Разумеется, это был Стас. Кто еще мог додуматься караулить их на улице? Похоже, его мать проторчала в школе весь день, борясь с «несправедливыми» учителями, и только потому он ходил тише воды ниже травы и ничего им не сказал. Но тут, у стройки, его матери не было. – Клопы, вы чего моей маман натрепали? – Стас грозно сдвинул брови, но рук из карманов не вытащил. «С двумя сразу связываться не хочет, – понял Мишка и мысленно добавил совсем уж неприятное: – Пойдет за одним из нас, когда мы разделимся». – Сам ты клоп! – Похоже, избавление от того ужаса, что преследовал его ночью, ударило Петьке в голову. – И трус притом. Так и не сходил на стройку, да? А мы с Мишкой ходили! А ты трус! Стас остановился. Миша хотел было сказать, что трусом быть не так уж зазорно, уж всяко лучше, чем предателем. Но говорить это при Стасе не хотелось. – Я не трус, – наконец ответил Стас. – Там работают сейчас. А вечером я запросто схожу! И он повернулся лицом к стройке, словно сам не верил, что сходит. – Сходи, сходи, – ехидно кинул ему в спину Петька. – Может, кирпич на голову упадет, так человеком станешь! – Или песочный человек на тебя перекинется, – заговорщическим шепотом добавил он Мишке. И подмигнул, мол, классная же идея, да? Мишка так не считал. Строго говоря, если Петька хотел избавиться от неизвестного проклятия или галлюцинации, чем там был этот песочный человек, он должен был сам передать его Стасу, а не своему другу. Но Мишка прекрасно понимал, почему тот так не сделал. Стас мог за такие шуточки и вздуть. А если это и правда реально? Тогда передавшему такую штуку Стасу и вовсе не жить. Сам он вот тоже не спешит подойти ближе к задиристому однокласснику и нашептать запавший в голову стишок. Это вернуло его к мысли о том, настоящее ли это все. Странно, что такое вообще с ними происходит. Но считалка про смерть? Серьезно? – Мы в песочной куче записку спрятали, чтоб проверить, сходил ты туда или нет! – крикнул напоследок Петька и потащил Мишку прочь от задумавшегося Стаса. – Ты и впрямь что-то спрятал? – Излишки веса не мешали Мишке быстро двигаться, он и на физкультуре был получше многих, в том числе и Петьки. Может, тот поэтому так любил его вроде как в шутку называть жирдяем? Странно, что эта мысль всплыла только сейчас. – Нет, конечно, – гадко ухмыльнулся друг. – Но если человек песочный, то так больше шансов, что он сам на Стаса перекинется. Круто я придумал? Мишка остановился, Петька едва не впечатался в его спину. Все-таки он с трудом преодолел эти две улицы и сейчас тяжело дышал. – Ты чего? – со свистом выдыхая, спросил Петька. – Не круто. – Мишка отвернулся и медленно пошел вперед. А когда Петька нагнал его, повторил: – Нет, не круто. – Да я же для тебя, дурак, стараюсь! – возмутился Петька, но тут же пристыженно замолк. – С чего ты вообще взял, что это по-настоящему? – Мишка, как мог, заглушал истерику внутреннего голоса, который просто кричал, что все это правда, самая настоящая, страшная и неотвратимая. – Может, это Пашка тебя напугать вздумал. А ты и повелся. Старший Петькин брат и впрямь любил пошутить и умел это делать в совершенстве. Петьке от него часто доставалось. – Я думал на него, – нехотя согласился Петя. – Но уж больно шорохи эти со внутренними словами были реальными. Пашка так бы не смог. – А ты пробовал что-то еще сделать? Спросить у того же Пашки, родителям рассказать? Петька пристыженно отвел глаза. – Я побоялся, что если это и впрямь Паша чудит, то они меня засмеют, – признался он. – А потом, когда в школу шел, за мной будто кто-то следил. Так Пашка точно бы не смог. Мишке оставалось с этим только согласиться. Они остановились на перекрестке. Петька мялся, словно что-то собирался сказать. Мишка терпеливо ждал. – Я тебе соврал! – вдруг выпалил Петька, когда Миша уже совсем устал ждать. – То, что я рассказал, было только в первую ночь! Потом хуже! Лицо у него было еще более больным, чем утром. Мишка нащупал в кармане деньги на обед, которые так и не потратил, и огляделся. Через дорогу была пышечная. Не самая лучшая, но пышки были сытными, а какао – горячим. И все вместе стоило недорого. Самое то, что им сейчас нужно. – Пойдем. – Он кивнул на пышечную и пошел первым. Петька двинулся следом. После второго стакана какао Петька окончательно согрелся и созрел для рассказа. – Это в первую ночь были только шуршания и шаги, – пояснил он. – Во вторую я от какого-то необъяснимого ужаса спрятался под одеяло. А кто-то подошел прямо к кровати и провел по одеялу. Будто гладил, но от этого становилось только страшнее. Я не смог даже заставить себя выглянуть. Только спросил из-под одеяла: «Пашка, это ты?» У меня голос так дрожал, что Пашка бы точно не удержался и заржал. А там тишина. И вчера… Он снова уткнулся в стакан с какао. Мишка молчал. А что тут скажешь? – А вчера это что-то сунуло свою… руку? Лапу? Не знаю. Конечность свою сунуло мне под одеяло и коснулось ноги. Оно такое шершавое и холодное, как оставленный на ночь песчаный куличик. Прозвучало очень забавно, но Мишка даже не улыбнулся. Он думал. – Я заорал на весь дом, – тем временем тихо продолжил Петя. – А никто не услышал. Понимаешь? Ладно мама и папа. Но даже Пашка не прибежал. И я не выдержал. Мы же с тобой вместе ходили на эту стройку, почему именно я должен пропасть? Мишка хотел что-то сказать. Может, «а почему я», или «это ты меня затащил на стройку», но передумал. Толку-то? Можно злиться или даже орать. Это ничего не изменит. Наверное, Петька чувствовал себя совсем не в своей тарелке и понимал, что сделал подлость, потому что совсем тихо добавил: – Может, оно и не сработает еще. Или ты придумаешь что-нибудь. Мишка отвернулся. Ему стало противно даже сидеть рядом с бывшим другом. – Да сколько можно молчать! – выкрикнул Петька с отчаянием и вцепился зубами в пышку с таким лицом, словно от этого укуса зависела его жизнь. Продолжил он говорить с набитым ртом, и Мишка едва разбирал слова: – Сам, думаешь, лучше? Да ты тоже забегаешь и сразу стишок вспомнишь, чтобы от такой пакости избавиться! На этот раз Мишка решил ответить. – Скорее всего, так и будет, – произнес он, поднимаясь из-за столика. Он тщательно вытер руки от жирных пышек и поднял свой портфель. – Но я точно не подсуну это другу. Ему самому понравилось, как это прозвучало. Жаль, настроение уже было не исправить. Он оставил Петьку в пышечной и медленно двинулся в сторону дома, по дороге пытаясь сообразить, как ему быть дальше. Он думал совсем не о песочном человеке. Не то чтобы он совсем не верил в него. Но он прекрасно понимал, что это существо могло и присниться Петьке. Пугает оно. Подумаешь! Может, и правда удастся легко справиться. А вот без друга остаться – это уже проблема посерьезнее. С кем теперь дружить? Эх, если бы он больше общался с другими ребятами… Но Петька не терпел, когда с ними был кто-то еще. Из любого занятия он раздувал огромную тайну, скрытничал и утверждал, что никто этого больше не сумеет понять. Испортят только. Сейчас Мишка понимал, что ничего такого особенно интересного они не делали. Нашли старый, но рабочий таксофон и с него звонили по разным номерам, представляясь то бабушкой из Аргентины, то санитарами психушки, а то и вовсе вежливыми грабителями. Таскались на реку и кидали в нее камни, а еще плевали, кто дальше. Мишка проигрывал. Болтались по городу, вот на стройку занесло. Мишка дошел до дома, так ничего и не придумав. Все в классе давно дружили компаниями, и прибиваться к кому-то казалось совсем уж постыдным. Оставались только ботан Костя, у которого все списывали и с которым при этом все равно никто не дружил, да Стас. Нет уж, лучше совсем одному остаться, чем дружить со Стасом! Мишка уже поднимался по лестнице в свою квартиру, как сообразил, что есть еще и девчонки. Но кто в своем уме станет с ними дружить? Засмеют! Дома вкусно пахло борщом – мама пришла на обед, скоро должен был и отец прийти. Мишка решил, что обо всем этом безобразии, что с ним приключилось, он подумает позже. После обеда, а то и после ужина. Конечно, можно было все рассказать родителям. Он вообще говорил им про многое. Например, про двойки по алгебре и физике. А вот про то, что плюется на два шага короче, чем Петька, не говорил. И о том, что однажды их чуть не поймали у таксофона – тоже. Это было другое, не очень нужное маме и папе. Так решил Мишка давным-давно. Вот и песочный человек был такой же. Что он скажет им? «Мама, папа, ко мне может прийти песочный человек»? Даже звучит странно. Он бы на их месте не поверил. Но даже если они поверят, что дальше? Мишка помотал головой. Нет, помочь родители не смогут. – Что-то случилось, сынок? – Мама заметила его метания. Пожалуй, мотать головой за столом не стоило. Но, с другой стороны, вот он шанс, чтобы во всем признаться. Мишка открыл рот и… – Борщ очень вкусный, мам, – произнес он. – Спасибо. Глава 4 Чтобы быть подальше от искушения во всем признаться родителям, Мишка сам, без напоминания, сел за уроки. Мысли его все время возвращались к песочному человеку и их с Петькой походу на стройку. Сейчас Миша жалел, что так быстро ушел от предателя Петьки и не расспросил подробнее о его встречах с песочным существом. Откуда-то он ведь узнал способ передать опасное проклятие. Зачем это песочному человеку? Ему так не понравился Петька или что? От этих мыслей голова пухла, и уроки Мишка делал совсем медленно. Когда он закрыл последнюю тетрадку, за окном уже стемнело. Мишка оставил верхний свет, но вдобавок к нему включил лампу. А потом подумал и включил свет в коридоре. – Свет не выключайте на ночь, – крикнул он родителям. Из гостиной выглянул отец. – Ужастиков пересмотрел? – деловито поинтересовался он. – Ага, – соврал Мишка. – Хорошо, не выключим, – согласился отец и снова исчез в комнате. И все. Никаких нотаций! Все-таки родители у него были мировые! И Мишка снова почувствовал угрызения совести. Не позволяя этому чувству завладеть собой, Мишка наконец лег спать. Забрался под одеяло, поерзал немного. Сон не шел. Он прислушивался ко всем звукам: в гостиной работал телевизор, во дворе ругались соседки и каркала ворона, громко тикали часы. Мишка задремал, но ненадолго. Шуршание в коридоре заставило его проснуться и сильнее натянуть на голову одеяло. Неприятное такое шуршание, словно по полу что-то волокли. – Папа? – осторожно спросил Мишка. Надо было вылезти из-под одеяла, спустить ноги на пол и выйти в коридор. Но заставить себя он не мог. Понимал, что папа будет смеяться. Он наверняка решил, что будет к месту немного подшутить. Шуршание стало ближе, к нему прибавились тяжелые глухие шаги.