— Шон, не кто-то из наших предков. Это были мы. Я, Аманда и ты. Мы втроём. — Как? Зачем? — я удивился. — Она не рассказала? Впрочем, зачем тебе это знать. Скажи, она пообещала тебе бессмертие, могущество? Что она пообещала? — Сделать мир справедливым, — пожал я плечами, не видя смысла скрывать. Самото поднял бровь. — Даже так? Вот врушка. Если что-то делается, то на это есть веские причины. Мы сражались, Шон, сопротивлялись. Тогда, тысячу лет назад, мы были на грани гибели. Железный Вильвер, который был нашим союзником... Его убили. Его, семью, детей, их родственников, а после и весь клан. Тысячи растерзанных трупов, валяющихся на дорогах, и один безумный парень, лишившийся глаз. Он сидел, смотрел в небо пустыми глазницами, и просил его убить, но у нас не получилось. Он молил, умолял, но сознался, что Мелисса оставила его как живое напоминание. — И почему же я этого не помню? — пожал плечами я. Его история как-то мало трогала. Ирви всё же оставалась единственной, кто помогал мне тогда, когда никто не мог. А рядом всегда была Лидия... — Лидия знала? — Аманда? Да, она знала. И хочет твоей смерти. А знаешь почему? Это ответ на всё тот же вопрос: потому что ты стал творить херню. Понимаешь, в чём история? Он принялся расхаживать взад-вперёд. — Тысячу лет назад нам пришлось... защищаться. Не смотри так, будто это мы захватчики. Нет! Мелисса вырезала деревню за деревней, оставляя лишь грудных детей. Почему? К тому моменту, как мы успевали на выручку, груднички были в таком состоянии, что их нельзя было спасти. Ей нравилось видеть наше отчаяние. И мы защищались. Что ещё оставалось? — Так вы же схватили и убили её мужа, — парировал я. — Она тебе плакалась? Да, было такое. Но лишь после того, как три года земля не давала урожая. Она морила нас голодом, а тех, у кого было хоть что-то поесть — заставляла платить больше. Магнум — кристаллы — они были всем, и удобрением, и пищей. Без них ничего не росло, ничего не родило, а она заставляла нас добывать их и отдавать, живя впроголодь! Три года — вот предел нашего терпения. Что ты на это скажешь, Шон? Я ничего не мог сказать. — Но сейчас... Время изменилось, её сила истрепалась, мы можем пойти в нападение. — Что вы хотите сделать? — нахмурился я. — «Вечный магнум». Ну не то, что вечный. Понимаешь в чём проблема текущей ловушки? Она почти ничего не отдаёт. Всё, что нам удаётся собрать — жалкие крохи. Так может длиться вечно. Но «вечный магнум» — это способ выпить Мелиссу полностью, до самого дна, и эта сила... — он закрыл глаза, облизывая губы, подошёл ко мне вплотную. — Ты был против, очень сильно против. Более того, ты говорил, что пришла пора всё изменить, поговорить с этим чудовищем, — он кивнул в сторону спящей девушки. — И вы меня перепрошили? Как я перепрошил Четвёртую. — Что-то вроде того. Мы поменяли тебя. Отделили Альфри и создали Шона, — он задумался. — Но, видимо, это что-то повредило. Два месяца назад... Наверное тогда ты и принялся просыпаться. — Это и называется «почистить»? — Мы подменили твоё прошлое, создали историю, поработали над декорациями. «Первооснователи могли силой мысли сдвигать горы и возводить города», — вспомнил я то, что говорил мне Четвёртая. Эх, Марго, как ты там без меня? Небось рыдаешь или злишься, что я такой упрямый говнюк. А я вон, без тебя попал в передрягу. И лишь один шаг отделял меня от того, чтобы нажать на спусковой крючок, потому как раз Самото такой расслабленный, он может... Что, перехватить пулю? Если он один из первооснователей, то может. Так и я, выходит, один из них. — Ты просто не понимаешь Шон, не осознаёшь, что будет, если ты получишь часть её силы. Ты станешь подобен богу. Она пообещала тебе сделать мир справедливым? Пф. Сделаешь это сам. Но прошу, не буди её. Если она проснётся, мы просто все умрём. Я не шучу. Все. Умрём. Она убьёт всех, а тебя в первую очередь. — Нельзя заключать сделки с тёмными богами, жаждущими возмездия, — стал убеждать меня Зануда. — Тем более что ты сам её заточил, был одним из трёх. Резонно и логично, как и всё, что вылетает из открывшейся пасти Зануды, и как и всё, им сказанное, абсолютно лишено веры в хорошее. — Я вот одного не пойму, Самото. Можно ведь просто Самото, без титулов, господинов и прочего? — он кивнул. — Столько много слов, такая сила убеждения. Ради чего? — Одному мне не совладать с этой силой, её нужно разделить. А с Амандой часто тяжело иметь дело. — То есть мы её прокинем? Он улыбнулся. — Ты быстро соображаешь. Я знаю, что она тебе всегда нравилась. Ещё тогда, тысячу лет назад. С этой силой сможешь сделать её своей постилкой. — Сила, ведущая к абсолютной власти, разделённая с человеком, так же стремящемся к абсолютной власти, — рассудил я вслух, а про себя добавил «или честное исполнение сделки и исправление собственных ошибок». — И в этом случае... — стал я говорить. Я видел, что внимание Самото полностью приковано ко мне. Он развесил уши и не спускал с меня глаз, ожидая ответа на свои вопросы. Он уже почти поверил, что я соглашусь, что разногласия можно решить миром. Выбор свой я сделал, и обычно контракты не нарушал, поэтому надавил на спусковой крючок. Пистолет бахнул, но звук не разнёсся эхом. Пуля с плюмкающим звуком отскочила от куба, не загремела, не высекла искры. Лишь в мгновение касания я увидел окровавленный глаз, обрамлённый в изумрудный шестигранник. — Жаль... — произнёс Самото и мир погрузился во тьму. — Шон... Шон!.. Проснись, Шон, пожалуйста. Я не хочу, я отказываюсь. Проснись, Шон! Я едва продрал глаза. Ирви сидела надо мной растрёпанная и вся в слезах. Луна светила ярко. Поляна утопала в мягком голубом свете. Я никогда не видел это место ночью. Всегда в моём сне был только лишь день. Она увидела, что я проснулся, нахмурилась, сказала сурово: — Я расторгаю наш договор! Глава 10. Оковы Сна Она сидела рядом, подложив под себя ноги, а руки сложив на коленях. Растрёпанные волосы, в которых я видел запутавшийся репей. Руки расцарапаны. Под глазом ссадина. Либо при свете луны она казалась ещё более болезненной, либо она действительно истощала ещё больше. Глаза блестели от слёз. — Почему? Зачем расторгать договор? Что я сделал не так? — Это не ты, — она утёрла слёзы. — Обещай, что дослушаешь. — А куда я денусь, — пожал я плечами и сел напротив. — Тогда, когда ты говорил... Я услышала, что ты знаешь, где моё сознание, и очень обрадовалась. Думала, что сделаю ставку. Поставлю на кон всё. Потому что... Это было целью, всегда было целью. Но я не могу так, я не могу тебя обманывать, — сбивчиво стала говорить она. Она с надеждой посмотрела мне в глаза, замерла, ожидая услышать приговор. — Ничего не понял, — буркнул я. — В каком месте ты меня обманываешь? Она смутилась и глубоко вдохнула. — Мы заключили договор, — принялась объяснять она, но всё ещё нервничала. — Ты высвобождаешь мою силу, а я выполняю твою просьбу. Но получив силу я не собиралась ничего выполнять, — она вдруг кашлянула. Ей действительно сделалось хуже. — Потому что получив силу, мне нужно было бы убраться отсюда подальше, исчезнуть на время. А Оковы Сна просто перестанут существовать — твоего мира уже больше не будет. Это совсем не то, на что мы договаривались. Но мне было всё равно. Такой шанс второй раз мог бы и не представиться, ты должен меня понять. Меня развели? Ирви осознанно обманула меня и просила за это прощение? Раскаивалась? Впрочем, я не успел ещё ничего сделать, я не смог её разбудить. Она смотрела на меня с надеждой, открылась мне. Сейчас так легко было нанести удар. Отыграться за то, что Четвёртая меня бросила, что отец отказался от меня и стал врагом, что меня преследуют одни лишь сплошные неудачи... — Прости меня, я тебя обманула, — в глазах снова появились слёзы. — Сможешь ты меня простить? Я не прошу забыть, не прошу вернуть всё как было. Ошибки всегда ведут к последствиям. Я ошиблась и нужно как-то двигаться дальше. — Богиня, обещающая исправить чужие ошибки, но бессильная перед своими. — Я пытаюсь! — разрыдалась она. Ирви казалась искренней. — Мне уже всё равно. Терять ещё и тебя из-за какой-то ерунды, — отмахнулся я и обнял её. — Я прощаю, к чёрту тот договор, как-нибудь разберёмся. Тем более что у меня не получилось тебя разбудить — Ашура схватил меня и хочет стереть мне память. Она утёрла слёзы и посмотрела на меня. Глаза её округлились от страха. — Ты забудешь меня, — всхлипнула она. — Значит, это наша последняя ночь. Что ж, тогда пошли, я тебе кое-что покажу. Я встал, помог ей подняться и она повела меня за собой в сторону старой разрушенной башни. — Я никогда не была богиней обмана, я презирала его, и чуть сама не стала на этот путь. Этой ночью я ходила здесь, всматриваясь в ваши лица, я пыталась вызвать в себе чувства ненависти, сделать снова свой мир чёрно-белым, но поняла, что это больше не работает. Люди поплатятся за свои дела, в особенности Ашуры, Викторианцы, Йомсбуры и Вортесы, — зло добавила она, — но я сделаю это честно. Я не стану падать до вашего уровня. Она остановилась. В этом месте трава была притоптана, в ней кто-то лежал. Я заглянул и ахнул, увидев там Лидию-Аманду, такую же, как в реальности, спящую. На ней была вся та же одежда, что и на мне — белый лён. — Почему здесь моя кожа светлая? — Потому что тебя зовут Альфри, но Шон мне нравится больше, — отозвалась Ирви. Она взяла меня за руку. Такая хрупкая, невесомая ладонь легла в мою бледную руку. — Больше нет времени откладывать. И пусть весь мир погрузится в Хаос, но теперь я решила — я расскажу тебе всё. Спрашивай. — Почему Лидия вдруг попала в мой сон? Она так много для меня значит? Ирви замерла.