– Может быть, это не он! – воскликнула женщина. – Его опознала ваша золовка, сестра вашего мужа Клара Аркадьевна Самбурская. – Ах, Клара, – слетело с губ женщины. – И её супруг, – добавил следователь. – Пётр Терентьевич Самбурский. – Вы их обоих вызывали? – Нет. Просто Кларе Аркадьевне стало плохо, и нам пришлось позвонить её супругу. После чего приехавший за женой Пётр Терентьевич тоже вызвался опознать вашего супруга. – И опознал? – тихо спросила женщина. – Опознал, – подтвердил следователь. – А мне вы не сочли нужным сообщить, – укорила следователя Анна Леонидовна. – Мы боялись нанести вред вашему здоровью, – неуклюже попытался оправдаться Наполеонов. – Тем более мы узнали, что вы скоро приедете, и решили, что вас встретит наш сотрудник и привезёт сюда. – Понятно. – Губы женщины искривила вымученная язвительная ухмылка. – Анна Леонидовна, поверьте, мы не злодеи! И вам не враги! – Наполеонов молитвенно прижал руки к груди: – Мы делаем всё от нас зависящее. – Хорошо, – примирительно проговорила Костюкова, – простите меня, просто мне очень плохо! – О чём вы говорите, Анна Леонидовна! Мы прекрасно всё понимаем! – У вас есть ещё вопросы ко мне? – Пока нет, – вздохнул следователь. – Тогда, пожалуйста, вызовите мне такси. – Не беспокойтесь, наш сотрудник отвезёт вас до дома. – И чемодан. – И чемодан донесёт до квартиры, – заверил Наполеонов и позвонил Ринату Ахметову. Коротко переговорил с ним и услышал в ответ лаконичное: – Сделаю. – Спасибо, Ринат. На прощание Анна Леонидовна, уже почти дойдя до дверей, сказала следователю: – Поговорите с Савелием. У моего мужа нет… – она запнулась, – не было тайн от Савелия. – Вы имеете в виду Новогорского? – спросил следователь. Глаза Костюковой на миг удивлённо расширились, а потом она удовлетворённо кивнула: – Так вы о нём уже знаете? – Да, наш человек поехал к Савелию Лукьяновичу. – Ну, что ж, тогда я, пожалуй, пойду. До свидания. – До свидания. Отправив свидетельницу домой, Наполеонов погрузился в горестные думы, из которых его и вывел звонок Славина. Следователь очень надеялся на то, что близкий друг убитого назовёт имя той, с которой втайне от жены встречался Костюков. В ожидании оперативника Александр Романович по давно заведённой им привычке даже побегал взад-вперёд по кабинету. Секретарь Элла Русакова не раз говорила, что беготня следователя напоминает ей топот ежа, жившего когда-то у её бабушки в деревне. Днём ёж отсиживался под кроватью на импровизированной подстилке, а по ночам бегал по дому, громко топоча своими лапами. По её мнению, следователь отличался от ежа только тем, что бегал днём. Но Наполеонова такими шуточками не проймёшь, и он не обращал внимания на зубоскальство секретаря. Вместо этого ещё и подтрунивал, в свою очередь, над девушкой, говоря ей при случае: – Ты, Элла, влюблена в меня, как кошка! Вот и придумываешь всякие небылицы, лишь бы привлечь к себе моё внимание. – Очень надо! – возмущённо фыркала Элла. – А кто мне цветы охапками таскал? – не унимался следователь. – Какие ещё цветы?! – Разные, – неопределённо тянул Наполеонов и добавлял: – В последний раз, насколько я помню, это были пионы. – Вспомнили! Когда это было! – отбивалась Элла. – И потом, это не я! А Фёдор Поликарпович! – Вот уж ни за что не поверю, чтобы полковник Солодовников цветы мне приносил! – хохотал во всё горло Наполеонов. – Так он не сам, а моими руками! – возмущалась Элла. – И не только вам! После того как ему на юбилей притащили целую кучу букетов, Фёдор Поликарпович и велел мне разнести их всем сотрудникам. Сами можете у кого угодно спросить! – Очень мне это надо, – заговорщически подмигивал ей Наполеонов, прежде чем скрыться за дверью своего кабинета. – Навыдумывают тут неведомо что, а я потом оправдывайся, – сердилась Элла. Правда, долго сердиться Русакова не умела и уже через некоторое время спрашивала Наполеонова, не принести ли ему чая. – С конфетками? – спрашивал, в свою очередь, он. – С печеньками! – Ну, неси хоть с печеньками, – притворно вздыхал он. – Не могла сбегать в магазин и купить любимому следователю конфеток! – Очень мне надо на вас свои деньги тратить! – Экая ты меркантильная, – ворчливо укорял он. Не успел Славин войти в кабинет Наполеонова, как следователь набросился на него с расспросами: – Ну, что тебе удалось узнать? – К сожалению, почти ничего, – ответил оперативник, усаживаясь на стул. – Неужели совсем ничего? – не поверил следователь. – Не мог близкий друг ничего не знать о похождениях Костюкова! – Я тоже так думаю, – согласился Славин, – но Новогорский молчит, как партизан. – Но он хоть что-то тебе сказал? – Сказал, что у Костюкова прекрасная жена и они все трое учились в одном классе. Потом, на время учёбы в вузах, их тропинки разошлись, затем снова соединились. – Однако работают они в разных местах. – Ну и что? – пожал плечами Славин. – Это не помешало Костюкову жениться на Анне, а Новогорскому дружить с ним и вздыхать по его жене. – Так ты что же, думаешь, – насторожился следователь, – что Савелий Лукьянович влюблён в Анну Леонидовну? – Есть у меня такая версия, – кивнул Дмитрий. – Так ведь он мог и убить друга на почве ревности! – загорелся следователь. – Или из-за обиды за любимую женщину, – добавил оперативник. – Не понял. – Ну как же, Александр Романович! Новогорский любит Костюкову! Буквально молится на неё! А вероломный дружок его не только женился на Анне, но ещё и изменяет ей! – По-моему, твои фантазии занесли тебя не в ту степь, – усмехнулся следователь. – В ту или не в ту, это ещё бабушка надвое сказала. Но я нутром чую, что Савелий Лукьянович брешет как сивый мерин! Я его спрашиваю о любовнице друга, а он – я не я, и корова не моя! И вообще, моя хата с краю. – Может, он просто покрывает Вадима? – задумался следователь вслух. – Вот давай рассуждать.