Я, видимо, последний холостой мужчина на этой планете. – Здесь все так цивилизованно, – замечает Джесс и сползает с колен Блейка, чтобы занять свое сиденье. – Поэтому-то нам здесь и не нравится, – соглашается Уэс. Хейли улыбается, а мой градус напряжения падает на пару отметок. – Спасибо, что пришла сюда со мной, – говорю я ей. – Может быть, опера – не то, что ты хотела, но меня очень радует твоя компания. Она опускает взгляд вниз, будто ей сложно принимать такие слова. – Иногда приятно нарушить привычный ход вещей, Снайпс. – Она снова поднимает свой изящный подбородок. – Ты уже смотрел «Риголетто»? – Даже не знаю. – Я говорю без стыда, а она отвечает смехом. Когда свет в зрительном зале гаснет, я улыбаюсь глубокой тишине вокруг. Несколько мгновений молчание нарушают только чье-то тихое покашливание и шелест нарядов. – Фрибёрд! – шепчет Блейк сзади меня, и я слышу, как Хейли хихикает, но не вижу ее. [17] Из оркестровой ямы начинают разливаться звуки трубы и литавры. Когда открывается занавес, перед нами сцена пышного приема, прямо как описывала Джесс. Я пытаюсь сидеть смирно, но это не так уж просто. Близость Красотки не дает мне покоя. Мне не нужна опера, я хочу смотреть на нее. Но пока мне остается потягивать свое шампанское и присматриваться к костюмам актеров. Они не соответствуют указанному историческому периоду. Кто-то решил перенести место действия в… Лас-Вегас? Атлантик-Сити? На сцене гангстеры и женщины в платьях из пятидесятых. Не удивительно, что мои мысли перемещаются на другие объекты. Хейли, а потом хоккей. В какой-то момент я ловлю себя на том, что уже давно размышляю о наступательных стратегиях для нашей игры против «Ванкувера». Все мои надежды на продолжение вечера давно забылись. [18] На сцене богач с открывающей сцены сидит на стуле и пьет шампанское, пока пара десятков других героев стоят рядом с ним полукругом и поют. Я наклоняюсь к Красотке и шепчу: – Ты понимаешь, что там происходит? Неторопливо она поворачивается ко мне, пока ее губы не оказываются напротив моего уха. Все мои чувства начеку и ждут, пока она заговорит. – Ни черта не понимаю. Ее дыхание согревает мою кожу, а на фоне музыка становится все напряженнее, и меня накрывает волной чистого желания. Но не только сексуального. Я бы с радостью отвез ее к себе домой, в свою постель. Но этого – еле слышной шутки в темноте – я тоже жажду. Этого почти интимного хихиканья с соучастником преступления. Я поворачиваю голову, так что мой нос нежно касается ее мягкой щеки. – Вообще-то, все вполне очевидно, – произношу я на одном дыхании. – Правда? – Угу. Тот богатей – думаю, он глава какой-то мафиозной группы, – приказывает своим болванам отметелить кого-то. Она серьезно кивает. – Того мужчину, который стащил его кокаин. – Именно. – Мои губы легонько касаются ее уха. Она вздрагивает. – Но я думаю, сначала нас ждет автомобильная погоня. Они найдут наркотики на заднем сиденье тюнингованного минивэна. Их будет охранять сестра Мария, моя учительница из третьего класса. У нее еще бородавки повсюду. Хейли пытается просмеяться себе в плечо, и я это чувствую. На сцене внезапно появляется женщина в кроваво-красном платье. Она открывает рот и начинает петь своим сладким сопрано. – Вот черт, – шепчу я Хейли. – Ты знаешь, кто это? – Конечно, – шипит она. – Незаконнорожденная дочь дона и сестры Марии, которую они бросили еще совсем ребенком. Она пришла рассказать о проклятье, которое на них наложила. Ей никогда не дарили пони на день рождения, поэтому она насылает оспу на их дома. – В ее оправдание, – торжественно завожу я, – дон клялся, что подарит ей того пони. – В его оправдание, – защищается Хейли, – рецессия сильно ударила по делам мафии. – И то верно. Мы смотрим друг на друга и видим, как наши уголки губ подергиваются. Боже. Я не помню, когда мне в последний раз было так весело с женщиной. Ее тонкая рука хватает меня за запястье. – О, нет, – она шепчет это так тихо, что я едва различаю слова. – Что? – Прошел слух, что проклятье будет только усиливаться. – Теперь все покроются гноящимися язвами? Она качает головой, и я чувствую ее шелковистые волосы на своей щеке. – На них сейчас же нападут. Огромный кальмар. Здесь я не выдерживаю. И всплеск смеха вырвался бы из моей груди, не задави я его в последний момент. Но теперь смех подбирается к Хейли. Она с большим усилием пытается побороть смех, и он превращается в неловкий кашель. Но – как на уроках сестры Марии – от этого становится только смешнее. Я чувствую своим боком, как ее всю трясет. И, как вы могли догадаться, мой живот тоже начинает судорожно сжиматься за компанию. Я прикусываю нижнюю губу, но хохот все подступает. Я опускаю голову и беззвучно начинаю смеяться. Хейли все еще продолжает бороться. Она делает глубокий медленный вдох, а затем выпускает воздух. Но на выдохе ее снова охватывает приступ. Я хочу помочь ей, поэтому выравниваюсь и искоса поглядываю на нее. Она смотрит на меня в ответ, но не перестает улыбаться. Ее губы дергаются, и все мое внимание теперь приковано к их сладкому изгибу. Она сдерживает улыбку. И, конечно, это все из-за меня. К счастью, я знаю, как все исправить. Без лишних мыслей я преодолеваю расстояние между нами и целую ее. В ту же секунду, когда наши губы соприкасаются, дурачиться больше не хочется. Давление ее нежных губ тут же прогоняет смех. Тело Хейли замирает. Словно теплой дымкой, меня окутывает цветочный запах ее духов. Кажется, будто наш поцелуй замедлили, чтобы дать нам время оправиться от шока. Тем временем мое либидо практически взлетает и начинает подбадривать. «Дааааа! – кричит оно. – Требую еще!» Конечно, еще. Одного легкого поцелуя просто недостаточно. Я придвигаюсь еще ближе к Хейли и наклоняю голову, чтобы наше соприкосновение было идеальным. Хейли выдыхает, и ее жар ласкает мою кожу. В нашем поцелуе смешались вкус шампанского и губной помады, два моих любимых вкуса. Языком я тянусь к ее нижней губе в мольбе о большем. Мое сиденье скрипит, когда я подвигаюсь еще ближе к ней, но я даже не замечаю этого, потому что губы Хейли впускают меня. Я пробую ее на вкус и весь покрываюсь мурашками. Давно я не чувствовал себя так – жаждущим и желанным. Когда на мою грудь опускаются две нежные ладони, все мое тело вспыхивает огнем. Снизу оркестр набирает ритм, а хор начинает петь все выше и выше. Я снова и снова целую ее. Мы не останавливаемся, пока зрители не начинают резко аплодировать. – БРАВО! – кричит Блейк. – И, конечно, это я вам двоим. Кому нужна опера, когда прямо перед тобой такое происходит? Глаза Хейли как блюдца, и я вижу, что румянец прокрался до тонкой кожи ее длинной шеи. Я подмигиваю ей, как бы говоря, что можно пропустить замечания моих товарищей мимо ушей. Она, кажется, приходит в себя и начинает вместе со всеми аплодировать выступлению, которое мы даже не смотрели. Я чувствую, как штаны моего костюма натянулись, и ночь теперь кажется такой же долгой, как казалась бы прогулка по пустыне без единой капли воды. После антракта нас ждет еще больше оперы, а потом коктейльная вечеринка с владельцем команды и его чопорными друзьями-филантропами. Если повезет, мне удастся урвать еще поцелуев в такси по дороге домой. Я беру ладонь Красотки в свою и легонько сжимаю. Я уже упоминал, что у меня большие проблемы? Неудивительно, что я разведена Хейли После оперы Мэтт улетает на Западное побережье с командой на семидневную серию матчей. Руфус в это время будет на ранчо, и по крайней мере неделю мне не удастся ни увидеться с ними, ни войти в квартиру Мэтта. Дженни готова убить меня, когда слышит, что думаю по поводу его отъезда. – Мне полегчало, – признаюсь я, пока мы ждем свои напитки в кофейне. – Ты не понимаешь, о чем говоришь, – фыркает она. – С чего бы тебе стало легче? – Она прищуривается. – Разве что вы всю ночь занимались любовью и теперь вам нужен перерыв. У тебя давно не было практики, да? Придется поработать над выносливостью. Все мое лицо, шея и многие другие части тела краснеют от этих слов. – У нас не было секса. – Но будь я посмелее, был бы. Моя подруга закусывает губу.