свете нет. Можно Инне Валентиновне, например. Лицо Петьки в этот момент было неописуемым. Да и как описать такое, если сквозь зависть – надо же до такого додуматься! – сквозило уважение. Додумался! И страх – теперь точно не простит. И снова зависть. Нет, ну как так, выйдет сухим из воды! Потому как уж по Инне Валентиновне точно скучать никто не будет. Инна Валентиновна вела в их шестом «А» математику. То есть это раньше она вела математику, а теперь алгебру и геометрию, и ее еще больше стало. Как будто до этого мало было! Имя у нее было красивое и гладкое, а больше хорошего в ней не было ничего. Если бы имя должно было подходить к человеку, ее бы звали Яга Горынычевна, не иначе. Тут весь шестой «А» согласился бы. Была Инна Валентиновна еще не старая, а немножко пожилая. Мишка слышал, как родители обсуждали, что детям надо цветы в школу принести на ее тридцатипятилетие. Но так никто и не принес. Потому что родители Горынычевну не любили никак не меньше, чем их дети. Инна Валентиновна ко всем придиралась. Даже отличница Катина получала двойки, стоило ей хоть немножечко ошибиться. В такие моменты учительница вся раздувалась от удовольствия и долго говорила о том, что это другие учителя могут закрывать глаза на лень этих якобы лучших учениц, но она, Инна Валентиновна, не такая! А еще она просто обожала устраивать контрольные и проверочные, при этом предупреждала только о половине из них. А если она теряла чью-то тетрадь, то говорила, что ее потерял сам ученик, и ставила двойку. Спорить же с ней было бесполезно. Одним словом, это был самый подходящий кандидат для того, чтобы натравить песочного человека. Единственное, что беспокоило Мишку, так это то, что она могла взять и прочитать стишок всему классу. Что тогда будет? Он поделился своим беспокойством с Петькой. Они уже дошли до школы и торчали в раздевалке. Здесь было тихо, все остальные ученики давно разошлись по классам. – Мне кажется, это не сработает, – подумав с минуту, решил Петя. – Песочный человек, может, и крут, но вряд ли он сможет разорваться на двадцать пять человечков, чтобы навестить всех сразу. Другое дело – справится ли он с Инной Валентиновной… – Это уже не наша проблема, – отрезал Мишка. – А я попробую. – Земля тебе пухом, дружище. – Петька закатил глаза и хотел еще что-то сказать, но тут прозвенел звонок. Всю биологию Мишка просидел как на иголках, да и Петька со своего места сверлил его взглядом. Сесть рядом он так и не решился. Вторым уроком была алгебра, и Мишка впервые не дрожал от страха, что его спросят. Он в этот раз и впрямь был плохо готов, после бессонной-то ночи. Но в этот раз он думал о том, что сделает, если его спросят. Прямо на уроке, чего ему терять, он подойдет к Инне Валентиновне и прочитает ей стишок. Негромко, чтобы другие не услышали. Может, Инна Валентиновна что-то почувствовала, а может, она все-таки читала мысли, но Мишку за весь урок она так и не вызвала. Будто и вовсе нет никакого Мишки! Вот всегда бы так. Мишка чуть было не дрогнул, но вспомнил, как математичка измывалась над его одноклассниками, довела до слез Улиткину Вику, а еще обозвала их всех вместе лоботрясами и неучами. Насчет себя Мишка уверен не был, но за ту же Лизу Катину было обидно. Так что, когда звонок прозвенел, он дождался сначала любимой фразы Инны Валентиновны «Звонок для учителя», а потом ее кивка. Так она разрешала всем покинуть класс. И вот какая штука. Даже если после алгебры была не большая перемена и в столовую идти было не надо, весь шестой «А» все равно выметался из кабинета за пару секунд. Будто Инна Валентиновна отравляла воздух вокруг себя, и хотелось оказаться как можно дальше от нее. Одним словом, не было ничего удивительного в том, что менее чем через минуту в кабинете остались только Мишка и учительница. – Чего тебе, Дроздов? – Инна Валентиновна так мрачно посмотрела на него, что Мишка с трудом подошел ближе. Колени у него дрожали, и больше всего он боялся, что станет заикаться. Вдруг именно из-за этого заклинание не сработает? Вот обидно будет! Наконец он набрался смелости, сел за первую парту прямо перед учительницей и, глядя ей в глаза, четко произнес по памяти: – Катилася торба С высокого горба. В этой торбе Смерть, страх, убийца. С тобой хочу я поделиться! Глава 5 Некоторое время ничего не происходило. Инна Валентиновна смотрела на него, и ее некрасивое лицо стало еще неприятнее из-за выпученных глаз и приоткрытого тонкогубого рта. Но наконец и она отмерла. – Я смотрю, ты, Дроздов, совсем уже охамел, – произнесла он и хлопнула по столу классным журналом. Не нужно было быть гением, чтобы понять, о чем она думает. Жалеет, что не может влепить двойку по алгебре. Даже по поведению не может. С Инной Валентиновной уже такое случалось. За плохое поведение она ставила двойки на свой предмет. На родительском собрании ей долго объясняли, что так нельзя. И даже двойки за поведение ей разрешили ставить только за проступки на уроках. А то она могла и после уроков поймать ученика и за что-то двойку поставить. Уж такой она была человек. – Учителю «тыкаешь», – продолжала Инна Валентиновна, которая, похоже, даже не поняла, какие над ней сгустились тучи. – Так и до поджога школы недалеко. И в полицию попадешь обязательно, помяни мое слово! Мишка молчал. Ему не очень интересно было знать, что еще придумает учительница. Его беспокоило, передался ли песочный человек. А вот то, что его молчание разозлит математичку еще больше, он совсем не учел. – Ну хорошо же! – сердито произнесла она. Уже прозвенел звонок, и у класса мялся историк и весь шестой «А», однако войти не торопились, а сама Инна Валентиновна никому другому не позволяла решать, когда и для кого будет звонок. – После уроков останешься переписывать контрольную. У тебя там двойка! Вот посидишь, подумаешь. Она рывком встала и двинулась к двери. Посторонившемуся с ее пути историку был с такой силой всучен журнал, что он едва устоял на ногах. – Ну ты даешь. Круто! – прошептал Петька восхищенно, проходя на свое место. Мишка только плечом дернул. Он вовсе не чувствовал себя так круто, как это выглядело в глазах Петьки, других одноклассников и, кажется, даже историка. Но оставаться после уроков все равно не хотелось. Было какое-то странное ощущение… будто стихотворение не сработало. Почему он так решил, Мишка не знал. Просто неприятное чувство внутри. И эта алгебра! Как будто ему мало уроков, чтобы еще оставаться после! – Да, непруха, – посочувствовал ему Петька. – Может, забьешь? Пойдем домой, потом скажешь, что забыл. Или живот заболел. Мама позвонила и домой позвала, ну? Ты же не один с двойкой! Справедливости ради стоило отметить, что Петька был прав по поводу контрольной. Двойки за нее получила почти половина класса. Да и у Петьки тоже была двойка, но оставаться с другом он не собирался. Мишка остался один. Он смотрел, как ребята кучками и по одному покидают школьный двор, и жалел себя. Наконец прозвенел звонок. Совсем не так бодро, как на уроки и на перемену. С хрипотцой и перерывами, словно нажимавший на него охранник в раздевалке и сам не понимал, зачем это делает. И правильно, ведь в школе остались только вечно загруженные десятиклассники, одиннадцатиклассники, да еще те немногие, что оставались на кружки. Из класса Мишки в школе не должно было остаться никого. В кабинет заглянула Инна Валентиновна. Судя по ее лицу, она теперь жалела себя не меньше, чем Мишка – себя, и совершенно не хотела сидеть с ним. Но то ли вредность ее, то ли привычка все доводить до конца победили. Инна Валентиновна выдала ему листочек с напечатанными задачами и уравнениями, сама села за учительский стол и углубилась в чтение с телефона. На уроке она так никогда не делала, еще могла отобрать мобильник у того, кто рисковал хотя бы коснуться его на математике. А тут сама что-то смотрела, листала и совсем не обращала внимания на Мишку. И лицо у нее при этом было не злое, почти красивое. Даже не старое совсем. И с чего Мишка вообще решил, что она пожилая? Из-за того, что орет на них и обзывает балбесами и оболтусами? Ему стало немного стыдно за то, что он прочитал Инне Валентиновне стишок, совсем чуть-чуть. И чтобы отвлечься от этого, а заодно от контрольной, он стал смотреть в окно. Именно поэтому он с самого начала увидел Его. Точнее, сначала ему показалось, что ветер гонит по тротуару пыль. Такое случалось летом или осенью, если долго не было дождей. Да вот только дождь был утром, у Мишки даже рукава пиджака намокли! А тут пыль постепенно стала небольшими кляксами собираться на тротуаре в одном месте. Кучки росли и росли, пока не начали формироваться в фигуру, похожую на человеческую. Мишка совсем забыл и про Инну Валентиновну, и про контрольную. Он во все глаза смотрел на то, что происходит во дворе. Ветер толкал фигуру все ближе к школе, и Мишка сумел как следует рассмотреть ее. Он вспомнил, что Петька на самом деле не видел песочного человека, да и сам Мишка не рискнул выглянуть из-под одеяла. Зато сейчас он мог разглядеть его во всей красе. Самое жуткое в песочном человеке было то, что он лишь на первый взгляд напоминал человека, к тому же нарисованного или вылепленного каким-то ребенком. Слишком длинные ноги, неказистое перекошенное туловище, коротковатые руки с растопыренными тонкими и кривыми пальцами. А еще его тело было все покрыто какими-то бугорками, словно тот, кто его лепил, не постарался размять пластилин как следует. И лицо. Безносое, безглазое, даже подбородка у него не было. Круглое ротовое отверстие – Мишка не взялся бы назвать это ртом, плавно спускалось почти на шею. Выглядел песочный человек премерзко, и Мишка хотел было уже пересесть от окна подальше, чтобы тот его не заметил, как вдруг человек песчаным вихрем поднялся в воздух и прилип к окну. Все бугорки на его теле зашевелились и начали лопаться, обнажая блестящие человеческие глаза. Голубые и карие, серые и зеленые, они все уставились на Мишку. И только в глубоких пустых глазницах ничего не появилось, отчего было еще страшнее. Человек положил ладонь на стекло и медленно провел пальцем. Все его глаза пристально смотрели на Мишку. Мишка не был трусом, но это было слишком. Он отшатнулся от окна и едва не упал со стула. – А-а-а! – заорал он во все горло, даже не надеясь, что ему кто-то поможет. – Не настолько контрольная и сложная, – недовольным голосом произнесла Инна Валентиновна, отрываясь от телефона. – Нынешние дети такие нежные, слова им не скажи, задачку лишнюю задать нельзя! Мишка молча открывал и закрывал рот, во все глаза глядя на учительницу. Неужели она не видела? Он повернулся к окну. Только грязный след на стекле указывал на то, что ему не привиделось. Медленно, очень медленно он поднялся со стула и подошел к окну. Песочный человек был там. Он снова стоял на тротуаре, и отсюда не было видно, открыты его глаза или нет. Но Мишке было достаточно и того, что он не исчез. Прямо посреди дня он стоял на улице и ждал. Что может быть хуже? – Ладно, вряд ли у тебя получится что-то лучше, чем на уроке, Дроздов, – произнесла стоящая позади него Инна Валентиновна. – И ты так смотришь на улицу, я же не зверь какой, чтобы держать тут тебя до вечера. Иди уже, гуляй. Оказывается, хуже быть могло. Мишка хотел попросить учительницу остаться еще ненадолго, он готов был решить все уравнения, но поздно. Инна Валентиновна быстро вышла из кабинета, словно это ее оставили после уроков, а не наоборот. Мишка снова посмотрел в окно. Песочный человек стоял на том же месте. Мишка достал телефон и набрал Петькин номер. – Привет. – Он сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями. – Что, отпустила тебя мымра? – обрадовался где-то далеко Петька. – Айда со мной в парк! – Нет, то есть, да, отпустила, – Мишка разозлился на себя за косноязычие и выпалил: – Я боюсь один из школы выходить. Мне кажется, стих не работает и песочный человек меня на улице ждет! Петька некоторое время молчал в трубку, а затем как-то слишком уж бодро сказал: