– Заметно. Цель – это всегда резкость. – Я не могу не думать о цели, я здесь за этим. – Если ты будешь думать о цели, ты забудешь о процессе. – Кория снова перехватывает сплетение свисающих с потолка лент, и делает она это так, что не возникает ни малейшего сомнения: она с ними сроднилась. – Но именно процесс приводит к результату, а не наоборот. Хорошо. Давай попробуем снова. В зале всегда мягкий полумрак, чтобы сгладить воздействие разминки и растяжки – без растяжки лезть на ленты не вариант, но после разогрева в крови столько адреналина и желания действовать, что резкость проявляется в каждом движении. Музыка тоже еле слышна, но она бывает самая разная. Иногда мы в воздухе двигаемся под лирику, иногда под что-то яростное, рваное, как дыхание на пределе. Но неизменным остается одно – плавность. Именно у Кории я научилась тому, что ярость тоже может быть плавной. Поэтому позволяю лентам снова оплетать мои руки и ноги и поднимаюсь в воздух. Медленно, втекая в музыку и в ткань. Сейчас сложно даже представить, что, когда я пришла на воздушную гимнастику впервые, я запуталась в лентах и шлепнулась вниз головой. Удачно, правда. Потому что запуталась. Вот и сейчас я себя ощущаю… слегка запутавшейся. Потому что злиться на Ландерстерга, даже несмотря на харргалахт, больше не выходит. Потому что он соблюдает условия нашего компромисса: его пресс-служба заявила, что я добровольно отправилась на место землетрясения (даже не пришлось ничего выдумывать, кстати) и что дочь Юргарна Хэдфенгера, с акцентом на отца, вне всяких сомнений, вызывает восхищение своей целеустремленностью. Провокационный вопрос по поводу катка они изящно обошли. Ну как изящно: сообщили, что эта встреча была продиктована необходимостью, на этом пока все. В общем, все это было слишком хорошо, поэтому я даже не представляла, как вести себя с ним дальше. – А сейчас ты где? – Ай, – сказала я, понимая, что у меня соскальзывает запястье, и перехватила ленту получше. – Ай, – повторила Кория. – Лаура, предельная концентрация. Что я тебе говорила? – Когда? Она вздохнула. – Две минуты назад. – Мм… – Нет, не мм. Я говорила, что, если ты хочешь пройти кастинг, тебе надо обратить особое внимание на подъем. На спуске ты расслабляешься, а когда поднимаешься, чувствуется, как ты напряжена. Раскачивайся. Раскачиваться тоже нужно было плавно, а еще параллельно выпутываться из лент, и тут уже вся сила уходила в руки, и действительно нужна была предельная концентрация, чтобы коснуться висящей в двух метрах от тебя текучей конструкции ткани и по ней так же медленно спуститься вниз. – Воспринимай подъем как удовольствие, – сообщила Кория. Она сейчас спустилась и наблюдает за мной снизу. Невысокая, с ярко-рыжими волосами и огромными темными глазами, гибкая и пластичная пристально следит за каждым моим движением. – Угу, – сообщила я, отпуская одну полосу лент и хватаясь за соседнюю в полете. Теперь надо было так же плавно вплестись в эту соседнюю одной половиной тела и только после этого отпустить первую. А потом вплестись полностью и спуститься вниз. Проделав это раза четыре, я поняла, что тренировки у Эльды уже не кажутся мне жестью. Правда, не кажутся всего лишь до следующего утра: завтра мне опять предстояло ехать в кромешную рань. То есть вообще к половине седьмого, ну да ладно, отосплюсь днем, бегать за курткой и костюмом уже не надо. Костюм, к слову, был просто шикарен. Темно-синее платье с вкраплениями сверкающих нитей и крохотных страз наводило на мысли о драконьей чешуе. Возможно, еще за счет того, что лиф был сделан по типу корсетного и состоял как бы из нескольких соединенных между собой плотных пластин. Что касается юбки, она струилась и переливалась, как снежное пламя на фоне ночного неба. Словом, увидев его на витрине, я уже не смогла смотреть на другие наряды. Зато теперь моя карточка была блаженно пуста до следующего месяца. У нас в семье существовало правило: расходуй с умом, потому что карманные деньги не самозарождаются. В итоге у меня осталось, может быть, на пару чашек кофе и два перекуса в университете. Ура хотя бы тому, что у меня есть карточка-проездной на аэроэкспрессы. А вот о машинах придется забыть. Ну… или не придется. Об этом я подумала, когда спустилась на парковку и у лифтов увидела Хестора. – Добрый вечер, ферна Хэдфенгер. – Добрый вечер. – Я улыбнулась, и водитель перехватил мою сумку, пакет с курткой и футляр с нарядом. Не сказать чтобы я возражала, потому что, несмотря на то что приняла душ после занятия, сейчас чувствовала себя ленточкой, которую нужно погладить, отпарить и аккуратно положить в шкаф. А мне еще с чучелом гулять! Которой я так и не придумала имя, кстати. Мы прошли до флайса, и все мои вещи аккуратно сложили на заднее сиденье. – Вы хотите заехать домой? – спросил Хестор. – Что? – Хотите заехать домой? – снова уточнил он, направляя флайс к рукаву. Что значит заехать? Я хочу домой! Правда, в следующий момент водитель уже пояснил: – Ферн Ландерстерг ждет вас на ужин. А предупредить? В смысле… что значит – ждет? Да, я помню, что мы с ним договаривались о свиданиях и о том, что я не буду препятствовать его… гм… желанию со мной сблизиться, но это не свидание. Это больше похоже на то, что меня опять поставили перед фактом, и в таком свете слова Рин совершенно точно оправданны. Это всего лишь политическая игра, в которой меня чем-то хотят занять, чтобы я не фырчала, как недовольный виаренок, а потом все равно сделать объявление. Так или иначе. – Да, я хочу заехать домой. Все желание заткнуть уши наушниками и наслаждаться полетом мгновенно испаряется, вместо этого я прокручиваю в голове варианты развития событий и накручиваю себя до такого состояния, что, когда открываю дверь, от меня разве что ледяные искры не летят в разные стороны. – Лаура! – кричит Ингрид из гостиной. – Платье! – Потом. – Я взлетаю по лестнице и запираю дверь, только после этого набираю номер Ландерстерга, чтобы сказать все, что я думаю. Чучело бросается ко мне, ставит лапы, и чулки делают «хряп». Как раз в тот момент, когда на том конце раздается голос: – Добрый вечер, Лаура. – Добрый, – говорю я, отцепляя коготок от своей ноги и насыпая в миску корма. – У меня сегодня нет возможности с вами поужинать. – Почему? – Голос становится на несколько градусов холоднее. – Потому что я рано встала, и у меня была серьезная тренировка. Сейчас у меня тоже была серьезная тренировка. – Они у вас каждый день, если не ошибаюсь. – Не ошибаетесь. Но об ужинах договариваются заранее, тогда я бы иначе строила свой день и могла бы отдохнуть. Чтобы вечер посвятить вам. – Хорошо. Это «хорошо» раздается так неожиданно, что все мои заранее приготовленные во флайсе аргументы осыпаются бесполезной кучкой льда. Он сказал – хорошо? Мне не послышалось? – Чем вы собираетесь заниматься? Это он сейчас серьезно, что ли? – Гулять с чучелом. – С кем? – переспрашивает Ландерстерг. – С чу… с вашей виари. Я еще не придумала ей имя. – Долго же вы думаете. – Всего два дня. – Хорошо, – повторяет он. И отключается. Я стою ошарашенная с телефоном в руке и думаю о том, что либо Ландерстерга подменили, либо я чего-то не понимаю. И что это вообще такое было? Правда, долго думать мне не приходится, потому что виари наелась и напилась и теперь требует исполнения хозяйских обязанностей, в смысле немедленного выгула. Мне вообще с ней повезло, потому что я читала про виарят (совсем маленьких), с которыми иногда случаются казусы. Представляю, как орала бы Ингрид… С другой стороны, комната моя, и убираться здесь тоже мне. – Ладно, иди-ка сюда, – хлопаю себя по колену. – А имя тебе действительно надо придумать. Может, Эллегрин? Зато при следующей встрече смогу сказать иртханессе, что я назвала виари в ее честь. Тьфу ты, что вообще в голову лезет. Надеюсь, нашей следующей встречи не будет и я забуду о ней, как о страшном сне. – Берта? Нира? Мэллерис? Виари хлопает глазами и ждет, пока я переоденусь. В этой куртке и правда гораздо теплее, я чувствую это сразу, и это супер. А вот имена к пушистой милоте не липнут от слова «совсем», поэтому я бросаю эту бесполезную затею, надеваю поводок и веду кроху гулять. Мы спускаемся, но в холле меня уже ждет Ингрид. Демонстративно отшатывается, когда видит виаренка. – Лаура! Ты не можешь меня игнорировать. – Я тебя не игнорирую, – говорю я. – Мне сейчас правда не до платья. – Тебе всегда не до платья. Нужно выбрать фасон, чтобы его успели сшить. – Ингрид, у нас в Хайрмарге никогда не было проблем с нарядами. – Ты не можешь появиться на празднике у Ландерстерга в обычном платье! – восклицает она. – Это должен быть эксклюзив. А ты представляешь, сколько стоит эксклюзив у известного дизайнера и сколько он будет стоить, если мы еще чуть-чуть потянем время?