– Хейли! – Он вскакивает со стула и обходит стол. – Господи, Хейлс. – Он обнимает меня своей худощавой рукой. – Я не хочу, чтобы ты уходила. Думаешь, мне хочется самому управлять этим всем? Что в этом хорошего? Я сглатываю рыдание. – Я слышала, как он говорил с тобой несколько месяцев назад. Тогда я подумала, что ты мог бы на это пойти. – Клянусь, идеи хуже я никогда не слышал. Ни за что. – Ни хренули, – говорю я и издаю что-то среднее между смешком и икотой. – Ты ему показал, где раки зимуют. – Замолчи. – Джексон щиплет меня. – Я взбесился. Я хихикаю. И он тоже хихикает. – Этот год весь какой-то бешеный. – Да. И это круто. – Он улыбается мне своей слегка кривоватой улыбкой. До боли знакомой и родной. – У тебя, э, безумный роман с хоккеистом. Ничего, что я ненадолго об этом заговорю? – Конечно. И у нас все идет отлично. На следующей неделе мы вместе идем на семейные катания. Я буду кататься рядом со всей командой. Он пожимает мое плечо. – Звучит прекрасно. – А у тебя безумный роман с… – В моей памяти внезапно всплывает та коробка с секс-игрушками, которую я распаковала. – Э, я рада, что вы… что вам весело с Мелиндой. Он выпрямляется и садится на край моего стола. – Она заводная, – говорит он, и его уши краснеют. – Это… отлично, – говорю я, стараясь удержаться от смеха. – Все те наручники… – Давай больше никогда не будем об этом говорить. – Хорошо! – я немедленно соглашаюсь. – Давай поговорим о весенней рекламной кампании. Она должна быть невероятной. – Самой весенней, – поддерживает он. – В весенних цветах, например… с розовым леопардовым принтом, – говорю я. – Хейли! Мы оба начинаем смеяться. Снова. Как много людей Мэтт – БЛЕЙКИ! МЫ ЗДЕСЬ! Мама Блейка Райли любит появляться громко. Все до единого люди на арене поворачивают головы к ней, миссис Райли опускает на лед истертые черные коньки, расставляет руки и едет к своему сыну, который сейчас стоит у бортика с Джесс и Джейми Каннинг. – Ты принесла беруши? – спрашиваю я у Хейли, которая скользит слева от меня. Она держит за руку Джун, а Либби держится за меня. – Тш-ш, – приструняет меня Хейли. – Она милая женщина. Я не говорю, что она не милая. Но миссис Райли еще и самая громкая женщина на планете, а возможно, и во всей галактике. Но ей можно, потому что она также наша самая большая фанатка. Или, по крайней мере, она составляет достойную конкуренцию Хейли. Кажется, я никогда не встречал двух женщин, так сильно помешанных на хоккее. Этим утром на катке нет клюшек и шайб, только люди. Команда проводит совместное благотворительное мероприятие для трех детских благотворительных фондов Торонто. Два из них помогают бедным районам и молодежи в зоне риска и один – детскому госпиталю. И последнее значит, что несколько наших посетителей не могут находиться на льду одновременно. Многие ребята слишком больны, чтобы кататься, поэтому они сидят укутанными на трибунах у обогревателей. По два или три за раз мои друзья по команде выводят их на ринг на санках и возят за собой, чтобы показать, как круто летать по скользкой поверхности. Уилл О’Коннор едет ко мне. В талии он запряжен в сани, на которых он катает ребенка неопределенного возраста. На голове у него шапка и, я полагаю, нет волос. Ноги у этого мальчика длиннее, чем у моих девчонок, но весит бедняга, наверное, не больше, чем мои дошкольницы. Но даже при этом он улыбается до ушей, пока О’Коннор пританцовывает с грацией полярного медведя. Он даже поет. Вероятно, все сегодня веселятся. Даже наш убежденный кобель. Пока другие дети ждут своей очереди, игроки ездят перед трибунами и выпендриваются. Селфи и автографы будут позже. А сейчас я могу наслаждаться прохладой на лице и тремя любимыми девочками рядом. Это закрытое мероприятие для игроков, их семей и детей из благотворительности, а также некоторых избранных представителей прессы. Это мой любимый вечер из принудительных. Никаких смокингов, никакого трепа, только веселье. – КАК МНОГО ЛЮДЕЙ! – Она громкая, – шепчет Либби и смотрит на меня громадными глазенками. Я едва слышно хихикаю. – Конечно. – Кто эта девушка рядом с Джесс? – с любопытством спрашивает Хейли, трогая меня за руку. Я перевожу взгляд на смеющуюся энергичную девочку-подростка, которая стоит рядом с девушкой Блейка. – О, ничего себе. Думаю, это Лайла, – удивленно говорю я, когда наконец-то узнаю ее. – Помнишь, Джесс рассказывала, что по своей сестринской программе работает в отделении с детьми, больными раком? Это одна из девочек, с которыми она там познакомилась. Райли говорил, что она чертовски долго болела, но сейчас у нее наступила ремиссия. Глаза Хейли наполняются слезами, когда она смотрит на симпатичную девчонку. Мне нравится ее чувствительность, ее эмпатия к людям, даже посторонним. – Папочка! – прерывает нас Либби. – Давай кататься! Я отвечаю ей улыбкой. – Конечно. Хочешь наперегонки до бортика? Ее лицо озаряется радостью. – Давай! Раз… два… Маленький бесенок бросается вперед до того, как звучит «три», и я притворно рычу от разочарования, когда она несется вперед в своей розовой курточке. Что ж, мы оба знаем, что я ей поддаюсь. Своим детям я всегда готов проигрывать, если их это порадует. Даже когда я еду медленно, Либби не сильно меня обгоняет. У нее крошечные ножки, но огромный запал. Она яростно машет руками, чтобы набрать скорость. Я притормаживаю еще сильнее, жду, пока ей остается всего ярд до бортика, а потом делаю вид, что мчался со всех ног.[39] – Ты шустрая! – Я приезжаю на добрых десять секунд позже, чем она, с такой одышкой, будто разучился дышать. – Когда ты стала такой быстрой? Она ухмыляется. – В четыре годика. У меня с губ срывается смешок. Мои крошки такие забавные. Хейли с Джун плавно едут дольше, и мой смех сменяется другого рода улыбкой. На Джун такая же куртка, как у Либби, только ярко-фиолетовая. А на Хейли серый шерстяной свитер, узкие джинсы и плотный красный шарф на шее. Она выглядит потрясающе. Иногда мне трудно поверить, что она моя. И уж конечно я не могу поверить, что был готов бросить это все. Мне до сих пор стыдно, что я пропустил ее награждение, и я точно чувствую себя виноватым за то, что не провожу с ней так много времени, как хотелось бы. Но мы оба работаем над отношениями, и у нас получается. Мы часто переписываемся и видимся, когда я дома, и мы даже обсуждали ее поездку в Даллас, где мы будем играть на следующей неделе. Самолет увезет нас домой на следующий вечер после игры, поэтому у нас будет целая ночь и почти все утро, чтобы без устали любить друг друга в моем номере отеля. – Мэтт… – Голос Хейли звучит настороженно. Я встречаюсь с ней взглядом и понимаю, что она прочитала мои грязные мыслишки. Озорной огонек в ее глазах только подтверждает это. – Что? – Я невинно хлопаю глазами. – Ничего, – щебечет она в ответ, а потом скользит ближе ко мне и шепчет в ухо: – Это день семейных катаний, а не день раздеваний Хейли глазами. – А можно будет и то и другое? – Что и то и другое? – Уилл О’Коннор – на этот раз без саней – тормозит перед нами по-хоккейному и обсыпает меня осколками льда. – Ах ты зас…заяц. – Я вовремя останавливаюсь. Но его не расстраивает мое выдуманное ругательство, он только поднимает свои руки к груди наподобие заячьих лап и начинает скакать, как зайчонок, на коньках. Это самое дурацкое зрелище за всю мою жизнь, но, разумеется, мои доченьки считают его уморительным. Даже Хейли покатывается со смеху. Видимо, О’Коннор умеет найти подход к женщинам любого возраста. – Я бы никогда не подумал, что ты хорошо ладишь с детьми, О’Коннор, – говорю я. – Нет? – Он перестает прыгать и нелепо прокручивается. – Я незрелый. Спроси кого хочешь. Разве это не залог успеха у детей?