– Давай я тебе ещё с собой дам. – Что вы, не надо! – испуганно запротестовал Аветик. – Товарищей угостишь, – отмела его возражения хозяйка, – они небось тоже голодные. Аветик не знал, что и сказать, но свёрток, вручённый хозяйкой, взял, так как боялся обидеть гостеприимную женщину. Накормленная Матильда всё это время сидела на своём матрасике и смотрела на оперативника преданными глазами. Когда он собрался уходить, собака тихо гавкнула. – Что она сказала? – тихо спросил Аветик, ласково поглаживая болонку. – Сказала, чтобы вы нас не забывали и заходили к нам почаще, – улыбнулась Евдокия Филаретовна. – Непременно, – неуверенно пообещал Аветик и покраснел, как красная девица. – Да не смущайся ты так, – добродушно улыбнулась Игнатьева, – мы же понимаем, что вам, полицейским, при вашей, извините, собачьей работе по гостям особо расхаживать и некогда. Пригласив тебя, мы с Матильдой просто соблюли приличия. – Нет, я зайду, – пылко проговорил Аветик, – непременно зайду! Вот увидите! – Что ж, будем ждать, – улыбнулась женщина с лёгкой грустью. Аветик уже отметил про себя, что добрая женщина обращается к нему то на «вы», то на «ты», сбиваясь с официального на душевное, материнское обращение, присущее многим женщинам возраста Евдокии Филаретовны. На прощание ещё раз спросив Евдокию Филаретовну о том, точно ли она видела Ольгу Переверзеву последний раз именно полторы недели назад, и получив от Игнатьевой положительный ответ, Аветик побежал показывать её фотографию другим свидетелям. Он почти дошёл до дома напротив, как зазвонил его телефон. «Мама», – улыбнулись глаза и губы Аветика. – Мама, я слушаю, – сказал он. – Дед сказал, что ты сегодня на обед не забегал, – проговорила Айкуш Багратовна. – В кафе перекусил? – Нет, мам, меня тут одна свидетельница накормила. – Мир не без добрых людей, – отозвалась Григорян, и Аветик догадался, что мать улыбается. – Так что ты, мама, не волнуйся, – сказал он, – и извини, – его голос прозвучал слегка виновато, – мне бежать надо. – Что ж, беги, сынуля. Вечером, может быть, увидимся. – Надеюсь, что да, – проговорил он и отключился. * * * Иван Фёдорович Кузнецов, у которого выскочившая из подъезда девушка выбила ведро, вертел фотографию Ольги Переверзевой и так и сяк, а потом заявил: – Очень я сомневаюсь, что это она. – Почему? – Не знаю, как объяснить, но не она это! – В сердцах пенсионер хлопнул фотографией о столешницу. – Но всё-таки, Иван Фёдорович, соберитесь, – умоляюще проворил Григорян. – Чего мне собираться-то! Не она это! – продолжал упорствовать Кузнецов и наконец выдал: – Та ростом была повыше! Григорян вздохнул и направился к двери. Зато Афанасий Андреевич Погорельский признал девушку сразу. – Это она! Зуб даю! – возбуждённо воскликнул он. – Точно говорю тебе, она! Так как Афанасий Андреевич был уже в весёлом состоянии духа, особой веры у оперативника он не вызывал. Распрощавшись с Погорельским, Аветик поехал к следователю и застал там в сборе всю честную компанию. Недолго думая, он выложил на стол угощение из свёртка, вручённого ему хозяйкой несравненной Матильды. Правда, чуток ватрушек припрятал, чтобы дать попробовать родителям и деду. На столе тотчас появился заваренный из пакетиков чай, и уже через несколько минут от пирогов и ватрушек не осталось ни крошки. – Чтоб я так жил! – подвёл итог чаепитию следователь и добавил: – В следующий раз сам буду обходить всех свидетелей и торбу прихвачу с собой повместительней. – А если никто не подаст? – пошутил Ринат. – Умеешь ты, Ахметов, настроение человеку испортить, – проворчал Наполеонов. – Ладно, переходим к делу. Рассказывай, старлей, – обратился он к Григоряну. – Евдокия Филаретовна Игнатьева, на которую и ссылалась Ольга Переверзева, заявила, что видела девушку последний раз полторы недели назад. – Она могла вернуться позднее, зайти к Костюкову, отравить его и убежать при этом, не попавшись на глаза хозяйке твоей Матильды, – повторно озвучил свою версию следователь. Григорян в ответ пожал плечами и сказал: – Иван Фёдорович Кузнецов утверждает, что с ног его чуть не сбила вовсе не Переверзева. – А кто?! – Другая девушка. – А что второй свидетель? – спросил следователь. – Афанасий Андреевич Погорельский не сомневается, что столкнулся в тот день с Ольгой. – Вот видишь, – обрадовался Наполеонов. – Александр Романович! Но он же не совсем трезвый! – укоризненно проговорил Аветик. – Ну и что! – Вообще-то, Аветик прав, – встал на сторону Григоряна Ринат. – Этот Афанасий и в вас, Александр Романович, узнает кого угодно! Ту же Ольгу Переверзеву! – Хорошо, предположим, – нехотя согласился следователь. – А чем Кузнецов аргументирует своё неопознание свидетельницы? – Трудно сказать, – замялся Григорян, – он, например, говорит, что та девушка была выше Ольги. – Как можно сравнивать рост живого человека и изображённого на фото? Объясните мне бестолковому! – неожиданно разбушевался следователь. – Да не знаю я! – воскликнул Аветик. – Просто Кузнецов видит, что на фотографии другая девушка! – Не кричи на старшего по званию! Григорян, отчаявшись что-то доказать следователю, махнул на него рукой. – И не маши на меня! – рассердился Наполеонов. – Граждане громадяние, – пробасил Незовибатько, – вы фотографию не захватали? – Нет, – ответил Григорян, – перед тем как её свидетелям показывать, я обернул её в целлофан. – Молодец! Вот сравню отпечатки Переверзевой с отпечатками, найденными в квартире, тогда и спорить будете. – Тогда спорить не о чем будет, – подвёл итог спора Ахметов. – Жену Костюкова нам оповестить о смерти мужа не удалось. – Почему? – раздалось сразу несколько голосов. – Гражданки Костюковой дома не оказалось. Вот, – Наполеонов указал рукой на Славина, – Дима ездил к Костюковым домой. Славин согласно кивнул. – Может, она в магазин вышла? – спросил кто-то.