И к полудню добрались до дома № 78. Я увидел, как они зашли во двор. Попятился, залез поглубже. Теперь я понял, что имел в виду Барух, когда говорил мне – и не раз повторял, – что укрытие без запасного выхода не имеет никакого смысла. Это были немцы с польскими полицаями. Мне показалось, что среди них был и один еврей в полицейской форме. У немцев в руках были странные устройства. А через некоторое время я услышал какие-то постукивания и удары: точно, это они так ищут бункеры – подземные укрытия. Наконец добрались и до моего лаза, ведущего в подвалы. Я спрятался у себя в отсеке и слышал, как один из них сказал другому по-немецки: – Надо будет расширить эту дырку и посмотреть, что там. Второй ответил: – Да чего смотреть-то? Кто сюда вообще пролезет? Я услышал какие-то шорохи и звуки, потом смех. Не удержался, выглянул в коридор и увидел, как кто-то пытается протиснуться в узкое отверстие. Видимо, это и насмешило остальных. Ему удалось просунуть внутрь одну ногу в сапоге. Они ещё некоторое время ходили по двору, я слышал их шаги. Наконец все ушли. Я не выходил до самого вечера. Моё укрытие никуда не годится. Это было ясно. И тогда я впервые задумался о тех «островках» пола, которые с одной стороны были прикреплены к заднему фасаду, а с другой – висели в воздухе над развалинами, прямо внутри дома. Сделать там укрытие – отличная идея. Да вот беда, я не птица и не умею летать… Эти «островки» были надёжно защищены от чужих взглядов. Увидеть, что там происходит, никто не мог – ни изнутри дома, ни со двора, ни с улицы, ни из соседних домов. Заметить меня можно было только в одном случае – если я сам высунусь из окна. В этом случае меня будет видно только с польской стороны. А если там сохранился такой же подоконный шкаф, как тот, остатки которого мы с мальчишками видели на нижнем этаже, то мне будет где сложить свои вещи. И для Снежка там место найдётся. Не факт, конечно, что мне удастся туда забраться, но если я каким-то образом сумею это сделать – у меня будет собственная двухэтажная квартира! А как же запасной выход? Я же не могу выпрыгнуть на улицу из окна? Впрочем, зачем прыгать – можно ведь спуститься по верёвке. Я начал думать про верёвки. Я же настоящий спец по верёвкам. И вот тут меня осенило: верёвочная лестница! После того как я буду забираться на свой «островок», я смогу затаскивать её наверх. И тогда точно никто ничего не заподозрит. Ну кому может прийти в голову, что кто-то прячется на остатках пола, висящих в воздухе в разрушенном доме? Да, но… но как я заберусь туда в самый первый раз, чтобы привязать верёвочную лестницу? Для этого мне надо будет сначала сделать деревянную приставную лестницу. Очень длинную. Вряд ли я найду деревяшки нужной длины, но, наверное, можно будет как-то соединить короткие. Главное, чтобы она выдержала меня в первый раз. Второго уже не будет. Собирать лестницу мне придётся прямо здесь, на развалинах. Это займёт время. Наверняка будет слышно, как я стучу. И тогда сюда обязательно кто-нибудь залезет. Это очень плохой план. А если работать ночью, то всё будет слышно на польской стороне. Да и днём, кстати, тоже. Хотя – зачем мне стучать? Я же могу привязать перекладины к опорам. Может быть, мне всё-таки попадутся где-нибудь длинные доски. В общем, надо будет пройтись по округе, поискать всё, что нужно, – «поработать головой», как говорит папа. Я знал много сказок про разных животных и людей, но в основном про принцев и про бедных крестьян. Обычно какой-нибудь принц или крестьянин помогал какому-нибудь животному – пчёлке или рыбке, – а оно потом платило ему добром и в трудный час могло сослужить верную службу. Например, рыбка могла достать со дна морского какой-нибудь очень нужный ключ. Я смотрел на птиц, порхающих вокруг верхнего «островка». Они то прилетали, то улетали, и я так и не сумел придумать, чем бы я мог им помочь… А даже если бы я и придумал, не факт, что они бы согласились сослужить мне службу. Я поел и лёг спать. Но всё никак не мог заснуть и долго ворочался на своём матрасе. Ночью, вернее уже под утро, мне приснилось, что я разозлился на птиц, которые будят меня каждый день ни свет ни заря. Во сне я схватил камень и швырнул им в одну птицу, потом в другую. Потом ещё камень и ещё. Я пулял камнями по этим птицам, до тех пор пока один из камней не попал в окно и не улетел на польскую сторону. Он попал в того мерзкого мальчишку, который раньше, пока всех отсюда не выселили, кидался в нас камнями. Мальчишка закричал, но почему-то женским, испуганным, голосом. И тогда я проснулся. Снаружи уже было светло. И действительно кто-то кричал. Какая-то женщина кричала на улице. Не с польской стороны, а прямо здесь. Сначала – совсем недалеко от разрушенного дома. Но её крики всё удалялись и удалялись. Я понял, как мне поднять наверх верёвочную лестницу. Очень просто! Раньше тоже иногда бывало, что я не мог найти ответ на какой-то вопрос – скажем, не мог решить задачу по арифметике. И тогда папа мне говорил: «Подумай об этом во сне, сын». И лишь в том случае, если я не мог решить задачку и утром, после сна, папа объяснял мне решение. У меня появился план. Я пойду на верёвочную фабрику, хоть это и очень далеко и придётся три раза переходить через улицу. Но я должен сделать себе настоящее укрытие. Поэтому я принесу с фабрики верёвки. В каком-нибудь доме по соседству я найду ящик с инструментами и сделаю с их помощью перекладины для лестницы из коротких деревяшек – вот уж этого добра здесь хватает. Если мне понадобится что-то распилить, я могу сделать это в глубине подвала. Раз дотуда не долетают снаружи никакие звуки, значит, и звук пилы из подвала тоже не будет слышен на улице. Для безопасности пилить лучше днём – когда на польской стороне стоит обычный дневной шум. Кроме толстой верёвки, из которой я сделаю лестницу, мне понадобится ещё одна верёвка – тонкая и длинная. Один её конец я привяжу к камню и закину камень со стороны развалин так, чтобы он перелетел над разрушенным полом и вылетел через окно. Не уверен, что получится с первого раза, но я буду пробовать, пока не добьюсь своего. Днём нельзя. Лучше ночью, чтобы на польской стороне никто не увидел, как камень с верёвкой неожиданно вылетает из пустого окна. Итак, камень упадёт вниз и протянет верёвку через окно на «островке». А я перехвачу её в одном из нижних окон, до которых гораздо легче добраться. И тогда я без проблем смогу привязать верёвочную лестницу – сначала за верёвку подтяну её до самого «островка», потом закреплю внизу конец верёвки – и заберусь по лестнице наверх. А что, если фабрику охраняют? «Ну и пусть. Всё равно я должен попытаться», – объяснял я Снежку битый час, угощая его крошками от сухарей. Крошки я щедро приправил жиром из банки. Я нежно гладил его белую шёрстку и рассказывал ему в подробностях свой план. Потом я вернул его в коробочку и аккуратно её закрыл. Сунул в карман папин пистолет и отправился в соседний дом. Для начала я поискал в квартирах ящик с инструментами. Почти сразу нашёл чемоданчик с изображением красного креста на крышке. Но там лежали не инструменты, а аптечка с бинтами и лекарствами. Наконец в одной из квартир в чулане мне попалось то, что я искал. Я взял пилу и ещё пару инструментов, которые могли мне пригодиться. Всё это я завернул в тряпку и спрятал свёрток в подъезде, в углу. Теперь можно было идти за верёвками. Дорогу до первого углового дома я знал теперь назубок, поэтому шёл быстро, не думая об осторожности. Я даже ни разу не остановился, чтобы прислушаться. Пока не добрался до чердака, где в прошлый раз у меня отобрали найденную еду. Там – ещё до того как раздался крик – я сразу почувствовал, что что-то не так. Может быть, я, сам того не заметив, уловил какой-то подозрительный шорох. Кричала маленькая девочка: «Папа!» Она не просто звала папу. Папу зовут совсем по-другому. Она кричала как человек, который попал в беду и которому нужна помощь. Я застыл на месте. Моим первым желанием было убежать. Но тут я подумал: а вдруг это маленькая Марта? Я пошёл на её голос. С той стороны теперь был слышен грубый хохот. Смеялся какой-то мужчина. Я приблизился к пролому в стене – переходу, который вёл на их чердак. Впереди в полумраке маячил здоровенный бугай с огромным мешком на плече. Он придерживал мешок одной рукой, а второй крепко держал маленькую девочку. И хотя я не смог разглядеть её лица, я узнал это платье в горошек. Ну всё! Не раздумывая, я достал пистолет, снял с предохранителя и взвёл курок. Бугай услышал щелчки и повернулся в сторону пролома. И тогда самым низким голосом, на который я только был способен, я крикнул: «Отпусти её, живо!» И спустил курок. Я так испугался! Пистолет и правда выстрелил. Пуля попала в стену, и я услышал, как во все стороны полетела штукатурка. И ещё я почувствовал странный запах. Может быть, это был запах пороха, о котором мне рассказывал папа. В первый раз с тех пор, как я увидел пистолет у папы в руках, я по-настоящему осознал, что он стреляет. По-видимому, вплоть до этого самого момента я не очень-то верил, что он работает. Результаты не заставили себя ждать. Бугай бросил мешок, отпустил девочку и драпанул с чердака вниз по лестнице. Если бы я сам так не испугался из-за выстрела, я бы точно засмеялся. Марта застыла на месте, как будто у неё отнялись ноги. Уверен, она бы тоже с радостью сбежала, но от страха не могла пошевелиться. Я перелез через пролом к ней на чердак. – Это я, – сказал я ей, – мальчик, у которого вы забрали еду. Помнишь меня? Я шагнул к ней. Она отшатнулась и начала пятиться, как если бы это был не я, а какой-нибудь немец. – Ты ела сахар, а твой папа пытался меня поймать. Вспомнила? Тебя зовут Марта. Она остановилась. – А кто сейчас так кричал? Я попытался проделать с голосом ту же штуку, что и несколько секунд назад. У меня не очень-то получилось, хотя, кажется, голос всё равно был довольно низким. – Это я так кричал, – пробасил я. Мне показалось, что она улыбнулась. – А что это был за БУМ? – Это я метко запустил камнем по огромной жестяной бочке. – Звук был такой… как будто кто-то выстрелил, – сказала Марта дрожащим голоском. – И тут даже что-то со стены упало. Она обернулась и показала пальцем на стену позади себя. Я ничего не ответил. – А вдруг он вернётся, что тогда будет? – со страхом спросила Марта. – Ты вообще откуда тут взялась? – Я устала в укрытии сидеть. Мне нельзя было выходить, но папа и мама ушли искать еду. Я хотела только немножко погулять. Там у нас очень темно и тесно. И тут вдруг он меня схватил. – Пойдём к тебе в укрытие. Если хочешь, я побуду с тобой, пока твои папа и мама не вернутся, – предложил я. Она не сразу ответила. Подошла ко мне поближе и прошептала: – Мне никому-никому нельзя рассказывать, где наше укрытие. Папа меня убьёт. – Хорошо, – сказал я, – тогда давай пойдём на соседний чердак и спрячемся там. – А вдруг папа и мама вернутся и не найдут меня в укрытии? Как же давно я ни с кем не разговаривал! Мне было так приятно общаться, пусть даже и с маленькой девочкой. Раз она не хочет со мной оставаться, я не могу её заставить. «Ну так хотя бы ещё чуть-чуть поговорю с ней», – подумал я и спросил: – Сколько тебе лет? – Девять. – А я думал, восемь. – Я просто невысокая. А тебе сколько лет? – Двенадцать. Вернее, одиннадцать с половиной. А вы где раньше жили? – В гетто. Она рассказала мне, где они жили в гетто и где – до войны. Потом рассказала про своих кукол, которые остались в старой квартире. Сейчас у неё есть только одна кукла из дома и ещё одна, которую папа нашёл для неё здесь, в чьей-то квартире. Я рассказал ей про свою белую мышку. Она испугалась: – Ты её прямо трогаешь руками? – Да. – А она тебя не кусает? Не заражает болезнями? Это было очень смешно. Я совсем забыл, что очень многие люди боятся мышей, так же как старый Барух. – Между прочим, – сказал я, – мыши уже три тысячи лет назад были домашними животными. – Откуда ты знаешь? – Из энциклопедии. – Мне нужно идти, – вдруг сказала Марта. – Я должна вернуться в укрытие. Я кивнул. – А ты куда пойдёшь? – Я пойду на верёвочную фабрику. Это далеко. Мне нужно кое-что оттуда забрать. – А ты не боишься? – Бывает иногда. Тогда она сняла заколку-бабочку со своей косички и протянула мне. Я взял заколку, и Марта ушла. Я немного постоял и послушал, как она спускается вниз по ступенькам. Потом нашёл на чердаке место посветлее и внимательно рассмотрел её подарок. Я даже не сказал ей, как меня зовут. 9. Мародеры С чердака на фабрике нужно было спускаться по железной приставной лестнице. Я проверил, не шатается ли она. Папа тоже так всегда делал. Лестница стояла крепко. Я спустился вниз. Прошёл по коридорам на цыпочках. Все двери были закрыты и заперты. Дверь на склад тоже. Я посмотрел через окно во двор. И тут я увидел охранника. Он сидел посреди двора на скамейке под тополем и курил. На нём была кожаная куртка и кожаные сапоги. Я его не знал и раньше на фабрике никогда не встречал. На закрытый склад можно было попасть через одно из боковых окошек. Но только в том случае, если они не заперты. И если во дворе не сидит охранник. Если бы да кабы… Как ни жаль, но, похоже, мне придётся уйти отсюда с пустыми руками и по дороге домой собирать бельевые верёвки на чердаках. Ну и ладно. Значит, так тому и быть. Из бельевых верёвок тоже можно сплести лестницу. И всё же я не уходил. Я чувствовал, как будто фабрика – это немножко мой дом. Наш склад. Не наш, конечно, а немцев, но всё-таки мы с папой и Барухом проработали здесь с самой зимы. Охранник поднял голову и бросил взгляд на окно, из которого я смотрел на двор. Как будто почувствовал, что кто-то за ним наблюдает. Я не сдвинулся с места. Я стоял на достаточном расстоянии от оконного стекла. Охранник меня не видел. Он ещё некоторое время сидел, а потом встал и начал прогуливаться по двору. И тут кто-то постучал в железную калитку на входе. Не просто постучал, а условным стуком: два раза, перерыв, три раза, перерыв, затем пять раз подряд, снова перерыв и ещё один последний раз. Охранник подошёл к калитке и открыл её. Она заскрипела таким знакомым, почти родным скрипом.