– Достаточно, – слова прозвучали как грубый приказ. Ларкира сохраняла молчание, когда Дариус провел пальцами по волосам, уперевшись локтями на колени. Несмотря на то что в течение многих лет он страдал, пытаясь разгадать тайну своих ран, теперь, столкнувшись лицом к лицу с правдой, он вдруг испугался. Потерянный ребенок из его прошлого был слишком тесно связан с ним настоящим, с тем человеком, которым он являлся сегодня. Дариус страшился того, что может случиться, если освободить его. – Форрия, – услышал Дариус свой шепот. – Но почему? Зачем она ему? – Существует много причин, по которым люди без даров обращаются к такой поверхностной, пусть даже мимолетной силе, – объяснила Ларкира. – И я все думаю, когда… – Что? – Я спрашиваю лишь потому, что пытаюсь помочь, понять, но можешь ли ты вспомнить, когда именно твой отчим начал… – Проявлять жестокость? В глазах Ларкиры светилось раскаяние. – Да. – Как только моя мать умерла, все изменилось. Я сам изменился. Как и слуги, этот дом, земля. Весь Лаклан словно погрузился в траур. И в течение очень долгого времени я принимал такое положение дел. – Почему же перестал? – Из-за моего народа, – просто ответил Дариус. – Я был еще совсем юношей, но однажды взял лодку, чтобы выбраться с Касл Айленда, и оказался в Имелле. Состояние города повергло меня в шок. Прошел всего год, но казалось, все пришло в запустение не одно десятилетие назад. Когда-то ломившиеся от добычи рыбные прилавки были закрыты, дома заброшены, маленькие дети попрошайничали на улице. Я не понимал, что именно могло так быстро уничтожить такой процветающий порт, как Имелл. Только вернувшись домой и придя в себя я увидел истинное положение вещей. Некоторые части замка выглядели так, словно их перевернули вверх дном, хотя слуги усиленно делали вид, что ничего не произошло. Почти каждый вечер мой отчим устраивал званые вечера, и его гости были не прочь покинуть поместье с гобеленом, дорогой реликвией или сундуком, полном серебра. Я не знал, где он нашел этих соратников, но нас посещали бесконечные толпы, явно обладающие худшими из видов порока. Герцог начал пить еще в последние месяцы жизни моей матери, но делал это незаметно, обычно поздно ночью. Лишь находясь рядом можно было почувствовать запах алкоголя в его дыхании. Но год спустя это стало его обычным состоянием. Месяц я наблюдал за всем этим, видел, как те небольшие деньги, которые приносят арендаторы, тратятся на его пороки. А затем, прямо на глазах у его гостей, я начал спорить с ним. Тогда меня ударили в первый раз. – О Дариус… – Нет. – Он поднял руку, останавливая дальнейшие жалостливые слова Ларкиры. – Герцог преподал мне хороший урок. Стало очевидно, что Хейзару плевать на все, даже на благополучие Лаклана, о котором, я точно знаю, пеклась моя мать. Поэтому я взял на себя смелость узнать все о том, как правильно управлять этими землями, хотя у меня не было для этого никаких полномочий. Затем мой отчим на какое-то время исчез, и я надеялся, что, возможно, он никогда не вернется. Но Хейзар вернулся, и вдобавок к этому очень сильно изменился. – Как так? – Он казался… в некотором смысле сильнее и моложе. Больше не бродил по замку в грязных и помятых костюмах, снова одевался безупречно. Но самое главное – взгляд, то, как он смотрел на меня, как он смотрит на меня сейчас… – Словно ты добыча. Дариус встретился взглядом с Ларкирой, не желая подтверждать ее слова, но в этом и не было необходимости. Он никогда не испытывал такого страха, как в те первые несколько лет после возвращения Хейзара. – После этого начались шторма, – сказал он. – А со временем… пришли и раны. После сказанного в комнате надолго воцарилась тишина. Дариус видел, Ларкире хотелось высказаться. Лишь в одном взгляде скользило обилие эмоций: печаль, гнев, сожаление, а еще обещание возмездия. Но она молчала, будто знала, он поделился всем этим ради себя самого, а не ради нее. Ему словно наконец позволили дышать, и он был безмерно благодарен за это. Дариус никогда никому не рассказывал эту историю. Даже Боланду он не признавался в своем страхе перед отчимом. Но Ларкира, эта женщина, все еще практически незнакомка, заставляла его делиться даже самыми мрачными мыслями. Неужели эта форрия действительно превратила Хейзара в чудовище? И дело не в том, что герцог просто ненавидел доставшегося ему в наследство пасынка и ревновал свою жену к ее ребенку? Или, возможно, горе стало причиной для обоих вариантов. «Но какое все это имело значение?» – подумал Дариус. Кого волновало, когда, как и почему герцог превратился в того человека, которым был сейчас? Даже ощути Дариус сочувствие по отношению к этому человеку, ему не стало бы легче искать способы исправления ситуации. Вот почему он перестал задавать такие вопросы, решил больше не искать ответы. История его шрамов и то, как они появились, перестали иметь значение. Единственное, что волновало Дариуса, – это его народ и земля. А еще, как найти способ освободиться от зверя, который правил ими обоими. Словно глоток свежего воздуха, ранее неведанная решимость наполнила его, придавая сил его измученной душе, и его взгляд остановился на Ларкире. – Но вернемся к этой форрии, – сказал Дариус. – Ты думаешь, что все это, – он указала на все, что их окружало, – непогода, поведение герцога… по отношению ко мне, возможно, было вызвано каким-то зельем? – Что касается его все возрастающей ярости, да. Такова моя теория. – Но как это знание поможет мне? – Мы пытаемся найти его поставщика, – объяснила Ларкира. – Покупка и продажа форрии за пределами Королевства Воров запрещена. – Я думал, в Королевстве Воров нет никаких правил. – Глупое заблуждение. Там правил больше, чем в большинстве других мест. – Ладно… – сказал Дариус, внимательно наблюдая за Ларкирой. Той девушкой, которая, казалось, изменила траекторию движения его жизни в тот самый момент, когда он неохотно обнял ее, после поведя в танце. – Так это единственная причина, по которой ты здесь? Чтобы найти этого поставщика или есть еще что-то? – Дариус. – Она подвинулась ближе к краю сиденья. – Я здесь для того, чтобы помочь. – Да, ты постоянно упоминаешь об этом. Но как? Она на мгновение отвела взгляд, и, видя, как Ларкира, казалось, взвешивала свои следующие слова, он понял. «Король Воров принял решение», – подумал Дариус. Он ненавидел боль, пришедшую с вопросом: сказанное ранее Ларкирой свидетельствовало о ее собственных чувствах и желаниях, или же ее сподвигли на это обязательства и поставленная задача? – И какова цена помощи от Короля? Разве он не знает, что Лаклану нечем платить? Услышав это, Ларкира нахмурилась. – Да, – язвительно усмехнулся Дариус. – Все те сундуки, которые ты видела, в основном пусты или заполнены едой, которую я собрал на наших кухнях, чтобы после отдать своим арендаторам. К счастью, отчим не знал о серебре моих предков, и оно сохранилось в целости и сохранности. Я использую его, чтобы помогать людям платить налоги. Нескончаемый дождь вымывает наши посевы и портит рыбацкие лодки, а значит, людям негде заработать денег. – Но как же шахты? Ценные минералы Лаклана, которые обеспечили торговое соглашение с Джабари? – Соглашение принесло бы пользу, если бы Хейзар не забирал себе каждую монету. Сейчас все устроено так, что мои люди больше похожи на рабов, ибо они не увидят никакой платы за свой труд. Герцог полон решимости игнорировать последствия своих действий на этой земле, даже несмотря на то, что именно благодаря Лаклану ему удается модно одеваться и, по-видимому, платить за то пристрастие, о котором ты говоришь. Мы едва можем заплатить нескольким слугам в замке. Те, которых ты видела по прибытии, приехали из Имелла лишь на неделю. Ларкира долго молчала, проводя большим пальцем по ладони в том месте, где когда-то зияла рана. – Тогда мы должны поступить так, как я и предполагала. – То есть? – Надо избавиться от твоего отчима. Услышав ее слова, Дариус моргнул, а затем рассмеялся так сильно, что у него на глазах выступили слезы. – Ты находишь мое предложение забавным? – Безусловно. – И почему? – Именно это я и сказал Королю Воров, а в ответ он послал тебя. Ларкира поджала губы. – Милорд, у меня много талантов. Заживление ран и доведение разных тварей до исступления лишь капля в море моих способностей. – В этом я нисколько не сомневаюсь. – Тогда почему смеешься? – Потому что, – сказал Дариус, удерживая взгляд этих чарующих голубых глаз, когда произносил следующие слова, – когда ты появилась здесь, я думал, ты станешь причиной моей погибели, но на самом деле, похоже, тебе суждено стать моим спасением. Румянец залил щеки Ларкиры, и Дариус почувствовал, как странное удовольствие снова зашевелилось в его груди от того, что он лишил девушку дара речи. Его собственные мысли путались, желания вели битву с долгом и обидой, но, спасибо потерянным богам, ему удалось не высказывать свои мысли в присутствии этого, пусть и милого, но такого непонятного создания. – Да, что ж… – Ларкира поиграла с материалом платья. – Хоть я и сильна, моя магия не безгранична. – Я верю, что ты способна на все, во что вкладываешь душу. Она взглянула на него с теплотой. – И все же, – продолжала Ларкира. – Я думала, смогу все сделать в одиночку, но нет, не могу. Мы не можем. В это казалось трудно поверить, но Дариус сдержался и не стал снова спорить. – Тогда что ты предлагаешь? – Мы должны совершить небольшое путешествие. – Путешествие? – Да. – Куда? Впервые за это утро Дариус увидел, как Ларкира улыбнулась. – Повидать моих сестер.