– Ты не получила оповещения? – Черт. Я даже не помню, где мой телефон. Кто? – Маршалл Файнштейн. Которому пуля попала в бедро. Он сумел отползти… – И дал весьма подробные показания о Полсоне. Файнштейн консультировал в документальном фильме. И каждую годовщину появлялся на телеэкранах. – Больше не появится. Сбит машиной. По утрам он бегал трусцой – встав на ноги после ранения. Машина даже не снизила скорости, выбила его из «адидасовских» кроссовок и помчалась дальше. – Свидетели есть? – Тихий участок дороги, раннее утро. «Лендкрузер» со следами наезда найден в полумиле от места происшествия. Владельцы – родители двух детей, бухгалтер и педиатр – сообщили об угоне почти в ту самую минуту, когда машина врезалась в Файнштейна. Мы их еще проверим, но это не они. – Кто-то, знавший распорядок дня и маршрут Файнштейна, угнал машину, чтобы его убить. – Уже шесть смертей, связанных с «Даун-Ист». Три убийства, включая Файнштейна, два самоубийства и несчастный случай с Марсией Хобарт. Тут наверняка есть связь, Эсси. – Одно самоубийство было в Делавэре, другое – в Бостоне, третье, как считается, связанное с преступной группировкой, произошло в Балтиморе. – Она подняла руку, прежде чем он возразил. – Я не говорю, что ты ошибаешься, Рид. Но это все еще натяжка. Связь действительно прослеживается, однако, по статистике, в любой большой группе людей будет смерть, самоубийства и несчастные случаи. Способы убийства разные. Пистолет с глушителем, нож, автомобильный наезд. – Общее в них – излишнее усердие, – настаивал он. – Три пули в Роберте Флиск. Тринадцать ножевых ран в Мартине Боулингере, Файнштейн сбит огромным внедорожником, ехавшим на большой скорости. Боулингер тогда первый месяц работал охранником торгового центра, а когда началась стрельба, запаниковал и сбежал. Не смог с этим жить, начал употреблять наркотики. Он был в отключке, когда его ударили ножом, умер после первых двух ударов, но убийца не остановился. Перебор. А самоубийства? – взволнованно продолжал Рид. – Что, если это были не самоубийства? Добавь сюда случай с матерью Хобарта… – Ситуация с матерью Хобарта выбивается из шаблона. Она не пострадала в перестрелке. Она не была жертвой, как остальные. – Она была жертвой! – Зеленые глаза Рида горели. – Может, она не была идеальной матерью, может, она была слишком слабой, но она была жертвой. Сын сделал ее жертвой. – А мотив? – Для мотива иногда достаточно безумия. Лед в стакане растаял, разбавив чай, но Эсси все равно его допила. – Может, потому ты и сидишь до сих пор в той дерьмовой квартире. Нельзя все время об этом думать, Рид. Надо жить дальше. – Я не стал бы копом, если бы не та ночь и если бы не ты. И коп во мне видит тут умысел. Я собираюсь внимательно расследовать самоубийства и несчастный случай. В свободное время, конечно. – Хорошо, хорошо. Если найдешь что-нибудь, я первая помогу тебе открыть дело. – Договорились. Из окна наверху послышался плач ребенка. – Меня зовут, – сказала Эсси. – Не хочешь зайти, остаться на ужин? – Не сегодня, спасибо. В следующий раз я сам принесу ужин. – Не откажусь. – Она собрала тюльпаны. – Спасибо за цветы, напарник. – Не за что. Развлекайся, мама. – Я научилась спать стоя. – Эсси остановилась у двери. – Мои сиськи – молочная фабрика, и я уже месяц не занималась сексом. Но знаешь, что? Это здорово. Приноси ужин. – Будет сделано. Он пошел к своей машине, думая о том, как сейчас вернется в свою дерьмовую квартиру, сунет в духовку замороженную пиццу и займется теми самоубийствами. Симона перетаскала чемоданы и коробки вниз по четырем лестничным пролетам к автомобилю подруги. «Просто небольшая развилка на дороге», – бодро сказала она себе. Развилка на дороге, и большое яркое событие для Ми – переезд в Бостон, должность в больнице «Масс-Дженерал». Ми много работала ради этого, и у нее все получится. – Куда ты все сложишь? Нужно было отправить книги по почте. – Ничего, войдет. – Ми приложила палец к виску. – У меня все спланировано. Это как тетрис. Понимая, что больше она тут ничем не поможет, Симона отступила от машины и наблюдала, как Ми загружает, расставляет и передвигает коробки. Длинный хвост черных волос Ми был просунут через заднюю петлю бейсболки «Бостон Ред Сокс». Обрезанные джинсы, розовые кроссовки, футболка «Колумбийский университет». Миниатюрные руки, – думала Симона, запоминая каждую деталь. Короткие ногти, никогда не знавшие лака. Маленький вьетнамский иероглиф, вытатуированный под большим пальцем правой руки: «Надежда». Красивые темные глаза, мягкая линия подбородка, нос с тонкими ноздрями. Большие часы на тонком левом запястье, крошечные золотые гвоздики в мочках ушей. И, конечно, мозг – ведь Ми в считаные минуты загрузила в машину все коробки. – Готово! Видела? – Да. И как я могла сомневаться?.. Только вот тебе еще одна. – Симона протянула ей коробку, которую до сих пор держала за спиной. – Открой ее, когда доберешься до места и найдешь комнату. – Я найду комнату, но открою прямо сейчас. Ми стянула ленту, сняла крышку, откинула ткань. – Ой… Сим… Миниатюрная скульптура, размером не больше руки Ми, изображала три лица. Ми, Симона и между ними – Тиш. – Я хотела сделать тебя и меня, но… она захотела быть здесь. Я думаю, так она выглядела бы. Если… – Очень красиво, – промолвила Ми сквозь слезы. – Мы красивые. И она с нами. – Она гордилась бы тобой, будущий доктор Юнг. – До доктора мне еще далеко. Она гордилась бы и тобой. Смотри, какая ты талантливая! – Ми нежно провела пальцем по лицам на миниатюре и прошептала: – Тиш стала бы звездой. – Непременно. – Первое, что я сделаю в новой квартире, это найду для нее место. – Ми осторожно прикрыла миниатюру тканью и закрыла крышку. – О боже, Сим, я буду так скучать по тебе! – Мы будем переписываться, созваниваться и общаться по «фейс-тайм». И навещать друг друга. – С кем я буду говорить, когда не смогу заснуть? – Со мной. Ты мне позвонишь. – Симона крепко обняла Ми. – Разрешаю тебе заводить новых друзей. Только не заводи новую лучшую подругу. – Ты тоже. – Ни за что. Ну, пора, – сказала она, не выпуская Ми из объятий. – Напиши мне, когда приедешь. – Я тебя люблю. – И я тебя люблю. – Симона заставила себя отойти. – Поезжай. Задай там жару, Ми-Хи. Задай жару, исцели все болезни и будь счастливой. – Задай жару, Симона, твори великое искусство и будь счастливой. Ми села за руль, надела темные очки, пряча слезы, и, в последний раз взмахнув рукой, выехала на дорогу. Симона вошла в подъезд, вернулась в квартиру и впервые в жизни начала жить одна. Она могла себе это позволить, да и не хотела никаких соседок. У нее была работа, она получала гонорары за позирование и даже продала несколько маленьких скульптур через местную галерею. Спальня Ми станет ее студией, ее мастерской. Симона немного поплакала, затем перенесла в комнату Ми художественные принадлежности из своей спальни и из своей части гостиной. Теперь не надо будет перелезать через кучу вещей, чтобы лечь в кровать. Свет в комнате Ми – поправка: в ее студии – был неплохой. Она сможет приглашать сюда моделей, и больше не придется платить за место в чужой студии. Без Ми не будет такого соблазна поболтать вечерком или пойти прогуляться. Освободится время для работы. Есть и другие друзья, уверяла себя Симона. Не «лучшие друзья» и, возможно, их не так много, но ей есть с кем общаться. Так что она не осталась совсем одна. Просто хотела некоторое время побыть одной. Проведя в квартире два часа, Симона схватила сумочку и вышла. А вернулась три часа спустя с новой прической: короткая стрижка с длинной косой челкой и синие пряди того оттенка, который в салоне назывался «Ледяной индиго». Она сделала селфи и отправила его Ми – та уже приехала в Бостон. Затем огляделась и вздохнула. Взяла один из набросков, которые приколола к доске, села и начала делать точные измерения своей модели: обнаженная женщина с длинными волнистыми волосами застыла, полуприсев, кончики пальцев одной руки касаются земли, другая рука вытянута вперед, ладонью вверх. «Что она делает? – думала Симона. – На что смотрит?» Продолжая измерения, Симона придумывала истории, размышляла над ними, отвергала. Выбирала.