– Конечно. Ты здесь, поэтому я заварил целый кофейник. – Он отодвигает стул и идет на кухню. – Ты голодна? – Да. Я бы хотела жареного петуха Кентукки. Как только я завершаю фразу, раздается еще один петушиный хор, и он смеется: – Генри просто делает свою работу, любимая. Кирнан сейчас практически сияет, в отличие от прошлой ночи. Кажется, он впервые назвал меня любимой с тех пор, как мы были с Эйбелом и Делией в подвале у Марты. Я испытываю смешанные чувства по этому поводу, но раз он не огрызается и не ворчит постоянно, я не против. Он возвращается в комнату с полной кружкой и тарелкой чего-то похожего на банановый хлеб. – Ты хорошо спала? – Лучше, чем я ожидала, но я все равно очень уставшая. Кстати, если ты захочешь разыскать Генри и надеть ему на голову мешок, я пойду и посплю еще пять или шесть часов. – Я мог бы это сделать, но ты будешь просто лежать и беспокоиться обо всем, что нужно сделать, поэтому лучше сразу взяться за дело. – Кирнан говорит так, как будто это само собой разумеющийся факт, и, вероятно, так оно и есть. И это меня раздражает, потому что это одна из тех вещей обо мне, которых он не должен знать, но все же знает. И, вероятно, именно поэтому я решаю задать вопрос, который мучает меня с тех пор, как я была в его квартире в Бостоне, хотя я совершенно уверена, что это испортит его хорошее настроение: – В общем… те звезды на потолке в гостевой комнате. Ты сказал, что они принадлежат твоей Кейт. Но ведь это невозможно, верно? То платье… ты сказал, что оно бы исчезло, если бы ты не оставил его в магазине Джесс без защиты поля ХРОНОС от дневника твоего дедушки. Почему же с этими звездами все не так? Я была права. Взгляд Кирнана тут же становится настороженным, что в последнее время является почти нормой, и он отворачивается. Я тут же жалею, что начала это, но он что-то скрывает, и я не могу отделаться от мысли, что эти глупые звезды – часть этого. Он подходит к камину и энергично тычет в него несколько раз, хотя тот пылает довольно хорошо и не нуждается во внимании. Затем он подходит к дивану, откидывает голову назад и закрывает глаза. Я думаю, что он игнорирует меня, но, как только я открываю рот, чтобы повторить вопрос, он вздыхает и начинает говорить: – Когда моя Кейт исчезла, звезды пропали вместе с ней, – мелодичность в его голосе исчезла, и он кажется усталым. – Некоторое время спустя я вернулся в квартиру, и звезды снова оказались там. Они не были приклеены на те же места, что и раньше, и я думаю, что эта партия от другой фирмы, потому что на этот раз цвет кажется более желтым. Сначала я подумал, что это одна из шуток Пру. А потом я решил, что это ты… эта ты. Что ты переместилась назад и оставила эти звезды на нашем небе как знак. Чтобы я не сдавался. Поэтому я взял их с собой, когда переезжал. Теперь… – Он пожимает плечами, все еще избегая моего взгляда. – Мне нечего тебе ответить, Кейт. Если они тебе мешают, убери их. Мне нечего тебе ответить, Кейт. Я думаю, что эта формулировка была продумана. Не «у меня нет ответа», потому что я почти уверена, что это было бы откровенной ложью. И что бы там еще с ним ни происходило, Кирнан все равно не любит мне лгать. – Нет, – говорю я. – Мне просто было интересно. Показалось мне странным. И это действительно кажется странным, но нечитаемое выражение лица Кирнана ясно дает понять, что я больше ничего от него не добьюсь. Поэтому я беру ключ и снова начинаю проверять стабильные точки. Как и вчерашняя квартира тех стариков, первые несколько иконок видео кажутся достаточно похожими по цвету и освещению, поэтому я полагаю, что они расположены в одной комнате, хотя угол немного меняется. Я выбираю тот, который, кажется, направлен с балкона на вечеринку. Комната выглядит так, словно она часть музея. Очень шикарная, с темными панелями и мягкими стульями, которые, вероятно, покажутся старинными даже Кирнану. Огромный камин занимает большую часть одной стены, но люди стоят слишком близко к нему, чтобы поверить, что это настоящий огонь. Скорее всего, это видеоэкран. Над камином висят портреты в рамках. Ближе всех ко мне стоит женщина с короткими седыми волосами. Над картинами есть надпись, но комната недостаточно хорошо освещена, чтобы я могла ее разглядеть. Толпа примерно на три четверти состоит из мужчин. Некоторые носят костюмы, немного похожие на смокинги – похоже, это официанты. Двое мужчин одеты в наряды, напоминающие елизаветинские, но кто-то одет и в одежду других исторических эпох. Это либо ХРОНОС, либо костюмированная вечеринка. Я склоняюсь к последнему варианту. Прямо перед стабильной точкой стоит женщина в платье с низким вырезом сзади, подчеркивающим ее достоинства, под которыми я подразумеваю не только ее стройную спину, но и крылья. На вид они недостаточно большие, чтобы использовать их по назначению – может быть, сантиметров шестьдесят два в длину – поэтому это, скорее всего, костюм. Но они, кажется, растут прямо из кожи ее лопаток, и она использует их, когда разговаривает, подчеркивая какие-то фразы, почти так же, как я использую свои руки. Крылья очень нежные, что-то легкое и воздушное из белого и цвета морской пены, с перьями, оканчивающимися золотом на несколько оттенков светлее, чем ее платье. Крылатая женщина, безусловно, самое завораживающее создание в комнате, но мужчина на дальнем конце стола так же привлекает мое внимание. Хотя он и не страдает ожирением, его определенно можно назвать упитанным, что резко контрастирует со всеми остальными в комнате. Все они кажутся необычайно подтянутыми… почти слишком подтянутыми. Большой парень кажется изолированным от остальных. Они толпятся вокруг него, но разговаривают друг с другом. Это почти так же, как если бы он был выставлен на всеобщее обозрение. Глаза мужчины нервно бегают по сторонам. У его ног спит собака, тоже хорошо откормленная и явно пережившая свой расцвет. Мужчина держит одну руку на животном, как будто нуждается в постоянном заверении, что его питомец – печальная пародия на тощих, злых доберманов из храма на Шестнадцатой улице – никуда не ушел. Собака Кэмпбелла… тот старый тучный доберман по имени Кир. Если это Кэмпбелл, а я почти уверена, что это так, то это, должно быть, Клуб Объективистов. Я не верю, что он внутри штаб-квартиры ХРОНОСа, судя по тому, что рассказывали Кэтрин и Грант. Но кто знает, существует ли теперь вообще ХРОНОС? Это место достаточно безопасно для перемещения. Все лучше, чем прилететь с реактивным ранцем. Я хватаю блокнот Кирнана и записываю это место, как одно из тех, что можно перенести на его ключ, а затем перехожу к следующей стабильной точке. Географические координаты так близки к последним, что это может быть одно и то же здание. Но мне в глаза бросается именно штамп даты, после того, как я кликаю на нее: 10022308_2200. Это достаточно близко к предполагаемой дате перемещения Пру в штаб-квартиру ХРОНОСа, поэтому я решаю внимательно изучить это место. Гигантский бассейн занимает центр комнаты с несколькими небольшими бассейнами, разбросанными в одном конце. Люди бродят туда и обратно в течение дня, купаясь и греясь на солнце. В какой-то момент большинство из них входит в одну из маленьких белых дверей, выстроившихся в ряд вдоль дальней стены. Одежда здесь, кажется, необязательна, и скорее служит для украшения, чем для приличия. И эти группировки… странные. Я еще ни разу не видела, чтобы женщина входила без мужчины, хотя несколько групп мужчин входили без женщин. Сначала мне показалось, что это место находится снаружи, потому что оно освещено солнцем какую-то часть дня, и когда я смотрю вверх, видно небо. Но, пролистав несколько дней, я замечаю, что картинка слишком правильная, чтобы быть естественной. Каждый день светит агрессивно-яркий солнечный свет, прерываемый несколькими тонкими облачками. Небо постепенно бледнеет начиная с 5 часов вечера, и ровно в 17:45 начинается одинаково впечатляющий закат. Каждую ночь бывает полнолуние, и независимо от времени суток стена дверей в задней части дома остается полностью освещенной до полуночи. Затем все выключается до шести утра следующего дня. Луна, звезды и даже маленькие отражающиеся огоньки на краю бассейна гаснут. Достигнув периода полуночного отключения света после трех итераций этого цикла, я решаю перематывать быстрее, решив, что, возможно, пришло время перейти к чему-то новому. Но тут я замечаю странное белое мерцание в темноте. Это похоже на фонарик. Тот, кто держит его в руках, поворачивает налево, обходя бассейн и направляясь к стабильной точке, которую я наблюдаю. Когда человек подходит ближе, я улавливаю второй источник света, более слабый, но очень отчетливый – ярко-голубой ключ ХРОНОСа. Спустя мгновение мужчина (это определенно мужчина, и довольно крупный) приближается к стабильной точке. Он бросает на землю небольшую сумку и кладет рядом с ней фонарик, направив луч вверх. Он высок и очень мускулист, лет двадцати – двадцати пяти, с длинными светлыми или светло-каштановыми волосами и чуть более темной бородой. Парень поворачивается и смотрит прямо на стабильную точку. И, хотя он находится на сотни лет в будущем, я точно знаю, что означает это выражение. Я жду. Где тебя черти носят? Глава 17 Где-то рядом с Вашингтоном, округ Колумбия 14 октября 2308 года, 22:02 Он выглядит как Тор. Кирнан говорит, что мне так только кажется, потому что это, должно быть, Тейт Поулсен, который был историком викингов, а Тор – это первое, что приходит на ум, если думать о викингах. Но Кирнан ведь не видел тех фильмов. Я думаю, что гораздо более вероятно, что тот ученый из ХРОНОСа, который получил задание подправить генетический код Тейта Поулсена, видел эти фильмы и решил создать этого парня в дань уважения. Потому что он похож на Тора. Спутанные светлые волосы, усы, борода. Дайте ему молоток и красную накидку, и он будет достойным дублером в кино… вот только он слишком великоват. Единственное, в чем мы с Кирнаном были согласны, так это в том, что Тор не выглядит счастливо. Он выглядит озадаченно. Измотанно. Возможно, в этой смеси было даже безумие. Поэтому я очень рада, что Кирнан прячется в тени в качестве моего прикрытия. Он отправился первым (мое новое, не подлежащее обсуждению правило для любых путешествий, которые мы совершаем), и не будет высовываться, пока я не окажусь в явной опасности. Что может произойти мгновенно, судя по сжатым кулакам Тейта и дергающейся маленькой жилке у его виска. Я жду, когда он отойдет от стабильной точки, и затем делаю глубокий вдох и моргаю. Он хватает меня за плечи, прежде чем я успеваю сориентироваться, и приподнимает на несколько сантиметров над землей: – Во имя всего святого, что ты наделала, Пру? – У него низкий голос, но он старается говорить тихо, почти шипит. Я вытягиваю ноги, пытаясь хотя бы коснуться пальцами пола, и борюсь с желанием дать отпор. Не думаю, что Пруденс стала бы с ним драться. С другой стороны, я не думаю, что ей было бы приятно, если б с ней обращались так грубо, как со мной. И если я не возьму контроль над ситуацией в свои руки, Кирнан, вероятно, вмешается. – Отпусти меня, Тейт! Ты делаешь мне больно. Он делает так, как я прошу, и я замечаю, что пол не очень похож на пол. Мои ботинки погружаются в него, почти как в пляжный песок. Но когда я делаю шаг, мои следы практически мгновенно исчезают. Сейчас я не могу взять на себя инициативу в этом маленьком танго и заговорить первой, потому что не знаю достаточно. Вероятность того, что я совершу ошибку, возрастает с каждым разом, когда я открываю рот, поэтому я жду, надеясь, что Тейт заговорит первым. Он не делает этого. Но глаза его, тем не менее, очень заняты. Они скользят вниз по моему телу, а затем снова вверх таким образом, что мне становится очень неудобно. Даже при том, что ниже ключиц у меня едва ли остался сантиметр обнаженной плоти, этот костюм оставляет мало места для воображения. И у него очень знакомые глаза – не знаю почему, но знакомство это не из приятных. Когда его взгляд возвращается к моему лицу, он снова хватает меня, на этот раз совсем иначе. Его левая рука прижимает мой затылок, пальцы впиваются в волосы. А правая рука притягивает меня со спины и прижимает к его телу. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не запаниковать и не оттолкнуть его. Я пытаюсь действовать как Пруденс, чего обычно избегаю любой ценой. Пру не стала бы волноваться. На самом деле я почти уверена, что она ответила бы ему поцелуем. Что я и делаю, пытаясь представить, что это Трей. Очень большой Трей. У которого есть борода. И от которого пахнет так, будто он давно не мылся. А кто это… плачет? Да. Определенно плачет. Он опускается вниз, потянув меня за собой. Я упираюсь рукой в пол, и он напоминает пляжный песок, только… не гранулированный. Он твердый, слегка теплый. Немного похоже на матрас с эффектом памяти, который папа положил на раскладной диван у себя дома, только я подозреваю, что с этой штукой я бы точно не упиралась в дурацкую перекладину посередине. Плечи Тейта вскоре перестают трястись, и он откидывается назад на один локоть, другой рукой все еще прижимая меня к своему телу. – Я думал, что ты вернешься до… до всего этого безумия. Я искал тебя повсюду. Это была моя последняя попытка, последний… Он не заканчивает фразу, просто утыкается лицом мне в шею, глубоко вдыхая. Я автоматически напрягаюсь, и кажется, будто напряжение перетекает от моего тела к его.