– Не могла бы ты назвать мне его имя и адрес? Я с радостью заплачу ему вдвое больше. Упоминание о наличных заставляет полковника Блада очнуться: – С каких это пор у тебя появились деньги? В последний раз я слышал, что ты спишь на крыше рядом с домом Молли. Не понимаю, почему она не позволила тебе занять одну из кроватей. Виктория и Блад начинают смеяться. Я не понимаю шутки, пока не вспоминаю этого придурка возле их офиса – один из его друзей сказал что-то о «доме Молли». – Это не смешно, – огрызается Тенни. Я не знаю, почему она встала на мою сторону, но ясно, что их маленькая шутка ей не понравилась. – Это та работа, на которую ты ее рекомендовала? В бордель? Виктория бросает взгляд на маршала и предостерегающе смотрит на сестру: – Конечно, нет, Тенни. Молли нужна была девушка для работы на кухне. Однако эта работа оплачивала только проживание и питание, – она снова пристально смотрит на мою сумку. – Мама прислала мне денег, чтобы я вернулась домой, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – Немного. Как раз хватит на билет и, может быть, на еду. Я отправлюсь домой пешком, если понадобится, но без медальона я не могу вернуться. – Мне очень жаль. Я ничем не могу вам помочь, мисс Пирс. Тенни укоризненно смотрит на нее, потом снова смотрит в окно кареты. Мы только что свернули на Бродвей, медленно топая мимо киоска по чистке обуви, где все еще толпятся мальчишки. Едва показались деревья на краю городского парка, как Тенни сказала: – Этот человек – Айра Дэвенпорт. Или, возможно, его брат Уильям. Айра был в Бостоне на собрании Американской Ассоциации Спиритуалистов в сентябре. – Теннесси Клафлин! Да как ты смеешь! – Виктория хлопает сестру сумочкой по колену. – Ох, успокойся, Вики. Ты ведешь себя так мелочно. Я же говорила тебе, что не нашла ничего связанного с духами, когда держала эту дурацкую штуку. Невозможно, чтобы он мог перенести кого-либо в царство духов. Связь, которую мой разум пытался установить ранее, наконец-то устанавливается – интерес Гудини к спиритизму. И хотя это может быть выдачей желаемого за действительное, я совершенно уверена, что видела имя Дэвенпорта в книгах о Гудини. – Спасибо, – говорю я. Тенни кивает, но не смотрит в мою сторону. Экипаж останавливается у здания суда. Слух об аресте, похоже, быстро распространился. Тротуары забиты битком, люди высыпают в парк. Комсток стоит на ступеньках, ожидая похвалы за свою очередную попытку защитить честь города. – Сомневаюсь, что эта информация пойдет тебе на пользу, – говорит Виктория, поправляя синий галстук на шее. – В настоящее время Дэвенпорты на гастролях. И даже если я решу попросить нашего адвоката представлять тебя, а я вовсе не уверена, что это произойдет, все равно остается вопрос о залоге. Твоя мать прислала достаточно денег для этого? – Она улыбается и направляется к двери. – Я подозреваю, что ты пробудешь здесь гораздо дольше, чем мы. И ты совершенно ошибаешься, думаю я. Полковник Блад протягивает руку, чтобы помочь Вики выйти из экипажа. Тенни следует за ней, и пока ее юбки загораживают дверь, я достаю ключ и исчезаю. Глава 13 Истборн, Великобритания 26 апреля 1905 года, 21:27 Когда я перемещаюсь обратно в переулок возле ипподрома, Кирнан находится ровно там же, где я его и оставила. – Как долго тебя не было? – спрашивает он, и в его голосе звучит подозрительность. – Достаточно долго для получения нужной мне информации. – Где ты его достала? – Он смотрит на мое платье 1905 года. Я не отвечаю, потому что он прекрасно знает, где я его взяла – в гостевом шкафу в его хижине в Джорджии. Пруденс отправилась куда-то во времени с изуродованными остатками платья, которое он купил, а варианты одежды у Кэтрин почти исчерпаны, поэтому у меня не было особого выбора. – Тебе следовало спросить. – Зачем? Судя по тому, что ты мне сказал, это мое платье. Кирнан сжимает челюсти, и на мгновение кажется, что он собирается возразить. – Возможно. Но, насколько я помню, оно было внутри моего дома. Он прав. Наши отношения сильно изменились с тех пор, как он сказал, что я могу пользоваться той комнатой, когда мне это понадобится. Наверное, это не такая уж и новость, когда для него прошло уже шесть лет. И я рада, что теперь его хижина в лесу предназначается не для девушки, которая никогда там не будет жить. Но я скучаю по нашей дружбе. Может быть, он никогда и не думал обо мне как о друге, даже если мы не могли быть чем-то большим, но мне было приятно чувствовать, что я справляюсь со всем этим не в одиночку. – Отлично, Кирнан. Отныне я буду держать свое платье в своем шкафу. Не хочешь стереть стабильную точку хижины с моего ключа, пока мы здесь устанавливаем границы? Я стараюсь свести язвительный тон к минимуму, но, кажется, плохо с этим справляюсь. Он уходит вниз по тротуару, не отвечая. Я следую за ним на своей привычной скорости, не прилагая особых усилий, чтобы не отстать от его широкого шага. С таким же успехом я могу не разговаривать с ним, находясь в десяти шагах позади. Над нами ясная ночь, и отражение луны и звезд на поверхности океана напоминает мне огни с набережной на Темзе, когда я была с Треем. Неужели это было вчера вечером? Кажется, что уже давно. Я не знаю точно, сколько часов прошло с тех пор, как я спала. Ветерок несет с собой тот же влажный холод, что будет в Лондоне через столетие, только Трей не обнимает меня за плечи, чтобы унять дрожь. Его самолет, вероятно, приземлился, и он уже вернулся в Вашингтон… а правильно ли говорить «уже»? Я просто хочу, чтобы он был здесь и сейчас. Когда я подхожу к отелю «Куинс», Кирнан уже ждет меня у входа: – Я буду в вестибюле. Бар вон там, за двойными дверями. Гудини скоро должен быть здесь. Если я тебе понадоблюсь… – Не понадобишься. К сожалению, это неправда. Меньше чем через минуту я обнаруживаю, что без него мне не получить столик. Метрдотель сообщил мне, что в бар не пускают женщин без сопровождения. На самом деле говорит он с властным видом, женщин без сопровождения даже в ресторан не впускают. – Вы шутите! – Я встаю на цыпочки и оглядываюсь, чтобы посмотреть, не пришел ли Гудини раньше меня, но среди обедающих, в основном мужчин, нет ни одного знакомого лица. – А что прикажете делать путешественницам женского пола? Парень выпрямляется во весь рост, что вовсе не обязательно, поскольку он почти на голову выше меня, и сует мне в руки меню: – Пожалуйста, понизьте голос, мисс. Выберите что-нибудь из меню, и я прикажу доставить тарелку в ваш номер. – Нет. Меня будут ждать здесь. – На его лице не дернулся ни единый мускул, поэтому я имитирую тон, который слышала у мамы: – Я бы хотела поговорить с вашим управляющим, пожалуйста. – Управляющий занят, и наша политика абсолютна. Ни одно приличное заведение… – Мужчина замолкает на полуслове, когда я чувствую чью-то руку на своем локте. Кирнан наклоняется и быстро целует меня в щеку. – Прости, что бросил тебя здесь, дорогая. Ты была права, моя записная книжка лежала на кровати, прямо там, где я ее оставил. У них что, нет столика? Метрдотель облегченно вздыхает: – Прошу прощения, сэр. Ваша… жена… не сказала мне, что вы присоединитесь к ней. Пожалуйста, следуйте за мной. – Я очень надеюсь, что она не накинулась на вас со всей этой болтовней о защите прав женщин. Если так, то я вам сочувствую. Я слышу это изо дня в день. Двое мужчин средних лет за столом, мимо которого мы проходим, кажется, находят замечание Кирнана забавным. Один из них, смеясь, выпускает облако противного дыма. В одном старом фильме о боевых искусствах, который мы с Шарлейн смотрели однажды в той далекой реальности, где нас не волновали никакие киристы и ХРОНОС, была сцена, в которой Джеки Чан, или, может быть, это был Брюс Ли, в одиночку прикончил всех мужчин в ресторане. Хотя я вовсе не утверждаю, что смогла бы такое сделать, феминистка внутри меня очень хотела бы попробовать прямо сейчас. Я отмахиваюсь от дыма и иду за Кирнаном. Наш не сильно любезный хост теперь объясняет, почему было бы лучше, если бы мы сели в ресторане, а не в баре. – Хорошо, – говорит Кирнан с легким раздражением. – Но мы ждем делового партнера, который ожидает встречи с нами в баре. Поэтому, когда придет мистер Гудини, пожалуйста, проводите его к нашему столику. Если метрдотель и узнал это имя, то виду не подал. Он просто делает глубокий кивок, граничащий с поклоном: – Разумеется, сэр. Кирнан протягивает руку, чтобы отодвинуть мой стул, но я опережаю его и толкаю ногой стул напротив себя примерно на пятнадцать сантиметров. Он отодвигает его до конца и говорит: – Спасибо, дорогая, – подшучивающим тоном, прежде чем отойти за меню. Я просматриваю меню просто для того, чтобы чем-то заняться, пока мы ждем. Я правда не голодна. Мы с Коннором доели остатки пиццы после того, как я вернулась из 1872 года. Думаю, мы нуждались во вредной-но-вкусной еде. Никто из нас не уверен, что я поступила правильно, отдав Пруденс свой запасной ключ, и мы беспокоимся о Кэтрин. Коннор говорит, что головные боли, подобные той, что поразила ее ранее в библиотеке, становятся все более сильными и частыми.