– Не похоже, – отозвался старший лейтенант. – А что говорят соседи? – Безмолвствуют. – То есть? – Ни в одной квартире, расположенной на одной площадке с квартирой Костюковых, никого не оказалось дома. Соседи сверху и снизу ничего не знают. – Неудивительно, теперь даже те, что живут на одной площадке, могут ничего не знать друг о друге. – Разберёмся, – сказал следователь. – Съездишь к ней ещё раз вечером. – Съезжу, – согласился Славин, – куда ж я денусь. Глава 5 Наполеонов считал, что случай или убийца, сам того не желая, сделал им подарок, не прихватив с собой паспорта жертвы. Правда, было непонятно, зачем в таком случае он забрал с собой его телефон. Если отбросить версию об ограблении, а её следователь сразу отложил в сторону, то возможны варианты. Либо убийца, обезумев от страха, просто не понимал, что он делал, либо на телефоне имелись конфиденциальные сведения или переписка, не предназначавшаяся для посторонних глаз. И второй вариант казался следователю более верным. Наполеонов решил, что надо непременно озадачить специалистов поисками телефона. Даже если взявший телефон Костюкова не пользуется им и его нет в Сети, но должна же современная техника проследить хоть какой-то след. И если с телефоном пока было непонятно что, зато паспорт убитого не только сообщил о месте прописки Костюкова, или, как теперь лукаво говорят, о месте регистрации, но и о том, что он женат на некой Анне Леонидовне Костюковой. Для разговора с вдовой Вадима Аркадьевича Костюкова Анной Леонидовной следователь выбрал молодого оперативника Дмитрия Славина. И сделал он это далеко не случайно. На высокого блондина с ореховыми глазами женщины смотрели благосклонно не только из-за его внешней привлекательности, но и умения, когда нужно, держать себя галантно. К тому же Дмитрий был умён и образован. При случае мог поговорить не только на темы криминалистики и психологии преступного мира, но и о литературе, театре, живописи, что было оперативнику особенно близко, благо отец его владел художественной галереей, а сам он окончил художественное училище. Живопись Славин оставил по той причине, что, взвесив все «за» и «против», решил, что лучше быть хорошим полицейским, чем средней руки художником. Посредственных художников и без него хватает, а вот хороших полицейских, с точки зрения Славина, да и чего кривить душой, по мнению большинства народонаселения, явно не хватает. Так почему бы не стать одним из них. И он стал полицейским, хотя родители, как Дмитрий и предполагал изначально, выбор сына не одобрили, но и давить на него не стали. Так что Наполеонов не без основания надеялся, что Дмитрию удастся не только утешить убитую горем вдову, но и выудить из Костюковой сведения, которые могут пригодиться в ходе следствия. Да и сам Дмитрий тщательно приготовился к встрече с Анной Леонидовной, вооружившись мужеством, чтобы сообщить женщине о гибели её мужа, и обаянием, чтобы хоть как-то облегчить её боль и расположить к откровению со следствием. В итоге и чаяния следователя, и все усилия Славина оказались напрасными, так как вдовы дома не оказалось. После первого звонка он подумал, что она его, может быть, просто не услышала, но когда и на пятый звонок в дверь никто не откликнулся, Славин решил побеспокоить соседей. Две из четырёх квартир на площадке, не считая квартиру Костюковых, так же оказались глухи к его звонкам. Зато дверь четвёртой квартиры открылась почти сразу. И никаких тебе «кто там» и «чего вам надо». На пороге стояла худенькая востроносенькая старушка с седыми кудряшками и живыми, светящимися любопытством глазами, одетая в ситцевый халат, расписанный множеством разноцветных колец. Посмотрев на них, Славин почувствовал мельтешение в глазах. Он уже хотел было сделать гражданке внушение по поводу того, что прежде, чем открыть дверь, надо спрашивать, кто стоит за ней. И если даже допустить, что она тщательно рассмотрела его в глазок, хотя, учитывая скорость, с которой она ему открыла дверь, времени у неё на разглядывание не было. Но если даже и было бы. Что она могла увидеть в глазок? Стоит перед её дверью высокий здоровый парень, а что у него на уме, – неизвестно. Славин уже и слова предупреждения подобрал, но что-то в старушке было такое, что удержало его от прочтения ей нотаций. Так как старушка молчала, оперативник шагнул поближе к ней, раскрыл своё удостоверение и громко представился: – Старший лейтенант Дмитрий Славин. – А чего вы так кричите, старший лейтенант? – неожиданно звонким голосом спросила старушка. – Я отлично слышу! – Простите, – растерялся от неожиданного отпора Дмитрий. – И удостоверение своё мне под нос совать не надо, – меж тем продолжила старушка, – вижу я тоже прекрасно. – Извините. – Славин сделал шаг назад и церемонно спросил: – С кем имею честь разговаривать? – Вы имеете честь беседовать с Прасковьей Ивановной Тяжеловесовой. Старший лейтенант едва не фыркнул – фамилия никак не соответствовала габаритам маленькой старушки. Но он удержал на лице серьёзную мину и вежливо произнёс: – Очень приятно. Она снисходительно кивнула и пояснила: – Я бывший управдом. Теперь на пенсии. «Тогда всё понятно, – подумал Славин, – управдомы привыкли к тому, что не они кого-то боятся, а их». Но, осмотрев старушку с ног до головы, он решил, что теперь-то она точно на заслуженном отдыхе и все безалаберные жильцы, если они имеются в этом доме, могут спокойно жить, напевая себе под нос: «Нам не страшен управдом!» Видимо, на его лице промелькнуло что-то такое, что выдало его мысли, так как на губах старушки промелькнула ехидная усмешка, что-то типа «рано обрадовался». Вслух она сказала: – Теперь я являюсь старшей по дому. – Как же мне повезло, что я позвонил именно в вашу квартиру, – догадавшись, что пойман на горячем, пустил в ход своё обаяние Славин. – Это ещё почему? – спросила женщина, продолжая мысленно подтрунивать над молодым сотрудником полиции. – Потому что меня по долгу службы, – Славин придал своему голосу солидность, – интересуют ваши соседи по лестничной площадке. – И кто же именно? – быстро спросила женщина. – Костюковы. В частности, Анна Леонидовна. – А почему не Вадим Аркадьевич? – поинтересовалась женщина, не сводя изучающего взгляда с лица Славина. Особенно её интриговали и притягивали глаза оперативника – не зелёные и не коричневые, они напоминали своим цветом лесные орехи, растущие в лесу за Волгой, и возвращали женщину во времена её далёкого детства. Она сама не заметила, как её собственные глаза затуманились… Но сухо прозвучавший голос оперативника вернул её в реальность: – Потому что Вадим Аркадьевич, к моему большому сожалению, убит. – Теперь лицо Славина выражала неподдельную скорбь. – О господи, – всплеснула руками старушка, – чего же вы тогда стоите в коридоре?! – В квартиру вы меня, Прасковья Ивановна, пока не приглашали, – вздохнул Славин. – Так заходите скорее! – поманила оперативника правой рукой Тяжеловесова. И он, повинуясь жесту её маленькой сухой ручки, шагнул в полусумрачную прихожую. Свет хозяйка зажигать не стала, просто сказала: – Разувайтесь и проходите на кухню. Я сейчас чайник поставлю. – Прасковья Ивановна, а можно я бахилы надену? – осторожно спросил Славин. Тяжеловесова окинула придирчивым взглядом замшевые туфли оперативника. Если бы она знала, сколько они стоят, то непременно наполнилась бы нехорошими подозрениями и откровенничать с ним не стала бы, хотя он и мог объяснить ей, что деньги получил от отца, за помощь, оказанную ему при выпуске новых каталогов для галереи. Но Тяжеловесова была управдомом старой закалки и не только не ездила в булочную на такси, но и в моделях итальянской обуви не разбиралась. Поэтому она перевела взгляд на бахилы, которые он держал в руке, и кивнула в знак своего дозволения, как кивала в одном из старых советских фильмов своему подданному, допуская его к монаршей руке, одна из английских королев. «Кажется, Елизавета Первая», – пронеслось в голове у оперативника. Натянув бахилы, Славин прошёл вслед за хозяйкой и оказался, к своему удивлению, не на маленькой кухоньке с геранями на подоконнике и пёстрыми занавесками на окнах, а в большой светлой комнате, походившей скорее на гостиную и заставленной приличной мебелью и отличной современной техникой. – Чай? Кофе? – спросила Тяжеловесова светским тоном. – Если можно, то чашечку кофе без сахара, – попросил Славин. И вдруг он так ярко увидел перед собой распластавшегося на полу кухни Костюкова и валявшуюся на полу разбитую чашку с лужицей кофе рядом, что мысленно содрогнулся и, переменив своё решение, поспешно проговорил: – Лучше чашку чая! – Что же вы так непостоянны, прямо как ветреная жеманница, – со снисходительной улыбкой укорила его хозяйка дома. – Простите, ради бога, – проговорил Славин. – Видно, что-то вспомнили неприятное, связанное с кофепитием, – прозорливо предположила она. – Совершенно верно, – не стал скрывать от неё оперативник, – ваш сосед Костюков умер, когда поднёс ко рту чашку с кофе. – Какой ужас! – воскликнула старушка. – Люблю кофе, но на этот раз, пожалуй, за компанию с вами выпью чаю. Он машинально кивнул.