– Что случилось? – спрашивает он. – Ты держишь меня слишком крепко. Я не могу дышать. Тейт ослабляет хватку, но все еще странно смотрит на меня. Я заставляю себя поцеловать его снова и говорю: – Мой ключ украли. Я не могла вернуться, Тейт. Что случилось? – Может быть, это тебе стоит рассказать мне, что случилось? Я вышел из здания и направился обратно к себе, чтобы подождать. Как мы и договаривались. Только я стою в коридоре и вдруг чувствую, что вот-вот вывернусь наизнанку. Всё… вокруг меня все изменилось, – он снова падает на фальшивый песок, его рука собственнически остается на моем бедре. – Я иду к своей двери, но я не могу войти. Какая-то старая ведьма вызвала охрану здания. Мне пришлось расчленить охранника, чтобы не оказаться в центре удержания, и эта чертова штука все еще посылала сигнал тревоги, прежде чем я раздавил ее комм-блок. Я с облегчением выдохнула воздух, который втянула, когда он сказал расчленить охранника, очень обрадовавшись, услышав, что охранник – это штука. Потому что это значит, что это был не человек… верно? – Эта пожилая пара жила там еще до моего рождения. Прости, еще до того, как я должен был родиться, потому что из всего, что я могу сказать, я не был рожден. Обо мне нет никаких сведений, ХРОНОСа не существует, но на этот раз дело не в том, что его закрыли, Пру. Его вообще никогда не существовало. Если у меня и есть родители, я не могу их найти. Никто не знает, кто я такой… за исключением Кэмпбелла, конечно, но он совершенно не в себе. – Значит, Кэмпбелл был под защитой ключа? – Да. Того, который ты ему вернула? – Теперь его глаза с подозрением сузились, и я наконец понимаю, почему он выглядит знакомо – помимо всей этой схожести с Тором. У него глаза Саймона. На самом деле, если бы этот парень никогда не занимался спортом, никогда не выходил на улицу и был уменьшен ниже на голову… От этого осознания мой пульс учащается, но я притворно улыбаюсь и поднимаю брови, будто это он говорит что-то глупое: – Ну, разумеется. Я спрашивала, при нем ли он все еще. Взгляд Тейта остается настороженным, когда он качает головой: – Ему позволили оставить ключ у себя, чтобы он мог увидеть все это безумие своими глазами. После этого они его забрали. Сказали, что он может пойти куда угодно в Клубе Объективистов. Но если он выйдет наружу… адиос, Кэмпбелл. То же самое и с собакой. Их обоих больше не существует, так же, как и меня. Он ударяет кулаком по песку, и его кулак опускается почти по запястье. – Боже всемогущий, Пру! Это не то, на что я подписывался! Ты должна была восстановить ХРОНОС и исправить беспорядок, который устроил Сол, а не усугублять его. – Я пытаюсь! Разве ты не видишь, что я пытаюсь? – Эта фраза на сто процентов искренна, и она, должно быть, звучала правдиво, потому что выражение его лица смягчается. К сожалению, это означает, что он снова притягивает меня к себе: – Как много времени для тебя прошло? С тех пор, как ты отправилась обратно? Ты выглядишь… иначе. Округлее. Я на мгновение задумываюсь над своим ответом. Промежуток в несколько лет может помочь объяснить любые провалы в памяти. Кроме того, я почти уверена, что Пру не понравилось бы его последнее замечание. – Чуть больше двух лет. И ты только что назвал меня толстой? – Нет. Округлее – это хорошо. – Он сжимает мое бедро и добавляет почти рычащим голосом: – Мне нравится. Ты была такой худой, когда я видел тебя в последний раз. Но, детка, все… изменилось. Когда мы выйдем за пределы клуба, эта одежда может все усложнить. – Это все, что я смогла найти. Как много прошло для тебя? Я знаю, что это опасный вопрос. Пруденс должна знать дату, когда она забрала ключи. Но так как я не знаю даты, мне нужно играть в дурочку. Он закатывает глаза: – Эм… не как для путешественника во времени? 20 сентября – 14 октября, это все еще ровно три недели для тех, кто не оторван хронологически. Мне потребовалось почти две недели, чтобы понять, как сюда попасть. Я решил, что это единственная стабильная точка, которую ты могла бы проверить и которая, возможно, все еще активна. – Я должна вернуться и все исправить. – Ты шутишь? Я знаю, я уже говорил ранее, что сойду с ума, если застряну здесь. Если я не смогу переместиться. И я все еще не уверен, что смогу это вынести. Но это? Я не могу… не могу себе представить, что останусь здесь, Пру. Это бесконечно хуже, чем… Что-то гремит в темноте. Тейт снова сжимает мое бедро и говорит: – Тс-с… – Я ничего не слышу, – солгала я, потому что почти уверена, что это был Кирнан. – Нет, там что-то есть. Мы должны выбраться отсюда в любом случае. Давай! – Он поднимает меня, а потом тянется вниз, чтобы взять свой рюкзак и фонарик. – На выходах есть датчики, но система безопасности запрограммирована так, чтобы люди могли выйти, но не войти. Все будет в порядке. – А как же ты попал внутрь? Он колеблется. И мне кажется, он покраснел: – Спрятался в одном из старых юваподов, которыми никто не пользуется. И теперь я понял, почему. Там почти невозможно дышать. Не думаю, что это объясняет то, как он попал в здание, хотя, возможно, объясняет, поскольку я понятия не имею, что такое ювапод. Но так как Пруденс может знать, я просто следую за ним, желая хоть мельком увидеть Кирнана, прежде чем мы уйдем. Я не знаю, как много он слышал, и ему тоже нужно убираться, желательно до того, как мы включим сенсор. В тени справа от ряда дверей мелькает какое-то движение. Тейт, должно быть, тоже это заметил, потому что пробормотал проклятие и сделал полшага в ту сторону. Затем он передумал и изменил курс. Подхватив меня под руку, он проносится мимо рядов дверей в темный коридор за ними. – Отпусти меня, Тейт! – Я уже второй раз говорю ему это за последние пять минут, и мне начинает казаться, что я связалась с Кинг-Конгом. – Знаешь, я тоже умею бегать. – Но не так быстро, как я. Я открываю рот, чтобы возразить, но… да. Он двигается быстро (почти неестественно быстро), особенно если учесть то, что он тащит на себе лишние пятьдесят пять килограммов моего веса. В поле зрения появляется светящийся красный крест в квадратном кубе, когда он поворачивает за угол. Крест просто висит в темноте, и у меня внезапно появляется сильное чувство, что мы не должны продолжать следовать по этому пути, но это может быть только потому, что перед нами горит большой красный крест. Когда мы подходим ближе, я вижу, что крест теперь расположен над дверным проемом, поэтому, возможно, знак «ВЫХОД» лишился нескольких букв за эти столетия? Ободок вокруг двери начинает светиться тем же красным цветом, что и «Х», когда мы находимся в нескольких шагах от него. – Черт возьми! – Тейт толкает дверь плечом, едва переставляя ноги, когда мы проходим. – Что-то запустило систему безопасности! Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть, не идет ли за нами Кирнан, но дверь захлопывается. Здание возвышается по меньшей мере на десять этажей, а может быть, и больше, белое и безупречное, как один из храмов киристов. Я не вижу символа киристов, но это место просто огромное, и мы слишком близко, чтобы я могла разглядеть крышу. Я не видела, чтобы дверь снова открывалась, и это очень беспокоит меня из-за Кирнана. Улицы почти безлюдны, на них нет ни машин, ни автобусов, ни каких-либо других видов транспорта. Я оглядываюсь в поисках уличных знаков, но ничего не вижу. Через дорогу находится парк со статуей, которая выглядит смутно знакомой. Коммодор Какой-то-там. Я думаю, мы находимся недалеко от площади Макферсон, или, по крайней мере, там, где она была раньше. Через несколько кварталов дорогу переходят два человека. Они двигаются быстро, плавно, ровным шагом, совсем не естественным. Единственные другие признаки жизни – это огромная крыса, которая проскальзывает в дренажную трубу, и человек, съежившийся в переулке между двумя зданиями – дома похожи на здания в моем нынешнем Вашингтоне. Я почти упускаю его, учитывая жажду скорости Тейта, но, когда мы проносимся мимо парня в переулке, я мельком замечаю его лицо. Это Кирнан. Как ему удалось выбраться раньше нас, когда он был позади нас? Через несколько секунд после того, как мы проходим мимо, Кирнан выскакивает из переулка, но не успевает за нами. Даже Усэйн Болт[16] не смог бы угнаться за Тейтом. Разница между зданием, в котором мы только что были, и остальной частью района поразительна даже в темноте. Весь район в упадке и почти безлюден. Пару новых зданий, по крайней мере, тех, что еще целы, разбросаны тут и там, и примерно в полукилометре вверх по холму виднеются несколько освещенных окон. – Не мог бы ты притормозить, пожалуйста? – Мой голос звучит неуверенно, скорее как у Кейт, чем как у Пруденс, поэтому я добавляю более резким тоном: – Ты сейчас сломаешь мне гребаные ребра, Тейт! Мне нужно остановиться и отдышаться. Он завернул за следующий угол и нырнул в глубокий дверной проем одного из менее ветхих зданий. – Комендантский час, – ну, он хотя бы тяжело дышит после этого спринта. Я уже начала сомневаться, что он человек. – Пришлось вытащить тебя оттуда. Ты будешь привлекать к себе внимание, особенно в этом. – Почему? То есть да, это тесновато, но женщины в том здании носили и более откровенное. На некоторых из них вообще ничего не было надето. – Ну, в общем, да. Но… они принадлежат членам клуба. Или они наемные компаньонки. Они в безопасности, когда находятся внутри. – Подожди… они принадлежат членам клуба? – Э-э… ну, они не собственность. Некоторые из них – члены семьи. Другие вроде как зарегистрированы на них как… домашние животные? – Он произносит последнее слово неуверенно, как будто ожидая, что я вот-вот взорвусь, но я совершенно теряю дар речи. Он отрицательно качает головой: – Это тоже не совсем верно, но, как я уже говорил, многое изменилось. Я еще не до конца разобрался во всем, но что бы это ни было, случившееся за несколько лет до 2020 года, оно было масштабным. История теперь говорит нам, что единственная причина, по которой кто-то пережил Великую чуму, – это то, что киристы распространили предупреждение. Те, кто слушал и верил, выжили. Но у меня такое чувство, что все было не совсем так, верно? – Не совсем. Они называли это Отбором. Сол… – Ты же не… – Тэйт хватает меня за плечи, и на его лице появляется противоречивое выражение. – Скажи мне, что ты им не помогала, Пру. Только не с чем-то подобным. – Нет. – Я извиваюсь, чтобы ослабить его хватку, и отворачиваюсь, потому что на самом деле не знаю, в какой степени Пруденс помогла с Отбором. Я не могу представить себе младшую Пру, ту, с которой я познакомилась в Нью-Йорке, ту, с которой был связан этот парень, сознательно содействующей Солу в таком огромном зле. Но взрослая Пру? – Именно поэтому я здесь, Тейт. – Я вижу, что ему больно, поэтому протягиваю руку и провожу по его шее. – Еще одна причина, по которой я здесь. – Ты нашла его? – Одна рука соскользнула с моего плеча и легла на живот. – Он в безопасности? Я понятия не имею, что на это ответить. Кто в безопасности? Единственное, что мне приходит в голову, – это покачать головой. – И прошло уже два года? Это так неправильно, Пру… ребенок должен быть с матерью. Может быть, когда ты найдешь его, ты сможешь вернуться и наверстать упущенное время. Я очень рада, что вокруг темно, потому что я почти уверена, что мое прикрытие было бы полностью разрушено, если бы Тейт увидел мое лицо в этот момент. – Ты найдешь его, Пру. Найдешь. О Патрике ничего не известно? – Он произносит это странно, почти как «Пот-рек», с легким ударением на втором слоге. – Патрик? – спрашиваю я. – Он замешан в этом… Отборе?