Попытки оказать давление на Татьяну заканчиваются тем, что и там его выставляют на улицу. Последнее, что Леонид слышит от этой криминальной парочки, сводится к совету обратиться к Хелле и забыть дорогу к ним. Круг, тем самым, замыкается, подтверждая правильность моих расчетов. Бортновский — идеальный посредник для Хелле: его, одинокого и не имеющего реальной поддержки, просто грех не обмануть. Оставшись на обочине событий, мы получаем информацию о происходящем от Татьяны и Глеба. Напряжение достигает предела. Наконец, через два дня вечером звонит Татьяна сообщить, что деньги отправлены Хелле на указанный счет. После этого мы не можем даже просто сидеть на месте. То слоняясь по улицам и обмениваясь бессмысленными замечаниями, то ненадолго забегая в кафе ждем получения денег. Этот момент наступает уже на следующее утро. Получив сообщение о поступлении денег, отправляю их по частям Янакису и на счет, специально открытый для Бортновского. Получение наличных для расплаты с перекупщиком и дуэтом Татьяна-Глеб займет еще сутки. После этого можно будет растворяться в воздухе. Судя по тому, что говорил Бортновскому перекупщик, Хелле испытывал нехватку времени и потребовал срочного перевода денег за коллекцию. Сегодня вечером этот перекупщик исчезнет и запланированная на завтра его финальная встреча с Хелле не состоится. Учитывая состояние дел компании Хелле, достаточных связей для получения кредита у него сейчас нет. Перехватить денег он не сможет и прямиком попадет р. серьезные трудности. Вернее, уже попал, хотя сам об этом, скорее всего, еще не знает. * * * До завершения сделки с картинами оставалось не более двенадцати часов. Все шло нормально, но постепенно Хелле чувствовал, как его охватывает холодная беспричинная паника. Он не смог бы объяснить, что вызвало это состояние, скорее всего это было все сразу: едва заметные интонации Бортновского, штрихи в одежде и поведении владелицы коллекции, манера держаться перекупщика. По отдельности эти детали не могли привлечь внимание, тем более — вызвать подозрение. Но в совокупности они создавали ощущение страшной игры, которую вел против него некто невидимый. К вечеру, не выдержав ожидания, Хелле оставил все дела, сел в машину и без звонка помчался к Бортновскому. Войдя в приемную, он, как обычно, молча кивнул референту Андрею и прошел в кабинет. Возглас Андрея «Леонида Борисовича еще нет!» он проигнорировал. Окинув взглядом кабинет, Хелле замер и присел в кресло. Он почувствовал, как на мгновение встало и снова забилось сердце. На противоположной от входной двери стене, где всегда висела небольшая работа Татлина, было пустое место. «Уже уехал, или только собирается?» Коротко застонав от злобы, Хелле рванулся к двери спросить у Андрея, но взял себя в руки и вернулся на место. Посидев мгновение, снова вскочил и быстро обошел кабинет, осматривая шкафы и полки. Подойдя к письменному столу, перебрал лежащие на нем бумаги. Открыл один за другим ящики стола. Открыв последний, замер. На дне ящика сверкал никелем небольшой пистолет. Взяв его в руки, Хелле увидел маркировку и почувствовал, как холодный пот разом пропитал рубашку и пиджак. У него в руках был французский «МАС-35». * * * Увидев через щель неплотно притворенной двери Хелле с пистолетом в руке, Андрей приоткрыл от удивления рот. Он иногда подслушивал разговоры Бортновского, особенно телефонные, но никогда не лазил к нему в стол. Сейчас он не знал, что может означать находка, которую сделал Хелле. Услышав его шаги, Андрей спохватился и отвернулся к компьютеру. Подойдя к двери, Хелле, не оборачиваясь, бросил: — Нет времени ждать твоего шефа. Скажешь, я уехал. Эта реплика, произнесенная безжизненным голосом, заставила Андрея молча кивнуть в спину Хелле. Спохватившись, он сказал: — Да, конечно. Когда замок входной двери щелкнул, Андрей схватил трубку и набрал номер Соловьева. * * * Черт бы взял этого скупердяя, этого жлоба. Ведь ему же было сказано выбросить пистолет. Сколько он пожалел утопить в Сене — тысячу франков? Две? Сейчас за эти деньги я должен бросить все дела и искать негодяя Бортновского по всему Парижу в слабой надежде найти его раньше, чем это сделает наш противник. И мобильный телефон он выключил — с Хелле общаться не хочет. За что мне это наказание? Покачиваясь от усталой злобы, я сижу на кухне в квартире Андрея. Хозяин дома, одетый в какую-то невероятную шелково-блестящую полосатую пижаму, тем временем вспоминающе бубнит: — Еще он иногда заходил, не помню, как называется, такой ресторан в районе Монмартра. Потом в районе «Гранд Опера» есть одно место. Растерев лицо ладонями, встаю и наливаю себе еще кофе. — Нет, Андрей, так не пойдет. Возьми бумагу и выпиши все места, в которых Леонид Борисович бывает вечерами. Приятели, кафе, рестораны. Женщины… Услышав о женщинах, Андрей берет еще один лист бумаги и в сомнении качает головой: — Я, конечно, напишу. Только… так мы его не найдем. — Найдем. Все мы — люди привычек. Даже если нас очень напугать. Кстати, что ты собираешься делать дальше? Бортновский, скорее всего, будет сворачивать свой бизнес здесь. Андрей молча пожимает плечами. Хочет что-то сказать, но останавливается. — Понятно. Бортновский даст тебе денег — я за этим прослежу, — и тогда решай, как быть. Можешь попробовать устроиться по специальности здесь или в Штатах. Подумай, может, стоит вернуться в Москву. Тебе трудно будет тут пробиваться, поверь. Ты одаренный человек, но есть еще проблема характера. — Я знаю. — Вот и хорошо. А пока — посиди дома пару дней, а еще лучше — у какого-нибудь друга. Пока все окончательно не успокоится. * * * Продавщицы, официанты, метрдотели, собутыльники Бортновского смешались у меня в голове. Все они, как один, отрицательно качают головами, так что у меня скоро начнется морская болезнь. Нет, они не видели Леонида последние дни. Нет, он не заходил. Нет, не звонил. Если я найду этого типа раньше Хелле, то немцу останется только признать свое поражение — я придушу Бортновского первым, и ни при каких условиях не уступлю этого права никому. Сейчас нет других забот, кроме как искать этого любителя оружия! У Бортновского даже денег толком нет — его доля от операции с картинами лежит на счету, о котором он не имеет никакого представления. Выкинь он вовремя пистолет — сейчас получил бы деньги, и кати себе на здоровье на все четыре стороны! Так нет, он будет барахло свое собирать, пока ему голову не открутят! Поговорив с очередным барменом, допиваю кофе и кладу на стойку пятьдесят франков. Бармен благодарно улыбается и показывает мне куда-то в сторону, объясняя, как пройти. Едва отойдя от стойки, слышу сигнал мобильного телефона. Включив его, вздыхаю от долгожданного сопения и придушенно-конспиративного голоса: — Алексей, это я. Алло, ты слышишь? Подавив в себе злобу, по возможности дружелюбно отвечаю: — Ты что же, милый друг, пропал? Я тебя ишу-ишу… Бортновский все так же вполголоса торопливо объясняет: — Я отключал телефон, боялся, Хелле позвонит. И в офисе я не был. Есть новости? Сейчас будут тебе новости, конспиратор проклятый. Продолжая идти по бару, пересекаю зал, спускаюсь по лестнице в подвал, где рядом с туалетами расположены телефонные кабинки. — Как тебе сказать, Леня. Вообще-то новости есть. Но ты сначала произнеси заклинание. Повторяй за мной: «Прости меня, пожалуйста. Я теперь всегда буду тебя слушаться и выбрасывать все, что ты скажешь.» Подумав, Бортновский обеспокоенно интересуется: — У тебя все в порядке? Я ничего не понял. — Хорошо, я тебе все объясню при встрече. — Где встретимся? Наступает развязка. Выключая мобильный телефон, говорю в затылок Бортновскому, который стоит в кабинке с трубкой, прижатой к уху: — Да прямо тут! Роняя трубку и хватаясь за сердце, Бортновский реагирует коротким воплем и попыткой сползти на пол. Но нечего тут мне сползать — он отделался легким испугом в прямом смысле этого слова. — Вставай-вставай. И не надо орать. Поздно орать. Хелле обнаружил у тебя в офисе пистолет. Сейчас он ищет тебя по всему Парижу. Мне полагается приз — я первый тебя отыскал. Сиреневый от страха Бортновский благодарно и безмолвно кивает. Сейчас с ним шутить не только бесполезно, но и даже как-то бессовестно. — Андрея я предупредил — он уже укрылся. Вот твоя карточка, на ней деньги за коллекцию. Переведешь Андрею десять тысяч, как договорились. Не забудешь? Я проверю. И последнее — у тебя есть, где спрятаться на время? Думаю, дня на два-три? Бортновский все так же молча кивает еще раз. — Вот и прячься. * * * Ковальски аккуратно заштриховал последний неправильный треугольник на листе бумаги. Привычку рисовать мозаику из наползающих друг на друга узких и хищноостроугольных фигур он усвоил еще во времена студенческой молодости, когда надо было занять время на малоинтересных семинарах по философии и'политологии во время учебы в Беркли. Позже он совершенствовался в этом искусстве на длинных служебных совещаниях, слушая еще менее интересные рассуждения начальников преклонного возраста. Главная хитрость заключалось в том, чтобы треугольники не были слишком большими, тогда движения руки со стороны напоминали скоропись и не привлекали недоброжелательного внимания начальства. Когда Ковальски был в хорошем настроении, треугольники были по преимуществу светлыми и серыми. Сегодня лист бумаги был почти черным. Закончив рисунок и отодвину» его по полированному столу в сторону, Ковальски поднял немигающий взгляд на Хелле. Тот поставил подпись на последнюю страницу контракта, по которому его компания переуступала права на первые запуски «Гермеса» американской корпорации в лице человека с русским именем Виктор Сухоруков. Встав из-за стола и убирая ручку в карман пиджака, Хелле нашел взглядом Ковальски. Тот отсутствующе следил за тем, как Сухоруков убирает бумаги в портфель, пожимает руку Хелле и, пробормотав невнятные поздравления, бодро шагает к выходу из небольшого конференц-зала аэрокосмического салона. Вслед за ним, не глядя по сторонам, вышел Хелле. Ковальски неторопливо поднялся. Вместе с подписанием Сухоруковым договора исчезли последние надежды на благополучное завершение операции против «Гермеса». Только что заключенная сделка отсекала саму возможность размещения на носителе спутника, который должен был стать причиной скандала вокруг российского проекта. Через две недели на орбиту уходили невинные гражданские аппараты, в которых будут получены химически чистые вещества. Во время вчерашнего разговора с Соловьевым Ковальски впервые за свою карьеру ощутил, что полностью утратил контроль за ходом событий. Невероятная, чудовищная глупость, которую совершил Хелле, невозможность исправить просчеты, наконец, предложенный Соловьевым выход создавали впечатление потока, который нес Ковальски прямиком к обрыву. Он даже видел этот обрыв: каменистую гряду в потоке по краю водопада, летящую в тишине гладкой стеной воду и ревущую пену, и брызги внизу. Ковальски прекрасно понимал, что предложение Соловьева перепродать запуски фармацевтической корпорации и таким образом вернуть полученные для операции против «Гермеса» деньги американских налогоплательщиков могли помочь ему спасти лицо. Подготовленная Соловьевым легенда о якобы проведенной российской стороной проверке компании Хелле и отказе от сотрудничества в рамках проекта «Гермес» была еще одним элементом, который полностью очищал бы Ковальски от подозрений.