Наполняя воздух звонким Пеньем счастья и свободы, Блеском перьев разноцветных; Но напряг свой лук упругий, Запустил стрелу из лука Мальчик, маленький охотник, — И упала с ветки птичка, В ярких перышках, на землю, Насмерть раненная в сердце. Но – о, чудо! – уж не птицу Видит он перед собою, А красавицу младую С роковой стрелою в сердце! Кровь ее едва упала На священную планету, Как разрушилися чары, И стрелок отважный, юный Вдруг почувствовал, что кто-то По воздушному пространству В облаках его спускает На зеленый, злачный остров Посреди Большого Моря. Вслед за ним блестящей стаей Птицы падали, летали, Как осеннею порою Листья падают, пестрея, А за птицами спустился И вигвам с блестящей кровлей, На серебряных стропилах, И принес с собой Оссэо, Овини принес с собою. Вновь тут птицы превратились, Получили образ смертных, Образ смертных, но не рост их: Все Пигмеями остались, Да, Пигмеями – Пок-Вэджис, И на острове скалистом, На его прибрежных мелях И доныне хороводы Водят летними ночами Под Вечернею Звездою. Это их чертог блестящий Виден в тихий летний вечер; Рыбаки с прибрежья часто Слышат их веселый говор, Видят танцы в звездном свете». Кончив свой рассказ чудесный, Кончив сказку, старый Ягу Всех гостей обвел глазами И торжественно промолвил: «Есть возвышенные души, Есть непонятые люди! Я знавал таких немало. Зубоскалы их нередко Даже на смех подымают, Но насмешники должны бы Чаще думать об Оссэо!» Очарованные гости Повесть слушали с восторгом И рассказчика хвалили, Но шепталися друг с другом: «Неужель Оссэо – Ягу, Мы же – тетушки и дяди?»