Диспетчер полузадушенно охнула в трубку и пообещала передать его вызовы другой бригаде. * * * Следователь Александр Романович Наполеонов с утра пребывал в отличнейшем настроении: он был готов передать в суд сразу два завершённых дела. Всё в них было как надо: и улики, и свидетели, и факты. Короче, не подкопаешься. И немаловажным было то, что их раскрытие было его собственной заслугой, конечно, он не сбрасывал со счетов работу оперов и экспертов. Но как приятно всё-таки ощущать себя блестящим следователем. При мысли об этом Наполеонов буквально лучился. И тут некстати раздался телефонный звонок. Игнорировать его было никак нельзя, так как звонило начальство. – Здравствуйте, Фёдор Поликарпович! – проговорил Наполеонов. – Здравствуй, Саша, – ответил полковник Солодовников, который был единственным, кто называл Наполеонова Сашей, – ты ведь закончил те два дела? – Так точно, товарищ полковник, – отрапортовал следователь и, тут же улыбаясь, представил, как поморщился полковник. Не любил Солодовников всех этих официальностей. – Поэтому, я думаю, – как ни в чём не бывало продолжил полковник, – тебе следует съездить на Малышева, дом одиннадцать. – А что там случилось? – Убийство, Саша, убийство случилось. – Может, несчастный случай? – с надеждой в голосе спросил Наполеонов. – Сомневаюсь. Так что поезжай, голубчик, и разберись. – Слушаюсь. Когда Наполеонов приехал по адресу, данному ему Солодовниковым, следственная группа уже была на месте. Врач «Скорой» спорил о чём-то с участковым, который отмахивался от него обеими руками и кивал на судмедэксперта, а тот, в свою очередь, не обращал ни малейшего внимания на обоих. Руслану Каримовичу Шахназарову было и без них кем заняться. Невозмутимый эксперт Незовибатько обрабатывал поверхности на предмет оставленных следов. Полицейский фотограф Валерьян Легкоступов легко, точно бабочка, перелетал с одного места на другое и неустанно щёлкал фотоаппаратом, при этом он буквально искрился, весь поглощённый творческим процессом. Именно Валерьян первым бросился в глаза вошедшему Наполеонову, и следователь, глядя на него, уже в который раз беззлобно подумал: «Убью». А Легкоступов тем временем намеревался снять несвежий труп таким образом, чтобы на него красиво падала кружевная тень от листьев пальмы. Наполеонов уже собрался отругать фотографа, как к нему устремился участковый: – Товарищ следователь, – заговорил он на ходу, – вот врач «Скорой» торопится. – Вы всё зафиксировали? – спросил он доктора, уже готового проглотить их живьём обоих. – Чего там фиксировать? – рявкнул врач. – Его уже потрошит ваш судмедэксперт. – Тогда поезжайте с богом, – проговорил Наполеонов тоном престарелой матроны. Врач «Скорой» вытаращился на следователя, потом махнул рукой и быстро ушёл. – Вы молодец, Александр Романович! – восхитился актёрскими способностями следователя участковый и пожаловался: – А то он мне тут уже всю плешь проел. – Молодой ты ещё, Саголатов, чтобы о плеши думать, – отозвался Наполеонов. – Не скажите, – не согласился участковый. – Вон у принца английского она уже в тридцать лет на макушке нарисовалась. – Тоже мне принц нашёлся, – фыркнул следователь. – Иди работай, Стёпа, и будут твои кудри виться до ста лет. – Скажете тоже, – хмыкнул участковый и исчез с глаз следователя. А Наполеонов направился к Шахназарову. – Что скажете, Руслан Каримович? – проговорил он, подойдя поближе. – Да ничего не скажу, – отозвался Шахназаров, – труп лежит несколько дней. – Сколько примерно? – Сейчас ничего я тебе точно, Шура, не скажу. – Хотя бы примерно, – заныл Наполеонов. – После вскрытия! – отрезал судмедэксперт. – Вечером? – Вечером, – согласился Шахназаров, – но завтра. – Завтра? – Наполеонов надел на лицо маску ужаса. – Завтра, Шура, завтра вечером. – Где у нас понятые? – спросил Наполеонов у вновь возникшего перед ним участкового. – Да вон они! – Участковый ткнул пальцем в тёмный угол, где, прижавшись друг к другу, как две перепуганные птички в непогоду, сидели Гусятников и Попова. – Соседи? Саголатов кивнул: – Мужчина – сосед, а старушка – хозяйка квартиры. – Вот как? – заинтересовался Наполеонов и направился к пожилым людям. Участковый увязался было за ним, но потом отстал. Решил, что если он понадобится, то позовут. – Здравствуйте, – поздоровался Наполеонов, рассматривая мужчину и женщину, и представился: – Я следователь, Александр Романович Наполеонов. – Попова я, Калерия Геннадьевна, – проговорила женщина и хотела встать. – Сидите, сидите, – остановил её Наполеонов. – Вы, как я понимаю, хозяйка квартиры? – спросил он. Вдова профессора печально кивнула. – А вы? – обернулся следователь к мужчине. – Сосед я, Василий Иванович Гусятников, – представился мужчина, – живу я здесь. – В этой квартире? – удивился Наполеонов. – Да нет, – отмахнулся Гусятников, – на одной площадке с Калерией Геннадьевной. – Но Калерия Геннадьевна, как я понял, последнее время здесь не проживала. – Следователь снова повернулся к Поповой. – Не проживала, – кивнула она. – Я жила у сына, а квартиру сдавала. – Кому? – Костюкову Вадиму Аркадьевичу. – Давно он снимал у вас квартиру? – Уже год. – Он последнее время проживал здесь постоянно? – спросил Наполеонов. – Я не знаю, – ответила Попова и зарумянилась, совсем как девушка. «Ох и темнит старушка», – подумал следователь. – Костюков жил в квартире один? – спросил он вслух. – По-моему, у него была женщина, – с трудом выдавила из себя Калерия Геннадьевна. – Жена?