– Гав! Гав! – поощрила его догадку Матильда. Оперативник взял мяч и, размахнувшись, бросил его в сторону заасфальтированной дороги. Кажется, он не рассчитал силу броска, так как мяч улетел за угол, и оттуда раздался женский вскрик: – Ой, батюшки! Аветик схватился за голову и помчался в ту сторону. Правда, болонка его опередила. Когда он вывернулся из-за угла, то увидел женщину, собирающую свёртки, пакеты и пластиковые бутылочки с ряженкой и молоком. – Простите меня, пожалуйста! – воскликнул оперативник и бросился помогать женщине. – Вас-то за что? – удивилась она. – Это всё Матильда, – проговорила женщина ворчливым голосом, в котором не было ни капли злости. – Это я, – признался Аветик. – Что – вы? – спросила женщина, укладывая в сумку последний свёрток. – Так неудачно бросил мяч, – уныло вздохнул оперативник. – Так вы играли с Матильдой? – обрадовалась хозяйка. – А то я волновалась, как она тут одна, моя девочка. Сто раз обещала себе не оставлять её без присмотра. А тут приятельница позвонила, сказала, что вечером в гости приедет, и вот пришлось бежать в магазин. Я подумала, что всё обойдётся. – Оно бы и обошлось, если бы я не влез со своими услугами Матильде… – С какими услугами? – удивилась женщина. – У неё мяч на клумбу залетел, она попросила меня его достать, а потом мы решили поиграть, – Аветик улыбнулся и развёл руками. – Давайте знакомиться, – решительно заявила хозяйка собаки, – меня зовут… – Евдокия Филаретовна, – обезоруживающе улыбнулся Аветик. – Откуда вы знаете? – растерялась Игнатьева и тут же насторожилась: – Вы, собственно, кто? Григорян достал удостоверение. – Старший лейтенант Аветик Григорян. – Вот оно что! – промолвила женщина. – В том доме, – он кивнул во двор, – произошло убийство. – Я знаю, – ответила Евдокия Филаретовна. – Откуда? – на этот раз насторожился Григорян. – Об этом болтают все кому не лень. – А вы знали убитого? – Откуда?! Он же не жил в этом дворе, а говорят, только снимал квартиру у Поповой для встреч с любовницей. – Что, даже такие подробности известны? – удивился Аветик. – А вы как думали, – улыбнулась Игнатьева. – Кстати, ведь и сама Калерия Геннадьевна прожила здесь совсем недолго. – Отчего же? – Этого я не знаю, – пожала плечами женщина. – Может, не привыкла она одна жить. Ведь к одиночеству тоже привычка требуется, – незаметно для оперативника вздохнула Игнатьева. – Оно конечно, – не слишком уверенно согласился Григорян. Сам он втайне от родителей с некоторых пор стал задумываться об отдельном жилье. Например, о съёмной квартире. Но завести об этом разговор с семьёй пока не решался – боялся огорчить мать. Евдокия Филаретовна, по всей видимости, угадала мысли оперативника и сказала: – В молодости это называется не одиночеством, а свободой. – Что? – встрепенулся Аветик. – Я говорю, – улыбнулась женщина, – когда молодой человек или девушка живет отдельно от родителей, то это свобода, а вот когда на старости лет приходится жить одному – это уже одиночество. Калерии Геннадьевне в этом смысле повезло, у неё есть дети, которые быстро заметили, что отдельное проживание её тяготит, и забрали мать к себе. – Понял, – проговорил Аветик и спросил о том, зачем, собственно, и пришёл: – Евдокия Филаретовна, скажите, пожалуйста, а гражданка Ольга Витальевна Переверзева вам знакома? – А кто это такая? – удивилась Евдокия Филаретовна. – Минуточку. – Оперативник достал фотографию девушки и протянул женщине. – А, эту я знаю, – сказала Игнатьева, – она с Рашидом Каримовым живёт. Но, опять же, говорят, что она его бросила. – Евдокия Филаретовна на мгновение призадумалась и продолжила: – Или он её выгнал. – А когда вы её в последний раз видели? – Так сразу и не припомню, но уже недели полторы точно прошло. – Женщина переступила с ноги на ногу и переложила сумку из одной руки в другую. «Вот осёл, – мысленно обругал себя Аветик, – сумка-то тяжёлая, а я разговоры разговариваю». – Давайте я подержу, – сказал он и протянул руку. Игнатьева охотно отдала ему свою сумку. Она и впрямь была нелёгкой. – Давайте я провожу вас до квартиры, – предложил Григорян. – А давайте, – согласилась женщина. Донеся сумку до двери квартиры, оперативник хотел уйти. – Погоди, сынок, – остановила его Евдокия Филаретовна, – донеси, пожалуйста, до кухни. Он послушно выполнил её просьбу и собрался уходить. – Не торопись, иди помой руки, а я пока на стол накрою. – Что вы! – смутился Аветик. – Возражения не принимаются, – твёрдо заявила Игнатьева. – У меня знаешь какая куриная лапша, ты язык проглотишь. – Ну разве что, – улыбнулся оперативник. – Ванна через две двери по коридору. Вскоре они уже сидели за столом и ели куриную лапшу. Хозяйка не обманула, лапша и впрямь была такой вкусной, что Аветику захотелось попросить добавки, но он постеснялся. Хозяйка сама догадалась и щедро добавила ему ещё два половника и положила большую куриную ножку. «Небось с утра не ел, – подумала она, – а мальчик-то вежливый, воспитанный, сразу видно, что из хорошей семьи, и чего его, бедолагу, в полицию-то занесло?» – А кем ваш папа работает? – не сдержав любопытства, спросила Евдокия Филаретовна. – Отец преподаёт на кафедре теории и истории государства и права, – ответил Аветик. «Большая шишка, видать», – подумала про себя женщина и задала новый вопрос: – А ваша мама домохозяйка? – Нет, моя мама педиатр, – расправившись с лапшой, ответил Аветик. – Нужная работа у вашей мамы, – одобрила Игнатьева. Мама Аветика Айкуш Багратовна на самом деле практически всю свою сознательную жизнь работала врачом в детской поликлинике. Родители стремились отвести своих детей именно к ней. И не только потому, что Айкуш Багратовна Григорян была добрым, отзывчивым человеком, искренне любящим своих маленьких пациентов, но и потому, что она была опытным специалистом и на протяжении всех лет своей работы врачом неустанно повышала уровень своих знаний, живо интересуясь всеми новшествами и открытиями в медицине. После куриной лапши Евдокия Филаретовна налила Аветику большую чашку крепкого чая. – Сахар клади сам, – сказала она, – и вот ещё варенье, – она пододвинула ему вазочку со сливовым вареньем. А к чаю отрезала большой кусок пирога с курагой и яблоками и поставила рядом изящное блюдо, на котором, точно ромашки или солнышки, теснились миниатюрные ватрушки с творогом. Женщина сидела рядом и с наслаждением смотрела, как молодой человек уписывает её угощение. Когда он поел и поблагодарил её, Игнатьева сказала: