– Потому что я хочу стать звездой ледового шоу. Ландерстерг промолчал. – Я хочу кататься, и танцевать, и парить… – Я повернулась к нему. – Ты видел это шоу? Они же творят магию, будучи людьми. – Моя мать любила искусство, – неожиданно произнес он. Теперь я чуть не подавилась по-настоящему. Хеллирия Ландерстерг действительно увлекалась искусством настолько, что даже основала фонд и выделяла гранты для творческих людей, не имеющих возможности оплатить свое обучение. – Она обожала все эти шоу. Театр. Оперу. Временами мне казалось, что она сама хотела выступать. – Дракон говорил со мной, но смотрел вперед. – Книги, кино – все это было настолько для нее важно… Ландерстерг взглянул на меня раньше, чем я успела ответить. – Предлагаю придумать имя твоей хулиганке. Вот это я понимаю, разворот. – Эллегрин, – сказала я. Дракон остановился. – Эллегрин? – Вам не нравится? – теперь остановилась я. – Мне не нравится, что ты постоянно пытаешься перейти на официальный тон, – произнес он резко, перехватив меня за локоть. В результате я с контейнером чуть не улетела в сторону, но все-таки не улетела: меня подхватили за талию. – Вы… – собиралась возмутиться я. – Ты… Но продолжить мне не позволили – наклонившись, пробуя на вкус мои губы. Именно пробуя, иначе я никак не могла бы назвать это прикосновение и раскрытие, от которого закружилась голова. Впрочем, не только голова, во мне закружилось еще и пламя – узор над грудью полыхнул огненным островком. Я задохнулась от острой перемены чувств, когда ладонь Ландерстерга коснулась моей щеки, пальцы скользнули по скуле. – В следующий раз мне придется перейти к более серьезным мерам, – хрипло сообщили мне в губы. – В следующий раз? – моргая, переспросила я. Губы горели. Не просто горели, они полыхали, особенно остро я это ощутила, когда он провел по ним пальцем. – В следующий раз, когда соберешься мне выкать. Стоя с контейнером в одной руке и с вилкой в другой, я моргнула еще раз. – А у меня вилка, – сказала я. – У меня тоже, – заявил Ландерстерг. – Мы остановились на имени. Точно? Определенно, это был самый странный поцелуй из всех, которые у меня были. Но для себя я решила, что выкать в ближайшее время точно не стоит. Поэтому положила вилку в контейнер, а контейнер вернула ему, и он закинул его в пакет. – Имя, – напомнила я. Стараясь не думать о том, что только что произошло, и об искусственном дыхании тоже. – По-моему, отличный вариант. Я взглянула на дракона, но он оставался невозмутим. – Серьезно? – Это твое. Я хмыкнула и взяла стаканчик, который он мне протянул. Внутри оказался горячий чай с тонкой кислинкой лици и ароматным освежающим сиропом. – Вкусно. – Я рад. Виари развернулась и поставила лапы мне на колени, явно намереваясь запрыгнуть мне на руки. – По-моему, она замерзла. – А ты? – Немножко. – Тогда возвращаемся. Прежде чем я успела развернуться, Ландерстерг поставил пакет и стакан на скамейку, а после накинул на меня пальто. Самый нечестный прием из всех нечестных приемов, которые только можно представить: меня окутало запахом его парфюма, тем самым, который я тщетно пыталась угадать. А еще теплом – таким, от которого мозги окончательно отключаются и все мысли исключительно об искусственном дыхании и восстановительных процедурах. – Так какая у вас туалетная вода? – уточнила я. И зажала руками рот. – У вас? – переспросил Ландерстерг. – У тебя! – быстро выпаливаю я, а потом тыкаю в задравшую голову виари. – Но это не так важно, не хочешь, можешь не говорить. И вообще, нам домой пора, Гринни мерзнет. – Гринни? Нет, он что, правда думал, что я буду звать ее полным именем его лю… Прежде чем «лю» мысленно превращается в продолжение слова, Ландерстерг оказывается на скамейке, а я – у него на руках. Колени – по обе стороны от его ног, и это даже выглядит неприлично, не говоря уже о чем-то большем. В эту минуту я понимаю, что в джинсах есть своя прелесть, потому что если бы на мне были юбка и чулки… м-да. – Значит, Гринни, Лаура? – уточняет он, глядя мне в глаза. От его взгляда и от этой властной силы, плещущейся под обманчивым спокойствием радужки, меня ведет. Настолько, что сейчас мне самой снова хочется податься вперед и повторить трюк, который я проделала во флайсе, когда мы летели из Ниргстенграффа. Правда, тогда у меня было оправдание: я перенервничала и устала, а сейчас… Что я могу сказать в свое оправдание сейчас? – Мы в общественном парке. Да, это совершенно точно не тянет на оправдание. – В этом общественном парке совершенно не наблюдается общественности. – Пальцы Ландерстерга скользят по моей спине. По куртке. Но я чувствую их так, как если бы они касались обнаженной кожи. – Я… – Ты совершенно точно больше не захочешь называть меня на «вы», – сообщает он. – И когда я говорил о мерах, я не шутил. Ответить мне просто-напросто не позволяют, потому что дракон касается моей кожи, а точнее, проводит ладонями по животу прямо под курткой. И под свитером. Это просто выбивает из меня воздух, тот самый, ледяной, который нас окружает и который дотрагивается до меня вместе с ним. В отличие от воздуха его ладони горячие, и сквозь них в меня втекает тепло. Я дергаюсь, чтобы отстраниться, но отстраниться мне не позволяют: в глазах дракона вытягивается зрачок, и узор на груди отзывается таким же полубезумным жаром, который концентрируется между моих разведенных бедер. Пальцы сжимаются на его плечах, а потом его губы накрывают мои, и я падаю в поцелуй. Вернее, во всю его звериную ярость, которая врывается в меня вместе с хриплым выдохом Ландерстерга и с которой я на него отзываюсь. Его ладони по-прежнему касаются моего живота, но чувство такое, что они касаются меня везде. Течение пламени сквозь них отзывается в каждой клеточке тела, и мне кажется, что харргалахт стал мной или я стала им. А может быть, чистым пламенем. Дыхание сбивается, губы горят, и так же горит грудь, когда его пальцы касаются ставших жесткими и безумно чувствительными вершинок. Мне действительно кажется, что я сама становлюсь пламенем, что я чувствую его, как… «Что ты знаешь о пламени драконов? О слиянии огней? О том, каково это – чувствовать чье-то пламя, как свое собственное?» Воспоминание о встрече с Эллегрин ударяет в сознание, отбрасывая меня от него. – Нет! – выдыхаю хрипло, отпрыгивая назад и чудом не падая на дорожку. Не падаю, потому что стою на его пальто и… потому что мне просто повезло. Моя куртка задралась, а его взгляд горит ледяным огнем, когда он поднимается, и на миг кажется, что он меня не отпустит. До выхода не так далеко, а там нас будет ждать флайс, и… – «Астен Лавье», – произносит он. Мягкий и звучный бренд его устами превращается в рычащую силу. – Эксклюзив. Дракон номер один. – Дракон номер один?! До меня только сейчас доходит, о чем мы говорим. Потом доходит повторно, и с губ срывается смешок. Коротенький, перерастающий во второй. А потом, как бы плотно я ни сжимала губы, я начинаю смеяться. Я не просто смеюсь, я хохочу, прижимая ладони к пылающим щекам, и кажется, что именно это позволяет пламени стекать с моей кожи и впитываться в морозное дыхание вечера.