– Да, но после церемонии она будет разгуливать без этой ерунды. – Дачиана воткнула в волосы цветок. – Возможно, в первую брачную ночь нашему другу больше понравится, чтобы ее волосы были убраны и не мешали. Она поиграла бровями, и мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы быть уверенной: тетушка Амелия неистово крестится и собирается грохнуться в обморок. – Мисс Кресуэлл! Тетя схватила с туалетного столика веер и принялась яростно обмахивать им свое побагровевшее лицо. На лбу у нее неприятно запульсировала жилка. – Пожалуйста, следите за своим языком. – Мои извинения, леди Кларенс. Мисс Кресуэлл любит говорить правду. – Иляна тяжело вздохнула, и я с трудом удержалась от улыбки. Она на собственном опыте знала, каково любить Кресуэллов. – Они совсем скоро поженятся, – сказала Дачиана. – Полагаю, в постели они будут не просто держаться за руки. Она может забеременеть только от того, как они смотрят друг на друга, когда думают, что никто не видит. Сейчас это было бы совершенно неприлично, особенно перед первым блюдом. Все в комнате тотчас затаили дыхание. Дачиана повела плечом и вернулась к созерцанию своей прически, словно и не бросала только что интимных намеков и чуть не довела мою тетушку до апоплексии. Упоминание таких вещей, как беременность, и ее медицинские объяснения просто недопустимы в приличном обществе. Иляна воздела очи горе, как будто безмолвно сообщая, что учить Кресуэллов тактичности – безнадежное дело. – Вот. Это будет превосходно. Лиза открыла модный журнал и, чтобы всех отвлечь, показала иллюстрацию со сложной прической. – Видишь, как естественно падают ей на плечи завитые локоны, а половина прядей заплетена в косы, уложенные короной? Очень изысканно и интересно. Думаю, еще мы можем вплести тебе в косы флердоранж и украсить драгоценными камнями. Получится корона из цветов и драгоценных камней. Прикусив губу, я рассмотрела прическу. Надо думать, это последний писк моды, но мне она больше напоминала растрепанное воронье гнездо. Не хватало только прутьев и сухих листьев. Я возблагодарила Бога, что свадьба назначена не на осень, иначе мне в волосы понатыкали бы именно эти украшения. Томас упал бы на алтарь от смеха. Хотя, может быть, оно того стоило бы. Сообразив, что Лиза ждет ответа, я вымолвила лучший комплимент, какой смогла придумать. – Она… интересная. Дачиана с Иляной фыркнули, но сердитый взгляд кузины заставил обеих зажать рты руками в тщетных попытках подавить смешки. Я бросила на них свой самый умоляющий взгляд – все эти прихорашивания уже начинали меня раздражать. – Если позволите, – Дачиана грациозно вскочила на ноги, – схожу к брату и отправлюсь отдыхать. Она взяла меня за руки и расцеловала в обе щеки. – Доброй ночи, Одри Роуз. Выспись. Завтра мы официально станем сестрами! Не могу выразить, как я счастлива, что ты войдешь в мою семью. Даже не знаю, кто этого больше ждет: я или Томас! Иляна театрально вздохнула, глянув на Дачиану: «Кресуэлл!» и обняла меня на прощание. – Увидимся утром. Постарайся спать крепко. Обещаю, свадьба будет незабываемой. Я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. – Ты так думаешь? Она кивнула. – Ты просто подойдешь в красивом платье к Томасу, вы обменяетесь клятвами, поедите пирожных – и в ваших жизнях начнется новая глава. Совместная. Все будет замечательно, вот увидишь. – Спасибо. Я обняла ее крепче. Как только они ушли, Лиза опять ткнула в картинку в журнале. – Ну что? Я сглотнула, надеясь, что растущий ужас не отражается на моем лице. – Может, лучше всего будет простая прическа. Платье и так богато украшено – весь этот бисер и вышивка, да еще и бриллиантовая диадема… Я замолчала, заметив, как тетушка с кузиной напряглись от моего недостаточного воображения. – Вы правы. Давайте завьем волосы, утром посмотрим, как будут выглядеть локоны, а потом уже решим. Уладив этот конфликт, Лиза усадила меня на бархатную скамейку перед туалетным столиком и начала накручивать и закалывать небольшие прядки моих волос. Я постаралась не морщиться, когда она в пылу стараний нечаянно выдернула несколько волосков. – Не надо так морщиться, – проворчала тетушка Амелия, наклоняясь ко мне и щипая за щеки, пока, я уверена, у меня не полопались все кровеносные сосуды. Я могу умереть от внутреннего кровотечения еще до рассвета. – У тебя появятся морщинки, и ты будешь в двадцать лет выглядеть как пережаренный гусь. Хочешь, чтобы муж так скоро перестал тебя желать? Я выдохнула и мысленно досчитала до трех. – Потому что вместо меня он захочет рождественского гуся? – Я вскинула брови. – Говорят же, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Лиза попыталась за кашлем спрятать смех и бросилась к моему сундуку рыться в вещах. Я сделала еще один глубокий вдох и считала до тех пор, пока очередной резкий ответ не растаял у меня на языке. Я сильно сомневалась, что кто-то ведет такие беседы с Томасом в предсвадебный вечер. Мужчины гордятся старением. Они могут облысеть и отрастить живот и все равно отхватить завидную добычу и жениться на невесте на двадцать лет моложе себя. А юным леди небеса запрещают стареть и гордиться морщинами – теми самыми морщинами, которые говорят о хорошо прожитой жизни, о том, что нам хватило решимости жить счастливо, ни на кого не оглядываясь. Я нахмурилась своему отражению. – Выпрямись. – Тетушка Амелия слегка хлопнула меня по спине веером. – У тебя совершенно неправильная осанка. Если ты завтра будешь горбиться, диадема свалится с твоей умной головы. Ты же хочешь хорошо выглядеть перед своим женихом? Я не могу… – Мама просто любит тебя, а пристает с пустяками только потому, что волнуется о том, чтобы завтрашний день прошел гладко. Правда, мама? Не дожидаясь ответа, Лиза протянула мне коробку, перевязанную широкой красной лентой. Я с любопытством взяла. Судя по весу, в ней какая-то одежда. – Это вещица, которую я увидела в модном квартале. Это для твоей брачной ночи, но можешь примерить заранее, чтобы убедиться, что тебе подходит. Я начала развязывать ленту, но Лиза удержала мою руку. – Откроешь позже. Сделав вид, что не слышала последней инструкции, тетушка Амелия продолжила проворно накручивать мои волосы и скалывать шпильками, хотя я могла поклясться, что заметила, как слегка увлажнились ее ресницы прежде, чем она сморгнула. Когда она заколола последнюю шпильку, я сжала ее руку и искренне сказала: – Спасибо, тетя. Завтра будет превосходный день. Глава 15. По своей воле Комнаты Одри Роуз Пятая авеню, Нью-Йорк 5 февраля 1889 год Тетушка Амелия и Лиза ушли к себе, а я сидела за туалетным столиком, поправляла сотни шпилек, которые мне воткнули в волосы во имя моды, и гадала, стоят ли обещанные мягкие «естественные» локоны неудобного ночного сна. Несомненно, нет. Свадьба теперь казалась мне спектаклем, как будто ею занялся Мефистофель со своей труппой и создал еще одно представление «Лунного карнавала». Конечно, я не могла отрицать, что дорогие оранжерейные цветы и платье принцессы были прекрасны, но мне хотелось бы пойти к алтарю такой, какая я есть. Я просто хотела быть с Томасом, и для этого не требовалось помпы и церемоний. Я бы с удовольствием произнесла свои обеты без зрителей, хотя понимала, что родные и близкие старались сделать этот день особенным для нас, и хотела разделить их праздник и хорошее настроение. Но всему есть предел. Я начала вытаскивать шпильки, глядя, как мои волосы раскручиваются, словно черные веревки, и падают на плечи. Гораздо лучше всласть выспаться и завтра чувствовать себя отдохнувшей, чем утром страдать и прикидываться радостной. – Хорошо выглядеть перед женихом. Как же. Я покачала головой. Тетушка Амелия совсем не понимает мистера Томаса Кресуэлла. Я фыркнула от одной мысли о требованиях вести себя или выглядеть определенным образом, чтобы ублажить его. Томас не возражал бы, если бы я явилась в церковь в своем лабораторном фартуке, с прилипшими к подолу опилками и скальпелем в руке. На самом деле проказник предпочел бы именно это. Он действительно любит меня такой, какая я есть. И дело не в чепухе «он любит меня, несмотря на». Томас видит меня со всеми моими недостатками, и его все устраивает, как и меня в нем. Нам не нужно дополнять друг друга. Каждый из нас сам по себе цельная личность, поэтому вместе мы гораздо сильнее, чем символические две половинки одного целого. Наша связь удвоила нашу силу, и ничто не могло ее разорвать. А после завтрашнего дня никогда не сможет. Я перевела взгляд на новый пеньюар, вернее, на его почти полное отсутствие. Как только родственницы ушли, я открыла подарок и сразу же поняла, почему Лиза велела подождать. Она подарила мне прозрачный пеньюар кремового цвета с вышитыми в стратегических местах цветами. К нему прилагалась ночная сорочка из прозрачного кружева. Вместе они лишь намекали на наготу, но по отдельности открыто демонстрировали мое тело. Примерив их, я не ощутила себя ходячей провокацией, а наоборот, почувствовала уверенность. Мой силуэт вырисовывался на фоне мерцающего за спиной пламени. Я завязала ленты низкого выреза и провела ладонями по своим плавным изгибам, разглядывая отражение. Меньше чем через сутки я надену это на супружеское ложе. Часы отбили двенадцать ударов и быстро прогнали мысли о завтрашних приготовлениях ко сну. Я вернулась к волосам. Уже поздно, а мне нужно попытаться заснуть до рассвета. Освободив половину волос, я подалась вперед, рассматривая себя в зеркале в поисках намека на панику или желание сбежать. Но увидела только восторг. Чистый и сияющий. Щеки разрумянились, а зеленые глаза сверкали. Я наконец стала розой с нежными лепестками и острыми шипами, про которую всегда говорила мама. Постоянные приступы нервозности, мучившие меня при мыслях о браке, сменила чистая безмятежность. Без всяких тревог и сомнений. Я готова стать леди Одри Роуз Кресуэлл. Имя давало мне силу. Вероятно, потому, что я выбрала его сама, а не потому, что получила при рождении или так желал мой муж. Томас предельно ясно дал понять, что я свободна быть кем захочу, а если миру не нравится, то пусть смирится. Отец не особенно одобрял эту идею, но уступил моему будущему мужу, который никому не навязывал свою волю. В возможности выбора заключена сила. И я выбирала бы Томаса в каждой жизни, если бы это было возможно. Я улыбнулась. – Ты и правда меня околдовал, Кресуэлл. – Всегда приятно это слышать, Уодсворт, хотя и не удивительно.