– Ты прав. – Мне нужно пи-пи! – объявляет Джун. – Мне нужно снимать коньки? – К счастью, нет, – говорю я, потому что вся дорога до раздевалки выложена черным резиновым покрытием. – Я ее отведу, – предлагает Хейли. – Мне бы тоже не помешало сделать пит-стоп. А ты можешь остаться и дальше проигрывать Либби в гонках. Моя вторая дочка с обожанием смотрит на Хейли. – Я быстрее папочки! – Я видела! – Хейли взъерошивает макушку Либби. – Не теряй скорость и, может быть, однажды ты тоже будешь профессиональной хоккеисткой. – Нет, – возражает Либби и смотрит куда-то за спину Хейли. – Я хочу вот так! Мы все поворачиваем головы к другой стороне катка. Там молодая женщина в черных легинсах и ярко-зеленом свитере взяла на себя задачу развлекать ждущих детей. Я ее не узнаю. Она крутится спиной вперед. Потом она опускает носок и подпрыгивает, делая как минимум два полных оборота в воздухе и безупречно приземляясь на лед. Я тихонько посвистываю. – Вау. Кто это? – спрашиваю я товарища. О’Коннор не отвечает, поэтому я оборачиваюсь к нему. Его лицо бледнее поганки. А потом тут же краснее мухомора. – Что за х… – Хитрость, – подхватывает Хейли. – Вы с ней знакомы? О’Коннор открывает и сразу закрывает рот. Потом делает это снова и только потом хмурится. – Я ухожу. Увидимся позже. – И он уезжает от нас с опущенными плечами и сжатыми в кулаки руками. Никаких больше заячьих прыг-скоков. Хейли вопрошающе на меня смотрит, но я только развожу руками. – Мне правда нужно идти, – говорит Джун и скрещивает ножки. Хейли снова вся внимание. – Прости, жучок, я засмотрелась на красивую девушку. Идем, помогу. – Я смотрю, как Хейли уводит мою дочку со льда, и мое сердце разрывает грудь. Она так хорошо обходится с моими девочками. Она так хорошо им подходит. Жалко только, что Кара не большая любительница Хейли. Моя бывшая недавно начала меня отчитывать за то, что Хейли проводит неприлично много времени с нашими детьми. Но, что еще хуже, она пыталась отобрать у меня время, которое я с ними провожу. На самом деле она в упор отказывалась отпускать сегодня девочек на семейные катания, называя их слишком «опасными». Я сказал ей, что организаторы не были намерены раздавать детям клюшки и побуждать их драться. Ради всего святого, это мероприятие для уязвимых детей. В конце концов Кара успокоилась и согласилась, хотя, когда она узнала, что Хейли тоже идет, она прямо оскалилась. В последнее время мне приходится собирать все терпение в кулак, чтобы не ругаться с ней. Парень Кары проводит с детьми уйму времени, и, как вы видите, я не затеваю ссор по этому поводу. Кроме того, у Кары нет ни малейшего права говорить мне, что прилично, а что – нет. Она мне вообще изменила. Или, по крайней мере, возможно, изменила. Я очень стараюсь не думать об этом – о еженедельных свиданиях Кары и Дантиста Дэна, которые начались еще задолго до того, как я подписал бумаги на развод… – Папочка! Давай еще раз наперегонки! – упрашивает Либби. Мои губы поднимаются в улыбке, я готов ей потакать во всем. – Давай, Либби-Лу. И мы снова прогоняем одно и то же – Либби дурит меня и стартует раньше времени, а я притворяюсь, что не умею двигаться на коньках. – У девчонки талант, – замечает Уэсли, подъезжая к нам. – Думал когда-нибудь отдать ее на уроки хоккея? – Кажется, ее больше интересует фигурное катание, – говорю я. И снова Либби прикована взглядом к симпатичной брюнетке и ее изящным вращениям. – Кто это, кстати? – Помнишь, Хэл говорил, что у нас будет новый тренер по катанию? Это она. – Не может быть! – Ей-богу, это смешно. У половины команды будут свисать языки, потому что у девушки есть на что посмотреть. А вторая половина встанет на дыбы, потому что не захочет, чтобы женщина-тренер говорила им, что делать. – Будет интересно на это посмотреть. – Точно, – хмыкает Уэсли. И мы видим, как какой-то незнакомый парень подъезжает к фигуристке и берет ее за руку. И вот они оба бегут вдоль бортиков спиной вперед. Потом она подъезжает ближе к партнеру, и он поднимает ее в воздух. Дети взрываются аплодисментами, когда она приземляется на одну ногу и легко скользит назад. – Папочка! Давай тоже так сделаем! – говорит Либби и тянет меня за руку. – Подкинь меня, ладно? – Я не буду тебя подкидывать, – говорю я, а Уэсли хихикает над бесстрашием моей дочери. – Почему? – Во-первых, потому что твоя мама… Но она не слушает. Либби сбегает от моих нудных взрослых россказней и начинает ездить по кругу со всей возможной скоростью. Она раскидывает руки по сторонам и пытается вращаться, но у нее запутываются ноги, и она летит вниз. – Милая! – кричу я. – Не… – Все нормально, – говорит она и быстро поднимается. Она снова ездит по кругу, разгоняется, и ее волосы развеваются из-под шапки. – Смотри, как быстро я могу… И дальше мы с Уэсли смотрим все, будто в замедленном движении. В одну минуту она еще носится по кругу, и ее белые коньки забрасывают все ледяной крошкой. В другую – на ее пути попадаются санки. Она не останавливается. Я открываю рот, чтобы предупредить ее, но она в этот момент мчится прямо на веревку, за которую Лемминг тянет санки. Либби ударяется об нее, и я уже готов бежать к ней. Но Либби не отскакивает от веревки, как я ожидал, а перелетает через нее. У меня душа уходит в пятки, когда я вижу, что она летит головой вниз. Но она переворачивается в воздухе и падает на бок. Она сжимается на льду, начинает бить воздух ногами и плакать громче, чем мама Райли на домашней игре. Страх и адреналин в крови толкают меня вперед. Я подбегаю к своей малышке и сгребаю ее в охапку. Лемминг еще даже не успевает повернуть сани и уставиться на нас. – О, боже! – кричит мой товарищ. – Что произошло? Конечно, это не его вина. Но я даже не отвечаю. Я внимательно рассматриваю заплаканное лицо Либби. – Где болит? – спрашиваю я. – Моя… р-рука… – плачет она. И, боже мой, руки не должны выгибаться в таких местах. Это выглядит как насмешка над переломом. Перед тем, как переключиться в режим «все исправить», я успеваю подумать о двух вещах. Первое: надеюсь, моя дочка сейчас не увидит, как ее папа плачет. И второе: Кара меня убьет. Из-за радиаторов Мэтт – Что ты сделал с нашим ребенком!!!! Я держу себя в руках, когда Кара в ужасе орет на меня через всю комнату ожидания. Даже в том, как она шагает ко мне на своих высоких каблуках, слышится ярость. Сзади за ней еле-еле поспевает ее дантист. Я бросаю взгляд к дальнему углу, где Хейли сидит с Джун. Они вместе едят «Эм-энд-Эмс» и листают какой-то журнал. – Кара. – Я пытаюсь предупредить ее голосом, но ей не важно, что нас услышат. – Успокойся. – Я НЕ успокоюсь! – визжит она. – Я оставляю ее с тобой на два часа и… – Прекрати, – отрезаю я. Получается громче, чем я планировал, и несколько голов оглядываются на нас. Я не обращаю внимания на зрителей и смотрю на Кару – действительно смотрю на нее. Она, как всегда, одета безупречно, но ее глаза покраснели и губы сжались в одну тонкую полоску от переживаний. Она кажется измученной. – Я знаю, что тебе страшно, – говорю я спокойно. – Но с Либби все будет в порядке. – Никогда больше, – шипит она. – Я говорила тебе, это была плохая… Я поднимаю руку. – Нет. Не выставляй меня бестолковым нянем, который не может позаботиться о собственном ребенке. Я ее отец, а несчастные случаи случаются. – При мне – нет, – злобно отвечает Кара. Постучи по дереву, дурочка… Я делаю глубокий вдох и копаю глубже, чтобы найти последний запас спокойствия. На льду я могу схватиться с любым соперником – хоть с костоломом шесть на четыре – и остаться хладнокровным. Но Кара сводит меня с ума. Не в хорошем смысле. [40] – Давай я расскажу тебе, что я понял, ладно? – Ничего! – орет она. – Ты никогда ничего не понимаешь. Ты никогда больше не поведешь их ни на одно свое командное мероприятие, никогда. Последние несколько месяцев я изо всех сил пытался по-человечески общаться с Карой. Я хотел прекратить наши вечные склоки. Но когда она устанавливает такие правила, я знаю, что должен прекратить эту в ту же секунду.