– Официально – санаторий. На деле – экспериментальный центр. Когда стало понятно, что с климатом ничего не поделать, власти решили сделать ставку на человеческий геном. И начали секретные эксперименты. Сначала с морозоустойчивостью. Это было первое поколение. Рожденные дети совершенно не боялись холода. Но, к сожалению, не могли иметь потомство. Я поморщилась. – Вы говорите о людях, будто это какой-то материал. – Вовсе нет, – Берта снисходительно улыбнулась. – Просто я – учёный. Это выработанный годами прагматизм. Я обхватила руками голову, пытаясь переварить услышанное. Женщина спросила: – Ты готова продолжать? Я кивнула. – Потом, наконец, всё устаканилось. Отважная экспедиция отправилась на Йелоустон. И там нашли то, что перевернуло всё представление о генетике. В метеоритных пробах нашли микроорганизм неземного происхождения. Его назвали Igneum Corporis. Скопление этих крошек нагревали поверхность. И их стали изучать. А когда выделили ген, отвечающий за потрясающие способности, стали немедленно проводить эксперименты. Сначала на животных, затем и на людях. Мне захотелось провалиться сквозь землю или хотя бы убежать сломя голову отсюда. Я закрыла лицо руками и попыталась осмыслить сказанное Бертой. – То есть во мне гены этой бактерии? – Строго говоря, у организма не бактериальная природа. Скорее, он относится к классу простейших. Я замотала головой, отказываясь поверить в услышанное. Берта подошла ко мне, облокотилась на стол и положила руку на плечо. – Даже не представляю, как тебе тяжело это осознать. Я сжала пальцами лоб и прислушалась к себе, пытаясь почувствовать этот самый ген. Ничего не вышло. Но я ведь сама видела, как кожа не обгорала. Берта, поглаживая меня по плечу, сказала: – У этой особенности есть и побочный эффект. Твоя температура тела выше, чем у остальных людей. Поэтому обмен веществ ускорен. Ты будешь развиваться, а затем и стареть быстрее сверстников. Эта информация показалась сущей чушью в сравнении с тем, что уже было сказано. В голове всё смешалось в кашу. И вдруг возник главный вопрос: почему папа мне никогда не говорил? Собирался ли вообще рассказывать? Или хотел держать меня на таблетках всю жизнь? От этих вопросов затошнило. Берта заметила, как тяжело даётся разговор. Она улыбнулась и снова села напротив. – Агата, я знаю, что тебе нелегко. Давай отложим разговор, предположим, на завтра? Я всегда буду здесь, и, если захочешь задать вопросы, буду рада ответить. Сейчас тебе нужно пойти на обследования. Нам нужно изучить твои способности. Я постаралась выдавить улыбку. Получилось плохо. – Постойте, Берта. Ответьте ещё только на один вопрос: кто вы такие и как вообще обо мне узнали? – О, Агата. Мы – надежда. Мы – помощь, – задрав нос, несколько пафосно сказала женщина. – Мы изменим мир. И, я уверена, ты обязательно захочешь к нам присоединиться. Я ничего не поняла, но не стала уточнять. Даже несмотря на то, что Берта не ответила на вопрос прямо. Голова и без того шла кругом. В дверь постучали. – Войдите, – бархатным голосом сказала женщина. В кабинет вошёл Йонг. Они коротко друг другу кивнули и тот, кривя губы, повернулся ко мне. Я сцепила зубы и вложила во взгляд всю злость, какую могла. Но Йонг глядел не с агрессией. Весь его вид выдавал пренебрежение. – Агата, сейчас Йонг проведёт тебя на, кхм, эксперименты. Постарайся слушать его и выполнять указания. Но если почувствуешь себя плохо, прекращай. Я кивнула. Внутренности похолодели от неизвестности. Какие ещё эксперименты?.. Ещё и с этим олухом…Как только дверь кабинета за нами закрылась, у Йонга снова развязался язык: – Ну вот, теперь ты всё знаешь. Хочу, чтобы ты запомнила: если расстроишь меня, пощады не жди. Я глянула на него исподлобья и хмуро спросила: – Почему ты так со мной говоришь? Что я тебе сделала? Йонг только закатил глаза и ускорил шаг. Мы снова подошли к лифту, и на этот раз отправились на минус третий этаж. На нём оказался коридор, похожий на тот, где находилась моя палата. Только вместо белых стен были тёмно-серые. Рядом с каждой из дверей в стену был вмонтирован экран с какими-то цифрами. Только одну получилось распознать: температура. Здесь было уже совсем не так оживленно, как наверху. Вдруг одна из дверей распахнулась, и из неё пулей вылетела девушка с длинными спутанными волосами цвета грязного снега. Из комнаты пыхнуло жаром. Я мельком заглянула туда и увидела мальчика, сидящего на полу с закрытыми глазами. Она глянула на нас, быстро захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Всё её тело дрожало, а глаза от испуга, казалось, вот-вот выпадут из орбит. – Всё в порядке, Лина? – холодно спросил Йонг. Девушка дрожащими пальцами откинула растрепавшиеся волосы с лица и неуверенно кивнула. – Точно? – настаивал мой спутник. Она тяжело выдохнула, перевела дух и ответила так, чтобы сомнений не осталось: – Да, Йонг, иди куда шел. Не твоего ума дело. Он пожал плечами и поплелся дальше. Я несколько секунд рассматривала девушку. Её одежда выглядела так, будто ей вздумалось не раздеваясь искупаться в душе. Лина заметила моё любопытство и нахмурила брови. Я ойкнула, извинилась и быстро засеменила за Йонгом. Готова поспорить, что незнакомка смотрела мне в спину. Но я решила не оборачиваться. – Что с ней? С тем мальчиком всё хорошо? – Это тебя не касается, – отчеканил Йонг. Я закатила глаза. Ну, а что ещё было ожидать. Мы подошли к одной из дверей. Табло показывало, что температура в помещении двенадцать градусов. Не жарко. Йонг приложил ладонь к датчику над ручкой, и дверь открылась. Комната была совсем небольшой и оттого тесноватой. Стены и потолок зачем-то оббили металлом. Посередине стояли два стула, а в углу – догорали угли в печи. – Что это за место? – удивилась я. Йонг, как и обычно, ничего не ответил. Он закрыл дверь, сел на стул и жестом указал сделать мне то же самое. – Ты ещё слишком слаба. Вообще-то, не думаю, что после стольких лет препаратов ты восстановишься. Но Берта в тебе уверена. Поэтому мы сегодня начнем тренироваться. Для начала нужно определить, что именно ты можешь. Твоя мать мертва, так? От этого вопроса я опешила и заикаясь ответила: – Т-так. Какое отношение к это имеет к делу? – Прямое, – прошипел тот, – по официальным данным она впала в кому при твоих родах. Отец тебе что-то говорил об этом? По затылку пробежали мурашки, а внутренности будто сделали сальто. – Ничего не говорил. Я знаю только то, что она не пережила моих родов. Это всё. Йонг цокнул и сделал какие-то пометки в планшете. – Ладно. Со свечкой ты справилась, это уже неплохо. Давай проверим кое-что посерьёзнее. Он встал, подошел к еле живому огню, присел на корточки и протянул к нему ладонь так, что почти коснулся. Я с интересом подалась вперед, чтобы рассмотреть, чем он там занимается. Несколько секунд Йонг сидел с закрытыми глазами. А затем нахмурился, сжал ладонь в кулак так, что побелели костяшки. И вдруг разжал ладонь, а огонь вспыхнул с такой силой, что почти вылетел за пределы камина. – Обалдеть! – изумлённо воскликнула я. – Как это возможно? Я видела, как мышцы руки Йонга дрожали от напряжения. Наконец, он резким движением выдернул ладонь из огня, и тот снова стал еле-еле гореть. Он вернул себе безразличный вид, поднялся, потёр ладонь и сказал: – А теперь твоя очередь. Я охнула и подскочила со стула. – Ни за что! Йонг закатил глаза, сложил руки на груди и сказал: – Я научу. Это легче, чем кажется. Всего лишь маленький костёр. Подходи. Ладони вспотели от страха. На ватных трясущихся ногах подошла к Йонгу. Он сел на пол и жестом указал сделать мне так же. Я послушалась. Йонг, казалось, даже смягчился. Он заговорил спокойным ровным голосом: – Для начала тебе нужно хорошенько освободить мысли. Когда делаешь это первый раз, может быть сложновато. Тем более тебе. Закрой глаза и прочисти мозг. Думай только об огне. И представь, что вместо крови по венам и артериям у тебя течёт чистое пламя. Я еле сдержалась, чтобы не хихикнуть. «Какая чушь», – думалось мне. Но делать было нечего. Я закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. В голове возник образ сестры. Она глядела на меня своими чёрными бездонными глазами с немым вопросом. И я посмотрела в ответ. А ты знала? Папа тебе сказал? Сама того не замечая, стала хмуриться. К сожалению, Йонг это заметил. Он хлопнул меня по плечу и процедил: – Я сказал ни о чём не думать. – Я и так ни о чём не думаю. – Не ври мне. Пробуем ещё раз. Я снова закрыла глаза и на этот раз действительно сконцентрировалась. Приложила руку к груди, чтобы слышать сердцебиение. Дыхание стало ровным. Но вдруг в памяти пробудилось недавнее воспоминание. Образ папы, отчитывающего меня за очередную чушь. Это меня разозлило. На этот раз Йонг не обратил внимания, что я отвлеклась, и спросил: – Готова? Я открыла глаза и кивнула.