— Вот тут ты не прав, — Руслан встал и прошелся, будто подбирая в голове аргументы. В кают-компанию зашли еще люди, свободные от выполнения служебных обязанностей и сели, почувствовав, что происходит что-то интересное. Ты знаешь, кто такой Фарадей? Игорь неопределенно мотнул головой. — Это давно жил такой английский физик, который положил начало изучению электричества. Про это явление и раньше знали, но особо не придавали значение. Но Фарадей тратил годы на эксперименты, чтобы найти какие-то закономерности, какие-то правила, по которым электромагнетизм действует. Он тратил деньги, время, хотя, даже другие физики не очень понимали, для чего. Ведь все описывается механикой Ньютона и Кеплера, а если и есть какие-то необъяснимые явления, то их можно разложить по полочкам, если немного модернизировать старые теории. Но он был упорным и даже упертым. Когда у него спросили, какая от этого может быть польза, он ответил, что не знает, но когда-то в будущем с этого можно будет взымать налоги. Так вот, он умер, так и не успев увидеть результаты своего многолетнего труда. Нельзя сказать, что он ушел в безвестности, но почти все считали его занятие бесполезной ерундой. И только через десятки лет люди поставили это все на серьезные рельсы, коммерциализировали все, и сейчас, — он обвел небольшое помещение театральным жестом, — все, что есть в нашем мире, основано на электричестве. А теперь вернемся к нашей теме. Вот мы сейчас дико страдаем от недостатка металлов и нефти. Люто страдаем, так? И как решить проблему в обозримой перспективе, никто не знает. Даже, думаю, наши дети будут работать со шлаковыми отвалами, которые оставили мы, чтобы из них выдавить хоть капельку платины, меди или хрома. А ты знал, что в космосе тысячи астероидов, которые полностью состоят из металлов? Да-да, не делай недоверчивое лицо, миллиарды тонн вольфрама и молибдена, серебра и кобальта. Летают просто так. А теперь представь, что мы могли бы все это доставить к нам на Землю. Мы бы сделали резкий рывок, и проблема снабжения резко бы ушла Это становилось уже интересным. Теперь в кают-компании собрались все, кроме капитана. — Отчасти я согласен с тобой, — начал Игорь, наливая себе витаминный сок. Ты говоришь все правильно, друг, все по делу. Я бы даже помог тебе кое с чем, с твоими ракетами, если бы хоть каплю в этом понимал, — все заулыбались. Семен, подойди, пожалуйста. Врач, мало что понимающий, но ощущающий себя в центре театрального представления, вышел в середину. Покажи свою металлическую руку. Тот протянул. Игорь медленно и тщательно все осмотрел. — Скажи, на чем работает твоя рука? — Ты спрашивал уже. Это радиоактивные соли. Батарейки. Фактически, они вечные, но гарантия на полвека. Да я с такой работой, — он улыбнулся, — вряд ли протяну больше. Стоящие хихикнули. — Ну, а если и сядет батарейка, то заменят. Стоит, конечно, прилично, но ради такого дела, — он достал из кармана колоду карт и металлической рукой продемонстрировал всем пару фокусов, — не жалко. — То есть, ты хочешь сказать, — Игорь ходил мимо, — что прогресс налицо? — Конечно. Я смотрел старые протезы, с которыми ходили несколько поколений назад. Это чудовищно, в общем. Пальцы еле сгибались, ничего сделать не надо было. По сути, крюк какой-то. — Хмм, интересно. Спасибо, Семен, — он повернулся к Руслану, который уже понял, куда тот ведет и нахмурился сильнее тучи. А теперь, товарищи моряки, давайте подумаем. На космос и прочие ерундовые вещи были потрачены… не могу даже сказать сколько, потому, что сам не представляю. Сказать «гигантские» средства — значит, преуменьшить их в гигантское количество раз. И что нам это дало? Да, Руслан, я знаю, что ты скажешь: спутники, зондирование Земли, связь и прочее. Это очень нужные вещи, согласен. Тут никто и отрицать не будет. Но нам рассказывали, что была еще пилотируемая космонавтика, и даже, если я ничего не путаю, какие-то космические станции. Вот зачем они нужны? Какой прогресс, какую пользу они в целом принесли человечеству? Если бы хоть бы десятую часть, которую потратили на это дело, пустили бы на развитие такого протезирования, — он показал на Семена, — или на батарейки на радиоактивных солях, которые абсолютно безопасны потому, что химически разлагаются при нарушении капсулы и сейчас есть практически в каждом приборе, такие технологии были бы уже тогда. Не совершило ли Человечество ошибку? Не пустилось ли оно на журавлем, если синица была в руке, стоит только опустить голову? Как бы развивалась история, если бы потратили ресурсы в другое русло — сейчас уже никто не скажет. Но Человечество потратило всего себя на какие-то прожекты, на какую-то ерунду, ненужную, для того, чтобы потешить свое самолюбие. Потратили все ресурсы, а что в итоге? Ностальгия по тем временам, когда человек летал в космос? Равноценная ли это замена? На одной чаше весов ностальгия, на другой — утраченные перспективы для всей планеты. Мы потратили себя, свои ресурсы, свои резервы на то, что не важно. Может, хватит витать в облаках? Хватит мечтать о галактиках и дальних планетах? Не нужнее ли опустить взгляд вниз, закатать рукава и просто работать. Да, это не так возвышенно и романтично, но кто сказал, что путь в Рай будет легким? Человек представляет себе свое прекрасное будущее так: вот я сейчас здесь, потом не понятно что, чего я касаться не буду, потому, что неинтересно, а затем Человек — хозяин Вселенной. Но это трусливая позиция, разве ты не видишь? Человек боится разработать план, а просто прожигает себя в пустых мечтаниях. — Я не согласен вполне с тобой, — буркнул Руслан. — Подожди, я почти закончил. Или, не брать медицину и ядерные технологии даже. Взять ЦВС. Нашу Ладу. Сам посуди, а мужики не дадут мне соврать. Принципиально ЦВС не отличается от первых компьютеров. Да, она неимоверно умная, быстро работает, резервируется и прочее. Распознает человеческую речь, принимает решение согласно своих алгоритмов. Но, по сути, это машина, механизм. Нажал на педаль, она поехала. Нажал на другую — остановилась. Но есть квантовые компьютеры. Их раньше разрабатывали, но потом… Сами понимаете, стало не до того. Сейчас они кое-где используются, но все-таки, это больше экзотика, они слишком сложны, чтобы внедрить во флот, на подлодки, к примеру. Почему нет прогресса, хотя столько лет прошло? Может, потому, что тратили все на вещи, вроде космических станций и медиасферу? А вот если бы квантовый компьютер загрузить в мета-мозг, как мы обсуждали недавно. Не создали бы мы новую жизнь? Или, даже не жизнь, кое-кто говорит, что мы бы создали Бога, идеальный разум в идеальном носителе. Ты понимаешь, о чем я хочу сказать, Руслан, — Игорь улыбнулся, подошел к здоровяку и положил ему руку на плечо. Мне кажется, что не только Человечество сделало ошибку много-много лет назад, когда повернуло не туда в развитии, но и сейчас до сих пор бьется в этом тупике, уверенное, что эта борьба только сделает его сильнее. А эта борьба бесмысленна. Это тупик. И пора это признать. Неожиданно для самого себя, Игорь ощутил в груди какую-то печаль и пустоту. Он понял, что спорил даже не с Русланом, не с собравшимися, и даже не с собой, а со всем миром. И ощущая свою правоту, он чувствовал только грусть. Да, он прав, но от этого только еще горше. Тишина повисла над кают-компанией. Каждый размышлял и думал о себе и своих близких. Игорь вышел. Ему не хватало воздуха. Он в коридоре отвернулся к стене, схватился на балку и пытался отдышаться. Нет, его давили не слезы, а какая-то тоска, как человеку, который выиграл в лотерею огромное богатство, и потом спустил его на всякую ерунду, и через несколько лет думал — эх, сейчас бы вернуться туда, я бы лучше распорядился деньгами. Все люди крепки задним умом, и только очень немногие способны преступить свою гордыню и признать ошибку. А еще меньше способны не оглядываться назад и тосковать об утерянных шансах, потому, что время — это дорога с односторонним движением, и то, что было, уже не получится никак изменить. Никто ведь не хочет очутиться среди неудачников. Ведь осознать такое — это то же самое, что садиться на «Титаник», точно зная, чем все закончится. Заставив сердце успокоиться, он отправился на капитанский мостик, чтобы проверить состояние своих систем. Проходя мимо отсека с оборудованием, его взгляд упал на командный модуль «Краба». Конечно, сама установка не находилась внутри, а располагалась среди корпусов подлодки потому, что было слишком большая, но эту часть рекомендовали хранить здесь. Игорь осмотрел ее, проверил работоспособность, контакты и загруженные программы, потом медленно пробормотал бездушной железке: — Ну что, приятель, готовься. Еще несколько дней, и придется нам с тобой активно поработать. Прямо на вулкане, да еще и под носом у американцев. Не знаю, насколько получится, и получится ли, но мы должны сделать все, что от нас зависит. Ты пока отдыхай, работы будет много. На мостике находились капитан в своем кремле в шлеме и Аркадий, который выполнял какие-то тесты. Когда он оставил кают-компанию и ушел, геолог не запомнил. Сел в свое место и проверил рельеф дна, соленость и температуру той части океана, где они двигались, запустил программу быстрой проверки всего геологического комплекса. Все было в порядке. Тогда он вывел на экран общую информацию. Все системы работали исправно. Немного повернувшись направо, он краем глаза увидел, как Аркадий что-то воровато посматривает себе вниз на ноги и тут же вбивает в свой экран. Его вид был, как у первокурсника, который неумело списывает на экзамене у строго преподавателя. Томас был до сих пор в шлеме и занимался своими делами. Игорь деликатно кашлянул и подкатил к Аркадию, который тут же спрятал что-то у себя на коленях. — Ты что, американский шпион и передаешь врагу наши коды шифрования? — грозно прошептал Игорь, свирепо вращая глазами. Но молодого офицера так просто было не запугать. — Да иди ты. Какие коды, работаю тут, разве не видишь? — Работаешь, говоришь, — задумчиво протянул Игорь, подозрительно щурясь, — хороший ты офицер, Аркадий. Зашел я в кают-компанию — ты там что-то пишешь в блокноте, прихожу себя, продолжаешь. Ты вообще когда-нибудь спишь? — Чего ты пристал? — сдался тот. Тебе скучно, что ли? — Нет, не скучно. Просто, хотел спросить, что ты писал и сейчас прячешь. Аркадий посмотрел на него с неприязнью и недоверием. — Тебе зачем? Это мое личное дело. — Точно, извини, — наигранно согласился Игорь, — не могу вмешиваться. Придется доложить Эмилю. — Вот ты… — возмутился тот. Неприятный ты человек. — Ты не первый, кто говорит мне это, — ухмыльнулся тот. Ну? — Ладно, — тяжело выдохнул. Это личный проект. Математика. — Чего? — не понял Игорь. — Знаешь, что такое простые числа? — Чего? — Ну, число, которое делится только на себя и на единицу. Можешь назвать такие? Игорь отодвинулся и скривился, будто от лимона. — Эммм… Три, пять, семь, девять… — Девять — нет. Оно еще делится на три. — А, точно. Одиннадцать и так далее. Ты что, первый класс школы решил вспомнить? — Тут все не так просто. — Ну, расскажи, — Игорь обернулся на капитана, который раздраженно уставился, не снимая шлема виртуальной реальности, на них, недовольный каким-то пустым разговором. — Пойдем-ка тогда ко мне, в мастерскую, там постараюсь объяснить. Они отправились в отсек радиста, где был не просто творческий беспорядок, не просто производственно-ремонтная часть, а ощущение, что здесь произошел взрыв, и взрывная волна состояла из микросхем, каких-то плат, оптики и самых различных кабелей, он толстенный силовых в руку взрослого мужчины, до самых тоненьких, в десятки раз тоньше человеческого волоса и видимых только в особой поляризационном свете. Аркадий освободил два кресла и очистил наименее важную часть стола, после чего продолжил: — Так, на чем закончили? Понял, что такое простые числа? — Допустим. И что из этого? — Ты вот спрашивал про школу. Если ты помнишь, то обучение у нас строится так: даются какие-то самые простые и очевидные постулаты, например, что точка делит прямую на два луча. Или, что параллельные прямые не пересекаются. — Что-то такое было, вроде. Давно я в школе учился… — Так вот, как ты думаешь, какое самое большое простое число? Игорь задумался. — Вот ты задачку мне подкинул… Даже не знаю, сдаюсь. — Ладно, зайдем с другой стороны. Как думаешь, самое большое простое число есть в принципе или их бесконечно? Игорь обескураженно выдохнул и с надеждой посмотрел на дверь. — Нет-нет, какое твое мнение? — Давай подумаем, — Игорь встал, налил себе кофе и так же остался стоять подпирая шкаф. Самое большое число, которое делится только на себя и на единицу и не делится на что-то еще… С одной стороны, чем больше число, тем больше вероятность, что найдется какая-то паскуда, на которую нечаянно поделится. Он же большой, мало ли. — Логично. Продолжай. — С другой стороны, тут другая тенденция. Если, допустим, какое-то очень большой число не делится на множители от двух до ста, то тем более вряд ли оно делится на большее число. Потому, что этот потенциальный множитель сам уже слишком большой, чтобы на него делилось то, очень большое число. Потому, что, условно, очень большое число скорее поделится на сорок пять, а не на пятьсот сорок девять. — И это верно. Дальше. — А что дальше? К чему это вообще все? Разминка для мозгов? Тебе работу найти, что ли? Уверен, у старпома найдется задача, которую должен ты решить. — Да погоди ты, — отмахнулся тот, — себе работу я и сам найду. О смысле в конце расскажу. Дальше давай. Насчет самого большого простого числа.