– Я пропущу тренировку, – шепчу еле слышно. – Мне нельзя пропускать тренировку. Эльда склоняется надо мной и берет мою руку в свою. Кажется, она ее и не отпускает, пока аэроносилки летят по коридору в корпус магнитно-резонансной диагностики. Только перед дверями в кабинет разжимает пальцы и произносит: – Я с тобой. Но вот она уже не со мной, и я слышу шум, отзывающийся во всем теле. Я даже не поняла, когда с меня сняли коньки, я этого не почувствовала. Равно как не чувствую сейчас ничего внизу. Но так же не должно быть? Когда автомат выносит меня из сканирующей капсулы, ко мне подходит врач. Мужчина лет пятидесяти, со штрихами седины на висках. – Ферна Хэдфенгер, у вас двойной перелом со смещением, разрыв связок и суставной сумки, – говорит он. Я, кажется, мыслю здраво, но не могу объять то, что он мне сказал. Нет. Это не может быть про меня. Нет-нет-нет… – Мы рекомендуем операцию с последующим суточным восстановлением в регенерационной капсуле. У меня нет этих суток! Я в шаге от того, чтобы начать истерить, как выражается Эльда, но в этот момент в помещение входит Ландерстерг. Врач разворачивается к нему, чтобы сообщить, что посторонним сюда заходить нельзя (об этом гласит электронная табличка над дверью, я ее помню), но если он и собирался это сказать, сейчас его энтузиазм иссяк. Тем более что дракон проходит мимо него и склоняется надо со мной. – Как ты? – просто спрашивает он. Так… по-настоящему, как кажется, не спрашивал никогда. Если еще минуту назад я готова была кричать, то сейчас мне хочется плакать. Никогда не хотелось, а сейчас – хочется. Поэтому я кусаю губы и говорю: – Двойной перелом со смещением и что-то еще. Он лучше объяснит. Врач указывает на дисплей планшета. – Я рекомендую операцию, а после регенерационную капсулу, – повторяет он. – Прогнозы? – Сутки на восстановление в капсуле, а после реабилитационный период две недели. – У нас нет этих суток. Доктор разводит руками, а мне кажется, у меня опять начались галлюцинации (или только что начались галлюцинации?), потому что Ландерстерг говорит моими словами. То есть озвучивает мои мысли. То есть… – Ферн Ландерстерг, я не волшебник. Капсула может срастить кости после операции, регенерирует поврежденные ткани, но за определенное время. Кроме того, девушке потребуется физиотерапия. Кости после восстановления не должны подвергаться критическим нагрузкам, так что мы сейчас говорим не о сутках, а о неделе, минимум двух. Возможности медицины небезграничны, а ферна Хэдфенгер к тому же человек… – Вы мне сейчас сказали, чего вы не можете сделать, – перебивает его дракон. – Мне нужно, чтобы вы сказали, что можете сделать. Чтобы завтра утром она смогла выйти на лед. У врача округляются глаза. А я, кажется, перестаю дышать. – Ферн Ландерстерг, это невозможно. Я бы не рекомендовал выход на лед как минимум… – Снимки пересылайте сюда, – говорит он, что-то быстро набирая на смартфоне. – Немедленно. Потом с кем-то связывается. – Сейчас тебе пришлют снимки. До того, как мы приедем, нужен полный расклад – риски, прогнозы, все, что возможно в результате экстренного восстановления. Да. Через полчаса. На врача он больше не смотрит, зато смотрит на меня, на этот раз не склоняется, зато накрывает мою руку. Прикосновение легкое, но от него настолько веет уверенностью и силой, что эти силы возвращаются через него ко мне. Я больше не чувствую, что падаю, – во всех смыслах – особенно когда Ландерстерг произносит: – Нам придется еще немного полетать, Лаура. Если не будет серьезной угрозы, ты завтра будешь танцевать. Я тебе обещаю. На тему «полетаем» Торн очень точно подобрал слово: для начала я лечу по коридору на аэроносилках, и рядом снова идет Эльда. Сейчас уже не только Эльда, и кажется, не свернувшего в нашу сторону шею в этой больнице точно не осталось. – Мне потребуется вся информация о вашей ученице и ее матери. – Это, кажется, первое, что произносит Ландерстерг, когда мы с мергхандарами оказываемся запечатаны в лифте. – Вы же не думаете, что… – Пока что мне некогда об этом думать. О чем они говорят? Эльда закусывает губу и кивает. – Хорошо. И дальше они молчат уже до самой верхней парковки, где перед выходом на меня набрасывают такой теплый плед, что мне становится жарко даже на морозе. – С вами свяжутся в течение пяти минут. – Я смогу ее увидеть? – Там, куда я ее везу, посторонних нет. У Эльды тут же холодеет взгляд, тем не менее она отвечает: – Как скажете. – И наклоняется ко мне. – Удачи, Лаура. Как сможешь, позвони мне, пожалуйста. – Разумеется, – тихо отвечаю я. Эльда в ответ чуть сжимает мою руку и отступает. – Это сейчас было грубо, – сообщаю я Ландерстергу, когда мы оказываемся в медицинском флайсе. – Мне не до дипломатии. Она это допустила. – Торн, – прошу я, – пожалуйста, не начинай. – Ты права, Лаура. Сейчас не время об этом говорить. – Теперь уже он сжимает мои пальцы. – Лучше расскажи, почему ты не сказала мне об ужине? Он уже и об ужине знает. Точнее… – Если ты о нем знаешь, то почему не пришел? – Не хотела я это спрашивать так. Если честно, я вообще об этом спрашивать не хотела, оно само спросилось. – Потому что вы с Доражем те еще конспираторы. Все это время мергхандары пребывали в уверенности, что ты устраиваешь ужин, чтобы помириться с Ингрид. – ЧТО?! – Это Дораж придумал. Потому что он, в отличие от тебя, знает, что в моей резиденции от меня очень сложно что-то скрыть. Правда, сегодня утром позвонил мне и во всем сознался. – Потрясающая формулировка. – Чем тебя не устраивает формулировка? – интересуется дракон, а потом наклоняется чуть ниже и убирает волосы с моего лица. – Не знаю… всем?! Ты еще и в курсе ссоры с Ингрид? – Я в курсе всего, что происходит с тобой, Лаура. – Почему?! – Потому что ты для меня важна. Эта формулировка ничуть не менее странная, но почему-то от нее становится нечем дышать. Или нечем дышать становится оттого, как мягко его пальцы скользят по моей щеке? Он смотрит мне в глаза так же, как в тот вечер, до отъезда в Аронгару. На миг даже кажется, что этой недели не было, но она была. Поэтому я быстренько меняю тему: – Куда мы летим? – Это секретный объект, Лаура. В том числе медицинский центр по экстренному восстановлению мергхандаров после серьезных ранений. – О, – только и говорю я. – На секретных объектах меня еще не восстанавливали. – Я надеюсь, что это будет первый и единственный раз. – Торн пристально смотрит на меня. – Почему ты мне ничего не писал? – Этого я тоже не собиралась спрашивать, но оно спросилось. Наверное, во всем виновато обезболивающее и противошоковое, слишком сильные, судя по тому, что я несу. – Я помню, что ты говорил про сообщения, можешь не отвечать. – Потому что больше всего на свете мне хотелось это сделать. – Что? – второй раз спрашиваю я.