– Мне уж показалось, что ты опять дрыхнуть завалилась, – холодно сказал Йонг. – Пошевеливайся. Я решила не отвечать, да он, похоже, и не ждал ответа. Мы пошли по длинному коридору в противоположный конец. Страха перед этим человеком больше не было, зато развивалась неприязнь. – Когда меня отпустят? Йонг хохотнул: – Никогда. Ты и правда такая тупая или притворяешься? Руки сжались в кулаки, а в груди стал расти неприятный ком. – Я спросила серьёзно. – А я тебе серьёзно ответил. Я шумно выдохнула, пытаясь сохранять самообладание. – Остальных похищенных детей тоже тут держат? – Не понимаю, о чём ты. Ладно. Оставалось надеяться, что здесь есть хоть кто-нибудь в своём уме. В коридоре я насчитала двадцать дверей вместе с моей. Мы подошли к лифту. Йонг нажал на кнопку вызова и сложил руки на груди. Я решила всё-таки задать ещё один вопрос: – Куда мы? Он нервно ответил: – Ты чем слушала? Вроде бы, моя речь была чёткой и ясной. Говорил же, обедать. – Я поняла. Где проходит обед? – Без понятия, откуда тебя достали. Но нормальные люди обедают в столовой, – съязвил Йонг. Ясно. Нормального диалога не будет. Мы вошли в лифт. Я с интересом заметила, что мы находились на минус пятом этаже. Самом нижнем. Выше нулевого ничего не было. Туда мы и поехали. Йонг стучал ногой по полу, и всем видом показывал, как ему неприятно со мной находиться. Дверь открылась, и мы вышли в просторный светлый холл, кишащий людьми. Посреди него росло большое дерево в огромном горшке. Здесь мне нравилось гораздо больше. Вместо окон были огромные экраны, на которых показывали кадры природы. – Хватит глазеть, поторапливайся, – рявкнул Йонг. Это меня уже начинало раздражать. – Ты всегда такая заноза в заднице? Мои слова сработали, как порох. Он резко остановился, повернулся ко мне, подошел вплотную и прошипел: – Не смей так со мной говорить. Ещё раз услышу нечто подобное, тебе крышка. Это звучало убедительно. Я кивнула. Он бросил на меня ещё один уничижительный взгляд и отправился дальше. Мы пересекли холл и подошли к одной из дверей. – Слушай и мотай на ус, – ледяным голосом заговорил Йонг. – Сегодня ты обедаешь тут. В следующий раз я за тобой ходить не буду, поэтому постарайся запомнить. Общая столовая находится там, – он показал влево на деревянную дверь, больше похожую на ворота, – когда закончишь, проведу тебя дальше. Поняла? Я кивнула. И Йонг резко повернулся и отправился, судя по всему, в общую столовую. Меня будто достали из ледяной воды. Я вдохнула и расслабилась. До чего же неприятный человек. Затем повернулась к неизвестному кабинету и постучала. Оттуда ответил знакомый бархатный голос: – Войдите. За дверью оказалось просторное помещение с персиковыми стенами. Вдоль них располагались огромные деревянные стеллажи с бумажными книгами. Должно быть, это всё стоило огромное состояние. Окон, также, как и везде, не было. Помещение утопало в зелени. Берта, волосы которой сегодня были собраны в тугой узел на затылке, поливала из большого ковша одно из растений. Она повернула голову на меня, широко улыбнулась и жестом пригласила присесть за большой письменный стол, на котором стояла тарелка ароматного мяса и пшеничной каши. Желудок умоляюще заныл, и я не стала возражать. – Здравствуй, Агата. Надеюсь, ты проголодалась. Угощайся. Я с жадностью налетела на еду и, кажется, проглотила всё за минуту. Женщина была настолько увлечена растениями, что толком меня не замечала. Когда пришло долгожданное насыщение, я собралась с духом и спросила: – Что я здесь делаю? Берта ласково улыбнулась, отставила ковш, взяла какую-то папку с документами с одного из стеллажей и села напротив. – Агата, вчера наш разговор не задался. Но, надеюсь, ты сегодня в лучшем расположении духа. Придется меня внимательно выслушать. Готова? Мне хотелось спросить, есть ли выбор. Но ответ был очевиден. Поэтому я кивнула и приготовилась слушать чушь. – Для начала ты должна мне полностью довериться и не бояться, – она достала из кармана спички, взяла со стола свечу и подожгла её. Я осторожно сказала: – Вроде бы света хватает. Зачем это? – Просто доверься мне, – снова сказала Берта. – Дай мне ладонь. Я протянула руку через стол. Она крепко сжала кисть и стала подносить к коже свечу. Ледяной ужас объял сердце. – Что вы творите?! Женщина сохраняла спокойствие и лишь тяжело вздохнула. А затем тоном, будто разговаривает с младенцем, сказала: – Агата, ты ведешь себя, как ребёнок. – А как мне ещё себя вести?! Вы здесь все, наверное, с ума посходили! Хотите меня пытать? Сажайте в клетку! – Тебе не будет больно! – рявкнула Берта. – Ты ничего не почувствуешь! Я подняла брови. Да уж, час от часу не легче. Женщина поставила свечу в подсвечник, сложила руки в замок и более спокойно сказала: – Никто не собирается тебя пытать. Можешь сама проверить, если мне не доверяешь. Опусти ладонь в огонь. И ничего не почувствуешь. На лбу выступил пот. Голова шла кругом. – Если я это сделаю, вы от меня отстанете? Уголки губ Берты слегка приподнялись. – А ты сделай, и посмотрим. Ладно, выбора не было. Женщина подала мне свечу. Я тяжело вдохнула, зажмурилась и быстро провела ладонью над огоньком. Ничего. Может, слишком высоко провела? Открыла глаза и решила попробовать ещё раз. Осторожно поднесла большой палец к пламени. Ничего. Я охнула и подняла вопросительный взгляд на Берту. Женщина торжествующе улыбалась. Не веря в происходящее, я решила проверить в третий раз. Чтобы уже наверняка. Было всё еще страшно. Я сглотнула, задержала дыхание и провела свечой по предплечью. Светлые волоски стали стремительно оплавляться, завоняло горелым, но ничего, кроме лёгкого покалывания, я не почувствовала. Это было невозможно. Я быстро задула свечу, бросила её на стол и подскочила со стула. – Что со мной? – испуганно прошептала я. – Ген устойчивости, – будничным тоном ответила Берта. – Отец тебя ведь оберегал от огня, верно? Я стала лихорадочно вспоминать, касалась ли когда-нибудь пламени. И не вспомнила ни единого случая. Да, пожалуй, папа слишком опекал меня. Но ведь я всегда была такой болезненной… Берта продолжила: – Твой отец прекрасно понимал, какая дочь у него родилась. Но решил, что будет гораздо проще прятать тебя и сделать вид, что ты больна. Он давал препараты практически с рождения. Тебе потребуется время, чтобы восстановиться. Но, к счастью, это обратимо. Берта открыла папку и протянула мне фотографию. На ней был папа в окружении толпы незнакомцев. Все в белых халатах. – Твой отец – выдающийся генный инженер. К сожалению, в прошлом. – О чём вы говорите? Папа всё ещё занимается разработкой новых сортов растений. – Теперь уже да, – кивнула Берта, достала какой-то документ и протянула мне. – Но раньше это были эксперименты над людьми. Дрожащими руками я взяла бумагу. Сверху красовалась большая печать с надписью «Дженлаб». – Что это за организация?