Я проверил ещё несколько квартир в доме. Все они стояли открытыми. Был такой приказ – не запирать двери оставленных квартир, чтобы можно было потом без шума зайти внутрь и найти тех, кто остался и спрятался. Я заходил на кухни и искал там. Но люди либо забирали еду с собой, либо так хорошо её прятали, что ничего не найдёшь. Я открывал платяные шкафы. Они были полны сокровищ: одежда мужская, женская и детская, полотенца, простыни, нижнее бельё. Я начал вытаскивать вещи из шкафов и выносить их на лестничную площадку, складывать в кучу. Куча всё росла и росла. Но вот книг было на удивление мало. Видимо, только в первой квартире жил ребёнок, который любил читать. Я расстелил на полу пару одеял и начал отбирать вещи из кучи и складывать на одеяла. В куче были три очень хороших костюма. Я взял все три для папы. Я ведь не знал, какой у него размер и какой из костюмов ему подойдёт. Ещё я нашёл мужское пальто, большое и тёплое. Его я взял тоже. Потом увязал отобранные вещи в тюки и попытался поднять один из них. Он был неподъёмным. «А что же будет со всеми другими квартирами во всех других домах – в них ведь, наверно, тоже полным-полно вещей? – Эта мысль захватила меня. – Как я соберу все эти вещи один, без помощников?» Я вдруг как будто обессилел, опустился на свои тюки и очень ясно понял, что занимаюсь полной ерундой. Зачем мне все эти вещи? Что я буду с ними делать? Никто не знает, сколько ещё мне придётся сидеть в подвале и ждать, пока за мной придёт папа. А когда он придёт, мы же не сможем тащить всё это на себе – с такими тюками далеко не убежишь. Раньше, когда здесь ещё жили люди и работали магазины, мы могли бы продать это добро полякам, и заработать кучу денег, и получить кучу еды. А теперь? Я смотрел на гору вещей, которую не жалея сил собирал полдня. Я так устал. Со злости я пнул гору, и часть одежды разлетелась по лестнице. Надо сделать по-другому. Я сложил на одеяло одежду, которая подходила мне по размеру. Добавил несколько полотенец и простыней. Всё-таки взял пальто и один костюм для папы. Ещё я нашёл старую лоснящуюся кепку – бывшее солдатское кепи, такие носили почти все мальчишки на польской стороне. Я радостно натянул кепку себе на голову. Кроме тюка с вещами я ещё взял стопку книг, связав их верёвочкой. Когда я дотащил вещи и книги до своего лаза, мне пришлось разобрать тюк и затаскивать вещи по одной – иначе они не пролезали. До темноты я ещё успел сходить и принести себе матрас. Выбрал такой, чтобы помягче. А под конец я даже нашёл маленький складной стул, и мне удалось протащить его в лаз. Ночью я проснулся. Откуда-то доносились голоса. Может быть, из того дома, в котором я побывал вчера. Потом я долго не мог заснуть. Но на развалины так никто и не приходил. С утра я снова пошёл в соседний дом. Я действовал осторожно. Вокруг была тишина. Я уже знал, что мне нужно искать: свечи и еду. Больше мне ничего не нужно. Может быть, возьму книжку, если хорошая попадётся. Куча, которую я собрал вчера, исчезла. Мародёры приходили ночью и забрали все вещи. Ну и на здоровье. В квартирах, где ещё вчера всё стояло на своих местах, сегодня всё было перевёрнуто вверх дном, как после погрома. Я нащупал в кармане папин пистолет. Потом я поднялся на чердак. Папа объяснял мне, что во многих домах есть переходы с чердака на чердак. А иногда и с чердака в квартиру. Евреи специально устраивали себе такие переходы, чтобы, не выходя на улицу, перемещаться из дома в дом во время комендантского часа или в чрезвычайных случаях. Папа не обманул. Каждый раз останавливаясь и прислушиваясь, я переходил из дома в дом. Из квартиры в квартиру. В одной из них я нашёл большой хлебный нож и взял его себе. Еды нигде не было. Я поднял валявшийся на полу рюкзак. Вытащил из него все вещи и по дороге складывал туда бутылки. Перед тем как возвращаться, я наполнил их водой. Может быть, папа придёт только через неделю. А бродить вот так по квартирам каждый день страшно и небезопасно. Жаль, конечно, что нельзя пользоваться водой, которая есть в доме № 78, на птичьем «островке», и приходится собирать бутылки. Следующие три дня я читал книжки и питался тем, что мне дали Грины. Еды становилось всё меньше. Никто не приходил на развалины, и папы не было. Прошла уже целая неделя. Я начал беспокоиться. Что со мной будет? Барух мне ясно сказал: «Жди там неделю, месяц и даже целый год». Неужели это серьёзно – про «целый год»? Наверное, он просто хотел сказать, что ждать в разрушенном доме придётся долго? Я достал Снежка из коробочки и поиграл с ним немного в нашу игру: спрятал крошки от сухарей сначала под матрас, а потом – в другом отсеке. Он искал их по моему свистку и оба раза нашёл. Как раньше, у нас дома. Снежок был очень умной мышкой. 7. Мне хочется есть, но они тоже голодные Я считал дни. Сначала отмечал их углём на стене. Потом я решил ещё раз сходить в квартиру, где жил ребёнок, который любил читать. Оттуда я принёс карандаши и тетрадки – мародёры не стали их брать. Я подумал: а может, мне вести дневник? Я начал отмечать дни в тетрадке. На обложке вывел большими буквами «ДНЕВНИК». Но внутри я так ничего и не написал, кроме своего имени и – на восьмой день, утром – одного предложения: «Есть хочется». Снова идти к Гринам я не хотел. Конечно, в конце концов они бы мне открыли, иначе я опять начал бы кричать и тогда кто-нибудь мог бы их обнаружить. Но пока что я решил поискать припасы в дальних домах, вдруг мне удастся найти тайник. Или даже укрытие, и меня там встретят добрые люди, с которыми я мог бы остаться жить… Нет. Я должен буду вернуться сюда и ждать папу. И будь что будет. Снежок тоже хотел есть. Я взял его с собой и осторожно перебрался в соседний дом. Мне показалось, что правильнее будет идти на поиски днём. По ночам я всё чаще слышал шаги и голоса. Может быть, потому что ночью слышимость гораздо лучше. А может, потому что мародёры явно предпочитали ночь. Я шёл через чердаки, уходя всё дальше от развалин, пока не добрался до углового дома. Там мне пришлось спуститься и выйти на улицу. Я посмотрел туда-сюда и быстро перебежал на другую сторону. В домах на этой стороне я ещё ни разу не был. Я достал Снежка из кармана и свистнул ему: «Ищи еду». Эта идея пришла мне в голову неожиданно. Хотя я ничего в этот раз и не спрятал, но ведь он ищет явно лучше, чем я. Может, чего-нибудь и найдёт. Он и правда сразу нашёл какие-то крошки в углу. Но я ему их не дал, несмотря на то что он, бедняжка, пищал изо всех сил. Мне нужно было, чтобы он нашёл настоящую еду, которую смогу есть и я. Сначала я даже сердился на него: почему он не находит?! Но потом мне стало стыдно. В конце концов, может, здесь и правда нет еды… А что будет, если папа придёт к разрушенному дому именно сейчас, а я не там? Я так испугался при мысли об этом, что схватил Снежка и побежал обратно на развалины. Моей первой идеей было оставить папе записку. Но я быстро понял, что это очень глупая затея. Потом я придумал написать ему зашифрованное послание на кирпиче – у нас с папой был секретный шифр, в котором использовались только цифры. Поэтому человек непосвящённый, надеялся я, даже если и увидит этот кирпич, то подумает, что это просто какой-то номер. Да он его, наверное, даже и не заметит. Если всё-таки заметит и что-то заподозрит, тогда, конечно, дело плохо, но не мог же я сидеть тут всё время. А так, если я буду знать, что оставил папе сообщение, мне будет как-то спокойнее совершать вылазки из своего нового «дома». Больше в этот день я никуда не пошёл. Снежок отыскал какие-то застарелые крошки в рюкзаке Баруха. А я выпил немного воды и лёг спать голодным. На следующий день я проснулся очень рано и с первыми лучами солнца отправился в путь. Снежок сидел у меня в кармане. Дорогу я уже знал, и путешествие заняло у меня гораздо меньше времени, хотя и в этот раз я часто останавливался, чтобы прислушаться и оглядеться. Я боялся мародёров. Хотя и не так сильно, как вчера. Но всё равно, когда я перебегал через улицу на другую сторону, моё сердце колотилось сильно-сильно. А вдруг кто-то смотрит на меня прямо сейчас из какого-нибудь окна? Какой-нибудь мародёр или доносчик? Или полицай, которого здесь посадили ловить беглецов? «Снежок, – сказал я мышонку. – Если ты не хочешь снова идти к Гринам – а ты ведь знаешь, что будет, если я тебя опять туда принесу, да? – ты должен обязательно найти нам какую-нибудь еду!» Я шёл за ним, как ходят сыщики за собакой-ищейкой. Я свистел ему: «Ищи еду». И он искал. В этот раз я решил, что мы будем искать не в квартирах, а на чердаке. У нас ведь и у самих укрытие было на чердаке. А в укрытии были съестные припасы. Неожиданно Снежок исчез. Я свистнул ему: «Ко мне», но он не пришёл. Я опустился на колени и пополз по полу, пытаясь отыскать какую-нибудь дырку, щель, в которую он мог залезть. Жаль, что я не взял фонарик! Снаружи было светло, но на чердаке царил полумрак. Я снова свистнул. И ещё раз. А что, если я его потеряю? Потеряю своего маленького, своего единственного друга? Я почувствовал, что сейчас расплачусь. Почему я не привязал его на верёвочку? И тут вдруг этот паршивец выскочил откуда ни возьмись и принялся довольно облизываться. – Что ты ел?! Разумеется, он не мог мне ответить. Я тщательно осмотрел это место, проверил его сантиметр за сантиметром. Так и есть! Это тайное укрытие. Теперь мне было ясно, что часть крыши как будто куда-то подевалась. Но как же здорово устроено! Вообще не заметно, надо очень постараться, чтобы увидеть. Отличная работа. Даже лучше, чем то укрытие, которое мы сделали с папой. А вдруг там внутри люди? Хотя тогда бы они, наверное, поймали Снежка. С другой стороны, он мог незаметно залезть под какой-нибудь мешок, так что никто даже и не догадался бы о его присутствии. Может быть, те, кто внутри, уже услышали меня и сидят там неподвижно. Я сказал громким шёпотом: – Я еврейский мальчик. Я ищу еду. Откройте! В ответ – тишина. А я сам? Вот стал бы я выдавать себя и своё укрытие, если бы кто-нибудь прошептал мне такое? Разумеется, нет! Ведь доносчики легко могут использовать ребёнка как приманку. Или это может оказаться доносчица, которая специально говорит детским голосом. Я ещё раз хорошенько всё осмотрел. Отодвинул старый шкаф. Потом нажал на доску, которая показалась мне не очень плотно пригнанной. Я нашёл! Нашёл маленькое укрытие. Людей в нём не было, но было полмешка картошки. И что мне с ним делать? Интересно, а сырую картошку можно есть? Я попробовал. Ну да, вполне можно. И тут я обнаружил потайную полку, на которой лежал пакет с сухарями. Ещё там стояло несколько банок с консервами, на вид – сардины. Сгущёнка, повидло, две баночки с жиром, большой пакет муки. И сахар. Я сразу взял целую горсть. Потом я устроил себе пир. Снежок к этому времени уже мирно спал у меня в кармане. Кто-то шёл сюда. Хозяин укрытия? Я застыл на месте. Кто-то шёл сюда. Медленно. Всё ближе и ближе. Их было двое. Я слышал, как они перешёптываются. Нет, приближавшихся было трое. Шептались двое из них: мужчина и женщина. А третий молчал, мне были слышны только его маленькие, лёгкие шаги. Как будто это шёл ребёнок. Женщина сказала: – Я говорю тебе, здесь кто-то есть. – Марта, сиди здесь и не двигайся, – сказал мужской голос. – А ты постой и послушай, не идёт ли кто по лестнице. Я допустил грубую ошибку. Мне надо было спрятаться внутри укрытия. Вернуть всё на место: шкаф и доску. – Ах! – воскликнул он, увидев, как я ем, и тут же сам набросился на еду. – Идите сюда! – позвал он, и они вошли. Мать и дочь. На девочке было платье в горошек. Они не обращали на меня никакого внимания. Как если бы меня вообще не было. Они сели и принялись торопливо поедать мою еду. – С кем ты тут прячешься? – спросил мужчина с набитым ртом. Я понял, почему они так торопятся. Я понял это, но, к сожалению, не сразу, а позднее, когда обдумывал произошедшее. Я должен был им сказать, например: «Мой папа и два его брата скоро вернутся, и если вы не провалите отсюда вот прямо сейчас, то…» Ну или что-нибудь в этом роде. Но я, особо не раздумывая, сказал: – Это не моё укрытие. Но я его нашёл. И всю еду. – И я его нашёл. И еду тоже, – сказал мужчина. Он перестал есть и начал складывать все продукты в мешок, который держала его жена. – Это моя еда! – закричал я. – Заткнись, придурок! Вот я тебе сейчас врежу, – огрызнулся мужчина и залепил мне пощёчину. – Марек, оставь мальчишку в покое, – сказала женщина. – А ты, мальчик, не кричи, – обратилась она ко мне. Девочке на вид было лет восемь или девять. Точнее я не мог определить. Она посматривала на меня с любопытством и ела сахар. Мне она показалась довольно симпатичной. Они закончили собирать еду в свой мешок и собрались уходить. И тогда я сказал: – Я нашёл эту еду. Вы не можете забрать всё. – Где ты прячешься? Сколько вас там? – спросил этот Марек. – Я один. И снова я ошибся. Нельзя было говорить ему правду. Я должен был сказать, что нас целый отряд. И что мои старшие товарищи отыщут место, где эти трое прячутся, и вот тогда-то им мало не покажется. – Где? – снова спросил мужчина. Я пожал плечами. – Дай ему немного еды, – вдруг сказала женщина. – Ещё чего! – ответил он. – Мальчишку скоро поймают, а мы всю войну можем отсиживаться, если у нас будет достаточно еды. Он отдал жене мешок с припасами, а сам взвалил на плечо картошку. Они вышли из укрытия. Я вышел вслед за ними. – А ну проваливай! – мужчина погрозил мне кулаком. Я ничего не ответил. Просто продолжал идти за ними на безопасном расстоянии. Он опустил мешок с картошкой и кинулся на меня. Я отпрыгнул и побежал. Пробежал через весь чердак и по переходу попал на чердак соседнего дома. Мужчина – за мной. Женщина и девочка едва поспевали за нами. – Я не знал, что здесь есть проход, – сказал мужчина. – Мальчишка, видно, из соседнего дома пришёл. – И что ты сделаешь, когда его поймаешь? – Придушу мерзавца, – мужчина вдруг разозлился. – Что ты несёшь, Марек, – сказала женщина. – Представь себе, что на его месте была бы Марта. Ходила бы здесь совсем одна… Интересно, женщины всегда добрее мужчин? Наверное. Может быть, за исключением жестоких амазонок, про которых я читал в одной книжке. Они вернулись к мешкам, а я снова поплёлся вслед за ними, как раньше. Только теперь на более безопасном расстоянии, пристально следя за каждым их движением. – Папа, – сказала девочка. – Дай ему немножко еды. – Марта, закрой свой рот, – отрезал он. Но остановился и опустил мешок с картошкой. Вздохнул. Потом взял у жены второй мешок и достал оттуда немного сухарей, банку сгущёнки и баночку повидла. Женщина подняла с полу старую газету, свернула её в кулёк, как в магазине, и насыпала туда немного сахару. – Эй, хватит! – разозлился мужчина. Они положили всё на пол и подозвали меня, чтобы я это забрал. Но я не подошёл. Тогда они просто взяли свои мешки и ушли. И только после этого я пошёл и взял то, что они оставили. Это было совсем немного. Может, хватит дня на три. Или на четыре. Ведь сегодня я уже поел. А значит, выиграл ещё день. Папа может появиться в любой момент. 8. Пистолет выстрелил (взаправду) На следующий день я снова собрался на поиски еды, хотя и не особо рассчитывал на то, что тайники с припасами будут попадаться мне каждый раз. Но я надеялся: вдруг мне всё-таки удастся отыскать хоть что-нибудь съедобное в какой-нибудь квартире. Это было раннее утро. Едва я выбрался наружу, как услышал выстрелы и рёв мотора. Звуки определённо шли с нашей улицы, а не с польской стороны. Я решил остаться в подвале. Затаился у самого выхода, чтобы видеть двор, и прислушивался к доносившимся снаружи звукам. Откуда-то издалека донеслись крики. Потом наступила тишина. Потом снова кто-то закричал. Так продолжалось примерно до полудня. Они искали.